— Сядь. — Сам подошёл к буфетчику и полез за кошельком. — Подогрей вина с имбирём и мёдом. И стопку хлебного туда влей. А лучше самогона позабористей! — Горан недобро поглядел на меня и погрозил пальцем. — Сиди!
Ну а мне-то что? Всё лучше на лавочке дух переводить, чем в Яму тащиться. Вот только, как выяснилось пару минут спустя, жуткое пойло охотник на воров заказал отнюдь не для себя.
— Чтоб всё до дна выпил! — велел он, усевшись напротив. — До последней капли! Зря платил, что ли?
На вкус подогретое вино оказалось не столь и ужасно, я цедил его маленькими глоточками, понемногу расслаблялся и успокаивался. Очень скоро меня бросило потряхивать, мир перестал быть неправильным и… жёстким. Вернулся к норме.
— Так, говоришь, утопец? — спросил Горан Осьмой, прищурившись.
— Ага! — подтвердил я. — Думали, одержимый завёлся, а оказалось — утопец. Честно-честно! Дьяк с Холма приезжал и ватага охотников за головами! Только не нашли они его. Не там искали…
Горан резким взмахом руки меня оборвал и задал новый вопрос:
— Ты где с ним повстречался?
— Так на болоте! Живём мы там! Он как выскочит из камышей, как вцепится!
— Очень хорошо, — улыбнулся охотник на воров и чуть подался вперёд. — И что же с ним сталось?
Я решил особо не завираться, но и правды не говорить.
— Ну это… — шмыгнул заложенным носом. — Он брык и сдох! Вроде бы солнышко меж туч проглянуло. Я к тому времени уже того самого… В беспамятство проваливался! Поплохело мне, сказать по правде. Мало что помню.
— Во-первых, что утопцы, что одержимые солнечный свет не любят, но от него не дохнут! — объявил Горан с неприятной улыбкой. — А во-вторых, и те и другие тянут из своих жертв жизненные силы! И вот как так вышло, что с тобой всё случилось наоборот? Как ты опустошил утопца, скажи?
— А я опустошил?
Охотник на воров кивнул.
— Опустошил. От тебя так чистой силой разит, что хоть стой, хоть падай! Как это получилось, а?
— Не знаю, — сказал я, но не выгорело.
Я знал и врал, а охотник на воров обладал отменным чутьём на ложь. Не сразу, но вытянул из меня всё. Точнее — почти всё.
— Значит, листы на лестнице в доме звездочёта рассыпаны были? — вернулся он к тому злополучному происшествию после того, как вызнал детали случившегося. — И зачем ты их взял?
— Бес попутал, — вздохнул я. — Думал, что-то ценное. Продать хотел.
— Но не продал?
— Там о возвышении было, — тоскливо протянул я. — Такой шанс…
— Тайнознатцем решил стать?
— Ага.
Горан Осьмой шумно вздохнул и вдруг сказал:
— Поможешь с Простаком, пристрою тебя в приют для неофитов. Глядишь, и выйдет толк.
— Не-а-а! — замотал я головой. — Нельзя мне в приют! Это ж надолго, не смогу своих бросить! Может, сами научите, а?
— Совсем дурак? — спросил охотник на воров холодно и жёстко. — Действительно не понимаешь, во что вляпался? Да если правда вскроется, тебя за такие художества на костёр отправят!
— Чего это? — не поверил я. — Не убивал никого! И не чернокнижник вовсе!
— Ты практиковал тайное искусство, не став адептом и не пройдя ритуал очищения! Этого достаточно! Твои друзья из монастыря Пепельных врат враз на костёр спровадят! — Горан Осьмой полюбовался на мою вытянувшуюся физиономию и соизволил пояснить: — Всякий раз, когда тайнознатец обращается к небесной силе, его дух вспыхивает путеводной звездой для демонов, забытых богов и прочей погани, обитающей в астрале. Неофиты во время ритуала очищения избавляются от свойственных смертным эманаций, а твой дух воняет мясом! Ты — идеальная приманка! Дотянешь до следующего небесного прилива, по твою душу с иных планов бытия, чего доброго, и демоны во плоти пожалуют!
Горан говорил без всякой злости, но под его взглядом так и хотелось съежиться, а лучше и вовсе исчезнуть.
Плохо, плохо, плохо! Черти драные, да всё куда хуже, чем я мог себе даже представить! Но тем не менее собрался с духом и спросил:
— А как же неофиты?
— Неофитов для этого и помещают в приюты под защиту мощных чар! Там до них никому не дотянуться. Именно поэтому приют можно покинуть или на седьмой ступени возвышения, или вперёд ногами!
— Ну если так… — протянул я.
Охотник на воров рассмеялся злее некуда.
— Ты будто мне одолжение делаешь! Пойми, не получится просто прийти и попроситься в приют! Не пройдёшь проверку. А когда прознают о твоих грешках, что с тобой сделают, как думаешь?
— На костёр отправят?
— Да нет, дружочек! Костром ты уже тогда не отделаешься! На алхимические пилюли препарируют! Препарируют — это значит разберут. Живьём.
Меня передёрнуло, и Горан усмехнулся.
— Поможешь мне — я помогу тебе. Иначе палец о палец не ударю. Это ясно?
Я кивнул.
— И вот ещё что… — Охотник на воров поглядел оценивающе и сказал: — Держись подальше от монахов и священников минимум седмицу. У них на таких, как ты, чутьё.
