— Отпирай! — потребовал Горан Осьмой. — Не доводи до греха!
Но хозяин оказался не из пугливых. Лязгнув засовом, он приоткрыл дверь и потребовал:
— Деньги гони!
Охотник на воров звякнул кошельком и вынул из него крупную серебряную монету.
— Держи!
— Второй целковый давай! — потребовал хозяин. — О двух уговор был!
— И одного за глаза! — отрезал Горан Осьмой, сунул носок ботинка в щель приоткрытой двери и вновь звякнул кошельком. — Не дури! Я с Боцманом честь по чести рассчитаюсь, вот с него плату за постой и требуй! Давай посторонись!
Хозяин нехотя подался назад, и порыв ветра немедленно распахнул дверь настежь. Горан шагнул внутрь, и я спешно юркнул следом, едва успев опередить выскочившего из конуры пса.
— Куда? — спросил охотник на воров у задвинувшего засов мужика.
— На самый верх подымайтесь! — махнул тот рукой в сторону лестницы. — В мансарде две комнаты — одна пустует, в другой Боцман.
С нами он не пошёл, и Горан первым поспешил наверх. Я поплёлся за ним, скрипя рассохшимися ступенями. Лестница привела на чердак, там мы, пригибая головы, дабы не зацепить стропила скошенной крыши, прошли тёмным коридорчиком мимо пустой каморки и остановились у дальней двери.
Охотник на воров подёргал ручку, затем хлопнул ладонью по доскам.
— Открывай!
Послышался шорох, а после нового шлепка раздался надсадный кашель.
— Убирайся! — хрипло отозвались изнутри.
Препираться Горан Осьмой не стал, резко подался вперёд и, выломав хлипкий засов, шагнул в каморку. Я сунулся было следом и даже успел заметить валявшегося на тюфяке человека с зажатым в руке матросским ножом, но тотчас отшатнулся обратно. Изнутри шибануло жуткой вонью чего-то горелого, а вдобавок повеяло запахом пересушенной зноем пыли, мир сделался оранжево-серым и задрожал, мне словно со всего маху в нос кулаком зарядили. Лежу на раскалённом песке и…
И наваждение схлынуло, осталась только непонятная слабость, дрожь в коленях и жжение в груди, да ещё потекли сопли, а глаза наполнились слезами.
Черти драные! Это что ещё за напасть⁈
И почему Горану хоть бы хны?
Когда проморгался и вновь подступил к двери, запах чего-то горелого никуда не делся, но столь мощного впечатления уже не произвёл. Знойная оранжевая серость? Вроде бы улавливал её, но уже не так отчётливо. Не сказать — болезненно.
Первым делом охотник на воров подступил к окошку и распахнул его, а запустив в клетушку свежий воздух, предупредил:
— Не заходи! — И закрутил головой по сторонам, осматриваясь.
По крыше зашуршал дождь, сверкнул длинный росчерк молнии, и этот всполох высветил постояльца, который не только не сумел подняться с брошенного на пол тюфяка, но ещё и выронил нож.
Человек лежал на спине и едва слышно сипел, глаза его запали, посеревшая кожа туго обтянула скулы, а губы превратились в две узенькие ниточки. Когда б не шрам и покромсанное ухо, я бы в этом доходяге Яна Простака и не признал вовсе. Плоть ссохлась, возникло впечатление, будто на тюфяке лежит самая настоящая заморская мумия.
Проняло меня так, что волосы на затылке зашевелились.
— Что с ним? — спросил я у охотника на воров, который отыскал среди пустых бутылок огарок свечи и запалил его, а потом распахнул матросский сундук и принялся выбрасывать из него какие-то обноски и мешочки.
Горан Осьмой вопрос попросту проигнорировал, но и совсем уж без ответа он не остался.
— Подых-хаю! — едва слышно прошептал Ян Простак пересохшей глоткой и уже не мне сообщил: — Не найдёш-шь!
Горан покидал обратно в сундук всё тряпьё и вынес его в коридор, после выставил за дверь ночной горшок и взялся простукивать пол, попутно будто между делом уточнил:
— Что именно?
— Книгу, легавый! Книгу! — выдохнул Простак и закашлялся.
Охотник на воров подцепил кончиком ножа одну из досок и заглянул под неё, разочарованно выругался и вернул половицу на место.
Ян Простак засмеялся было, но его вновь начал рвать сухой кашель.
— Не найдёш-шь!
Горан ухватился за край тюфяка и оттянул жулика к другой стене, закончил осмотр пола и завертел головой по сторонам, да только обустроить в клетушке тайник не имелось решительно никакой возможности.
— Избавился от неё?
— Н-не-ет! — прошипел Простак. — Не потащ-щил с-сюда эту пакос-сть! С-спрятал! Не найдёш-шь!
За окном вновь сверкнуло, и на сей раз раскаты грома докатились куда быстрее прежнего. Под шквальным порывом ветра заскрипела крыша, капли дождя уже не шуршали по ней, а колотили. Горан Осьмой закрыл оконце и вышел ко мне.
— Внутрь не заходи и уж точно, если жизнь дорога, к нему не прикасайся! — распорядился он.
— А вы куда⁈ — всполошился я.
— Сейчас! — отозвался охотник на воров и скрылся в соседней клетушке.
А ко мне обратился Простак.
— Э-эй, бос-ся-як! — прошептал он. — На кой ч-чёрт с легавым с-связалс-ся? — За окном сверкнула очередная молния, и в глазах лежащего на тюфяке человека мигнул оранжевый отсвет, губы растянулись в болезненной улыбке, лицо будто треснуло. — А-а-а! Такой ж-же конч-ченый, как и я!
