несмь якоже прочий человецы; но когда он обратился к мытарю и сказал: или якоже сей мытарь, тогда он подвергся осуждению, ибо он осудил самое лицо, самое расположение души его и, кратко сказать, всю жизнь его. Посему мытарь и вышел оправдан… паче опаго (Лк. 18, 11–14)» (Преподобный авва Дорофей. Душеполезные поучения. М., 2002. С. 65).
531 Так мы позволили себе перевести выражение ц бшфорос; yvcopri, которое связывается и с волевыми усилиями человека.
532 Ср. у Златоустого отца: «Фарисей выставлял праведные дела; мытарь произносил слова смирения, — и слова оказались выше дел, и такое сокровище развеялось. Пришли два корабля с грузом; оба подошли к пристани, но мытарь вступил в пристань благополучно, а фарисей потерпел кораблекрушение, чтобы ты знал, сколь великое зло — гордость» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. VI, кн. 1. М., 1998. С. 410).
533 См. высказывание о мытаре: «Он стал вдали и очень был далек от фарисея не только по расстоянию места, но и по одежде, по словам и по сокрушению сердца. Он стыдился поднять глаза свои к небу, считая их недостойными созерцания горних предметов, так как они любили смотреть на блага земные и пользоваться оными. Он ударял себя в грудь, как бы поражая сердце за лукавые советы и пробуждая оное от сна к сознанию» (Благовестник, или Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского. Т. 1. Киев, 2006. С. 527–528).
534 См. у Златоустого отца: «А чтобы убедиться тебе, какое великое благо — не мечтать о себе ничего великого, представь в уме две колесницы, из которых в одну запряги праведность в высокомерии, а в другую — грех со смиренномудрием, и ты увидишь, что колесница греха опередит праведность не собственной силой, но силой сопряженного с ним смиренномудрия; а колесница праведности отстанет не по немощности праведности, но по тяжести и громадности высокомерия. Как смиренномудрие своей превосходной высотой преодолевает тяжесть греха и быстро восходит на небо, так высокомерие, по своей великой тяжести и громадности, может пересилить и превыспренную праведность и легко увлечь ее вниз. А что первая колесница бывает быстрее последней, вспомни о фарисее и мытаре. Фарисей впряг вместе праведность и высокомерие и говорил так: Боже, хвалу Тебе воздаю, яко несмь, якоже прочие человецы, хищницы, неправедницы или якоже сей мытарь. О безумие! Его высокомерие не удовольствовалось сравнением со всем родом человеческим, но с великим неистовством напало и на близ стоящего мытаря. Что же тот? Он не восстал против поношения, не оскорбился укоризной, но великодушно перенес сказанное, и стрела врага сделалась для него врачевством и исцелением, поношение — похвалой, укоризна — венцом» (Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 1. Сергиев Посад, 2012. С. 648–649).
535 Явная реминисценция из Лк. 15, 13, где говорится, что младший сын пошел в дальнюю страну (εις χώραν μακράν) и «там расточил имение свое, живя распутно (ζων ασωτως)». Свт. Феолипт называет этого сына просто «распутник» (ὁ άσωτος). Согласно блж. Феофилакту, «грешник называется младшим сыном как нововводитель, отступник и возмутитель против отеческой воли. Под словом имение понимай разумность, которой подчиняется и свобода, ибо всякое разумное существо свободно. А уход блудного сына в дальнюю страну подразумевает удаление от Бога» (Благовестник, или Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского. Т. 1. Киев, 2006. С. 495).
536 Некий прообраз такого толкования Исх. 14, 22 можно обнаружить у свт. Григория Нисского, который говорит: «Что дружественно Богу и имеет способность прозревать истину, что в истории названо Израилем, — лишь одно оно преходит море, яко по суху (ср. Исх. 14, 22; Евр. И, 29), нисколько не чувствуя горечи и солености житейских волн. Так образно под водительством закона (ибо Моисей был прообразом закона) и израильтяне перешли через море, не омочив ног, египтяне же, вслед за ними вступив в него, потонули, каждый по своей собственной природе; один переходит легко, а другой тонет в глубине. Ибо добродетель есть нечто легкое и устремленное ввысь, поскольку все, по ее правилам живущие, яко облацы летят, по слову Исаии, и яко голуби со птенцы (Ис. 60, 80). Ибо тяжел грех, как говорит один из пророков, над талантом оловянным седящий (Зах. 5, 6)» (Святитель Григорий Нисский. Аскетические сочинения и письма. М., 2007. С. 121–122).
537 Подобное преобразовательное (типологическое) толкование жезла (посоха) Моисея было достаточно широко распространено в святоотеческой письменности. См., например: «Жезл Моисея являлся в двух образах (см. Исх. 7, ел.): врагам представлялся как бы угрызающим и умерщвляющим змием, а израильтянам — посохом, на который они опирались. Так и древо истинного Моисея, то есть Христа, для врагов, духов злобы (ср. Еф. 6, 12), есть смерть, а для душ наших — посох, надежная опора и жизнь, в которой душа упокоевается» (Преподобный Макарий Египетский. Духовные слова и послания. Собрание типа I. М., 2002. С. 543).