— Да как же⁈ — вскинулся я. — Не приду за свечами следить, мне ногу сломают!
— Лучше ногой сломанной отделаться, чем на костёр угодить. Ничего! Больным скажешься! А за седмицу от тебя смердеть перестанет, тогда и явишься с повинной. Никто ничего не заподозрит. — Горан Осьмой поднялся с лавки и объявил: — Идём, утопца своего покажешь!
На болото мы зашли со стороны фабричной запруды. Это охотник на воров решил не терять время попусту, делая крюк до Чёрного моста. Необходимость пробираться местами по колено в воде его нисколько не смутила, а мне так только лучше. И ближе, и на людях с охотником на воров появляться не придётся.
Закатали штанины, подобрали палки, побрели.
Думал, он желает проверить мои слова из недоверчивости и въедливости, коими славилась эта братия, но всё оказалось далеко не так просто. На утопца Горан поначалу и не взглянул вовсе, первым делом обошёл островок, присматриваясь, прислушиваясь и будто бы даже принюхиваясь.
— Ещё седмица твоих потуг и здесь бы небесный омут народился, — заявил он под конец и усмехнулся. — Вот бы церковникам потеха была!
Я ничего не понял, поэтому промолчал.
После охотник на воров присмотрелся к отчаянно смердевшему утопцу — мне к разбухшему телу и близко подойти противно было, а Горан преспокойно на корточки рядом с ним опустился.
— И вправду утопец, — отметил он и покачал головой. — Лихо ты его опустошил. Но не до конца!
Я сглотнул и в своё оправдание сказал:
— И так чуть не разорвало! Всё белым-бело сделалось!
— Об этом потом! — отмахнулся охотник на воров, вставая.
Он вытянул руку, тряхнул кистью, и с пальцев сорвался едва заметный шарик призрачного свечения. Заклинание упало на утопца и скрылось в его груди, а миг спустя дохлая тварь конвульсивно дёрнулась и засветилась изнутри. И тут же плоть усохла, глаза ввалились в череп, кожа туго обтянула скулы. Я даже испугаться толком не успел, как всё закончилось.
В воздух взмыл шар призрачного сияния, куда более яркий, нежели прежде, и уже не синеватый, а чисто-белый. Горан небрежным взмахом руки развеял его, на меня словно тёплым ветерком подуло.
Раз! И будто не было ничего.
— Покажи ближайший путь на Заречную сторону! — потребовал Горан.
Мне появляться на людях в обществе охотника на воров нисколько не хотелось, вот и спросил:
— А дальше?
— А дальше пойдёшь домой и будешь сидеть там тихо-тихо, как мышка под веником! В монастырь не суйся, завтра встретимся в шесть… Нет! Приходи ко мне в четыре пополудни и записи звездочёта с собой приноси. Только чтоб без опозданий! Понял?
— Да уж чего тут не понять, — ответил я с тягостным вздохом. — Приду!
С Гораном я расстался на подтопленной улочке. Объяснил ему, как пройти к церкви Чарослова Бесталанного, и поплёлся в Гнилой дом. Если поначалу выпитое вино нисколько не дало в голову, лишь прогнало нервозность и помогло расслабиться, то теперь меня начало подташнивать, пару раз и вовсе лишь чудом на брёвнышках удерживался, когда некстати накатывало головокружение.
Гадость какая это пойло! И ведь кто-то по доброй воле пьёт, ещё и деньги платит!
Но дошёл, поднялся в дом, показался на глаза Рыжуле и завалился спать. Проснулся на закате, с раскалывающейся от боли головой. Всё тело ломило так, будто не далее как пять минут назад опытный мясник пытался превратить его в отбивную. Внизу гомонила мелюзга, захотелось рявкнуть, чтобы все заткнулись, но сдержался и спустился с чердака.
— Серый! — немедленно завопил Пухлик. — На болоте утопца изловили!
— Убили, — поправил его Хрип. — Тыщу целковых колдуну отвалят!
— Врёшь!
— Ну, сотню.
— Две!
Дело бы точно до драки дошло, если б Рыжуля не разогнала спорщиков по разным углам.
— Как ты? — спросила она.
— Водички бы, — попросил я.
В голос вновь вернулась болезненная хрипотца, и вместо воды мне велели пить травяной отвар. Пока ждал, когда его подогреют, так и подмывало рассказать обо всех своих злоключениях, но не стал.
Я — сильный. Сам справлюсь. Никого больше впутывать не буду.
И завидовать Горану — тоже. Пусть он и заграбастал причитающееся мне за утопца вознаграждение, но, сказать по правде, тех денег я бы в любом случае не увидел. Ни ста целковых, ни двух грошей. Мне от попытки стребовать награду одни только сплошные неприятности светили.
А жаль. Все наши проблемы сами собой разрешились бы…
Я вновь поднялся на чердак и на ужин не спустился — как заснул, так и продрых до самого утра. И вот этой ночью мне ничего уже не снилось. Только закрыл глаза, и всё стало белым-бело.
Проснулся привычно рано и, раз уж в кои-то веки не нужно было никуда идти, продолжил валяться в гамаке. Шею ощутимо ломило, но кожа больше не горела огнём, а от магических ожогов не осталось и следа. Это откровенно порадовало.
Потом в клетушку заглянул Лука.
— Слышал об утопце? — спросил он, а после моего утвердительного кивка многозначительно добавил: — Это скрипач был, которого фургонщики искали. — Помолчал и уточнил: — Не ты его?