По спине побежали мурашки, но требовать объяснений я не стал. Да и не успел бы в любом случае — уже вернулся Горан Осьмой. Он зашёл в комнатушку и замер посреди неё, словно бы к чему-то прислушиваясь, затем шумно потянул носом воздух. Жгучая сухость на миг сгинула, и на меня повеяло мягким теплом прогретой на солнце воды.
— Не найдёш-шь! — захихикал Ян Простак. — Выкус-си, легавый!
Горан Осьмой поглядел на него, поиграл желваками и сказал:
— Выкладывай всё, и я не сдам тебя за убийство звездочёта!
Угроза впечатления не произвела. Простак сначала рассмеялся, потом закашлялся.
— Выкус-си, легавый! Выкус-си! Не мне казни боятьс-ся!
— Допустим, — кивнул охотник на воров, опускаясь на корточки. — Но можно ведь и по-плохому…
— Давай! Пореж-жь меня на кус-ски! Х-хоть быстрее с-сдох-хну!
Горан Осьмой на слово не поверил и всадил в ссохшуюся кисть Простака остриё ножа, разом пришпилив ту к половице. Жулик захихикал.
— Голову! — прошипел он с каким-то жутким весельем. — С-сразу голову реж-жь!
Охотник на воров нож выдёргивать не стал, вместо этого спросил:
— Чего ты хочешь?
— Ж-жить! — ответил Ян Простак без сомнений и колебаний. — Х-хочу ж-жить!
— И что ты готов за это дать?
— Х-ха! Да мне с-сам Ц-царь небес-сный не помож-ж-ет!
Горан покачал головой.
— Брось, Простак! Это всего лишь проклятие. Сильное и запущенное, но раз уж ты до сих пор не сдох, его можно снять. Вопрос лишь в цене.
Жулик какое-то время бездумно пялился в потолок, потом словно очнулся и выдохнул:
— С-сними, и книга твоя!
— Не так быстро! — усмехнулся охотник на воров. — Сперва расскажи обо всём с самого начала! Может, и решу помочь. Давай! Терять тебе нечего!
Молнии за окном сверкали уже просто беспрестанно, гром гремел всё чаще и чаще. Оранжевая серость дрожала и пыталась дотянуться до меня, кожа зудела, будто я день напролёт закидывал уголь в фабричную топку.
Ян Простак попытался приподнять голову, не смог и сипло выдохнул:
— Х-храм! Раз-зграбили х-храм антиподов! Далеко отс-сюда… За морем-океаном. Мерз-зкое было мес-стеч-чко…
Он замолчал, будто бы даже провалился в забытьё, и Горан его поторопил:
— Чей это был храм?
— З-забытого бож-жка, — отозвался жулик, собираясь с силами, сделал несколько частых вдохов и продолжил рассказ: — Много ч-чего там вз-зяли, и ту книгу тож-же. С-сказывали, это откровения бож-жка. «Трактат о путях неведомых».
Горан Осьмой при этих словах никак своей заинтересованности не выказал, но я вновь уловил, как разошлись кругом синие переливы, на миг даже стало легче дышать. А вот Простак ничего такого не заметил.
— Наш-ш колдун снюх-хался с кем-то… С кем-то из с-старых з-знакомцев. Те пос-сулили з-золотые горы, — поведал он и хрипло рассмеялся. — Да вот беда: никому из ватаги обратно х-ходу не было! Один я с-согласилс-ся, дурак…
Жулик вперил взгляд в скошенный потолок и замолчал, охотник на воров его поторопил:
— Чего вы не поделили со звездочётом?
— С-старый дурень з-затеял проверку. З-зашёл с книгой в пентакль, рас-скрыл её и с-спёкся. Еле до с-стола дополз-з, там и с-сгорел, будто в потрох-хах огонь раз-звели. А я у него книгу з-забрал да поторопилс-ся. Обж-жёгся. Думал, пройдёт, но не с-свез-зло…
На мою удачу разговора о парочке ухарей Горан Осьмой заводить не стал, вместо этого потребовал:
— Опиши книгу!
Ян Простак закрыл глаза, полежал так и начал перечислять:
— Кос-стяные накладки с красными камуш-шками — гладенькими, не гранёнными. Лис-сты кож-жаные. Колдун толковал, что и кос-сть, и кож-жа людс-ские, а вместо ч-чернил кровь. Но мог и приврать. Но рисунки двигалис-сь, с-сам видел. Тогда — в пентакле…
Горан Осьмой этим описанием не удовлетворился и засыпал жулика вопросами. У меня даже сложилось впечатление, будто он имеет ясное представление, с чем именно столкнулся, просто не может в это поверить. А как убедился окончательно — начал торговаться, но Простак об ухоронке с заветной книгой рассказать не пожелал. Посулам не верил, угроз не боялся. Не иначе самую малость умом тронулся, заживо иссыхая.
— Ис-сцели! — твердил он. — С-сперва ис-сцели, легавый!
Вскоре охотник на воров бросил попусту терять время и вышел в коридор, там достал из-под одежды короткоствольный револьвер.
— Карауль его! Если кто явится — стреляй!
Я едва рот от изумления не разинул.
Черти драные! Да я и разинул!
— Как это⁈
— А вот так! — отрезал Горан, вложил оружие мне в руку и предупредил: — В барабане пять патронов, но каждый раз нужно взводить курок. Иначе не выстрелит.
— Да почему просто жулика отсюда не забрать⁈
— На нём серьёзное проклятие висит, не вздумай прикасаться. И дорогу не выдержит, мне бы самому обернуться успеть. В общем, кто другой придёт — стреляй без колебаний!