538 Так, по нашему мнению, можно перевести выражение ή πλάγιά πληξις. Можно отметить, что и в «Септуагинте», и в наших переводах говорится не об «ударе», а о «простирании руки» Моисея.
539 Интересно, что свт. Феолипт, во-первых, как бы выводит смирение из сферы понятия «добродетель», а во-вторых, говорит о добродетели в единственном числе, видимо, понимая все прочие добродетели как некое единство. Идея о том, что добродетель по существу своему одна, а множественна лишь по проявлениям своим, встречается в церковной письменности и раньше, например у Климента Александрийского. См.: Сидоров А. И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 3. М., 2013. С. 190.
540 Данный термин (προτυπωμα) обычно обозначает у святых отцов типологический метод толкования Священного Писания. По словам замечательного греческого ученого, «типологическое толкование (τυπολογία) предполагает соответствие между прежде бывшим историческим событием и лицом и его позднейшими отображениями (αντιτυπος), которое возводит прообраз на более высокий уровень, а само по себе значительно превосходит содержание древнего обетования» (Панагопулос И. Толкование Священного Писания у отцов Церкви. Т. 1. М., 2013. С. 33). Преп. Анастасий Синаит, например, использует этот термин так: «[Следует знать,] что Бог расположен к человечеству паче всякой твари в двух отношениях: во-первых, потому, что [человек] есть произведение Его собственных рук и предызображение Его Домостроительства, будучи, как и Христос, незримым и зримым, смертным и бессмертным живым существом; а во-вторых, потому, что [Христос] стал человеком, сродным и единосущным нам, единоплеменным и единовидным с нами» (см. наш перевод: Преподобный Анастасий Синаит. Вопросы и ответы. М., 2015. С. 56).
541 Р. Синкевич в своем примечании (р. 285) указывает, что здесь идет речь о молитве Иисусовой.
542 В Синодальном переводе: «Могучий лев погибает без добычи». Однако в Септуагинте и у свт. Феолипта стоит слово μυρμηκολεων, которое переводится как «муравьиный лев», что в точности передано в церковнославянском переводе (мраволев). Это слово обозначает редко встречающееся насекомое, личинка которого отличается необычайной прожорливостью, хитроумно заманивая в свою ловушку и ненасытно пожирая прочих насекомых, особенно муравьев. Свт. Феолипт явно называет «муравьиным львом» лукавого. Впрочем, такое экзотическое насекомое было известно, скорее всего, немногим, а поэтому у преп. Нила мы встречаем следующее толкование Иов. 4, 11: «Великий Иов, желая показать злокозненность страсти, изобразил для нее сложное наименование, составив из имен самого отважного льва и ничтожнейшего всех тварей муравья, потому что нападения страстей начинаются маловажными представлениями, неприметно вкрадываясь наподобие муравьев, а последствия делаются весьма важными для подвергающегося сим нападениям и не меньше опасны, как и нападения льва. Почему подвижнику надлежит тогда бороться со страстями, когда приступают они, как муравьи, приманкою предлагая свою ничтожность. Ибо если успевают достигнуть крепости льва, делаются непреоборимыми и сильно угнетают, если не давать им пищи; пищею же их, как говорено уже было неоднократно, служат посредством чувств входящие образы страстей, потому что образы сии питают страсти, каждый кумир преемственно водружая в душу» (Творения преподобного Нила Синайского. М., 2000. С. 276).
543 Отцы Церкви и церковные писатели часто толковали эти казни в духовном смысле. См., например: «То, что происходило с египтянами, зримым образом теперь духовно происходит с нами. Ибо Египет — образ века сего. Первая казнь — когда воды превратились в кровь. Египетские воды непостоянны, и учения философов сомнительны. Воды по заслугам превращены в кровь, ибо они (философы) телесно мыслят причины вещей. Но когда Крест Христов дает этому миру свет истины, он поразит этот мир подобного рода наказаниями, чтобы тот из наказаний признал собственные ошибки», как писал Исидор Севильский (см.: Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов. Ветхий Завет. Т. НЕ М., 2010. С. 58).
544 Ср. у Климента Александрийского, который увещевает пользоваться совокупностью Писаний, «всякий раз находя нечто спасительное. Особенно важно здесь Десятисловие, данное через Моисея, которое простой однородной десятерицей заповедей описывает область спасения через наименование грехов, от которых нужно уклоняться» (Климент Александрийский. Педагог. М., 1996. С. 278).
545 Так мы сочли возможным переводить термин ό πρακτικός, который, начиная с Евагрия Понтийского, в монашеской письменности традиционно обозначает монаха, успешно подвизающегося на первой стадии духовного преуспеяния, которая органично перерастает в стадию умного созерцания и ведения (гносиса).