Краем глаза заметил, что Рита вздрогнула. Понимаю, само слово «карцер» звучит неприятно.
— Инфанты Паула, Летиция и Дебора получают по два удара плетью каждая за физическое и моральное насилие в отношении инфанты Риты, а также по пять ударов плетью за неуважение к моим словам, итого — по семь ударов, которые будут нанесены в ходе публичной экзекуции, после чего Паула, Летиция и Дебора отправляются в карцер на семь суток каждая.
Судя по виду трое альфа-особей отряда только сейчас поняли невозможность следствия без причины и догадались, что несмотря на вызывающую недопустимость моих действий решение жаловаться командор-маршалу оказалось плохой идеей.
— Каждая из инфант, присутствующих вчера в душевой во время применения к Рите физического и эмоционального насилия, но не доложивших мне об этом, получает по тридцать этерналов штрафа, средства необходимо перечислить на счет администрации через неделю. Для тех, кто этого не сделает самостоятельно, наказание будет увеличено кратно.
Вокруг Паулы, Летиции и Деборы как-то вдруг образовалось пустое пространство аналогичное тому, что было рядом с нами. Антонио заметно занервничал, сидя как на иголках, все же тридцать этерналов — это чуть больше половины от того, что максимально может заработать среднестатистический инфантил за неделю, а значит передача дани за следующую неделю ставится под угрозу.
Судя по реакции остальных отрядов — по аудитории раздался шелест активного шепота, такой массовый штраф явно был ощутимым наказанием с далекоидущими последствиями.
— Инфант Деймос получает по три удара плетью за физическое и моральное насилие над инфантами Паулой, Летицией и Деборой, а также три удара плетью за проявленное сегодня неуважение к наставнику. Итого — двенадцать ударов плетью, которые будут нанесены в ходе публичной экзекуции, а также семь суток домашнего ареста в режиме карцера. Но! Ввиду смягчающих обстоятельств, учитывая, что инфанты Деймос и Рита среди нас совсем недавно и пока не знакомы со всеми правилами и нормами поведения, заключение в режиме карцера для них будет с послаблениями, с открытым доступом в виртуальные учебные директории. Время, проведенное ими в личных капсулах во время домашнего ареста необходимо потратить на ускоренную сдачу тестов на знание учебной программы по всем предметам. Всем ясно наказание, у кого-либо есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
— Староста седьмого отряда Антонио Санчес, у тебя есть вопросы?
— Нет, господин командор-маршал! — вскочил с места заметно взволнованный Антонио.
— Хорошо, Антонио. Плохо, что ты допустил во вверенном тебе отряде столь вопиющее нарушение дисциплины, в связи с чем объявляю тебе выговор в неполном служебном соответствии. Если в ближайшее время ты потеряешь должность старосты, наказание может быть пересмотрено мною или мастером-наставником в сторону увеличения. У меня все, в половину восьмого вечера жду все отряды в Солнечном колодце для созерцания экзекуции.
Судя по усилившемуся шепоту и прокатившемуся по рядам инфантов волнению, обязательное созерцание экзекуции было в некотором роде наказанием — ведь на это придется тратить свое личное время, которое многие проводили в виртуальной реальности. Пустое пространство вокруг Паулы, Летиции и Деборы еще более расширилось — на них теперь кидали неприязненные взгляды ничуть не меньше, чем на нас с Ритой после объявления ее еретичкой.
— Скорблю всем сердцем назначая столь строгие наказания, но надеюсь, они послужат впредь недопущению столь возмутивших меня вопиющих случаев нарушения правил и норм общечеловеческой морали, — с елеем в голосе произнес дон Диего. — Продолжайте урок, мастер Герхард, — обернулся он к учителю, переходя на деловой тон.
Глава 10Деймос
После объявления наказания — повисшим неотвратимым дамокловым мечом, время в его ожидании тянулось болезненно медленно. Обучение отвлечься не позволяло — уроки Истории, Математики, Физики и Религии, на которой остальные начали ознакомление со славянским пантеоном, не рассказали ничего нового из того, чего бы мы с Ритой не знали. На обеде все прошло спокойно — только зона отчуждения вокруг нас еще больше стала, а занятия по фехтованию вновь свелись к комплексу подготовительных физических упражнений, после которых автоматическая программа обучения лишь приняла тест усвоения материала за минувшие два дня.
В душевых после тренировки тоже все прошло спокойно, хотя это был опасный момент. Рита сказала мне, что ее сторонятся, но задевать не пробуют. Смотрит с надеждой, думая что все закончилось — глупо, все только начинается.
Странно, но чем ближе была экзекуция, тем меньше я по этому поводу переживал. В голову запали слова дона Диего о гордости и гордыне и я просто не мог понять, как мне дальше себя вести, и что это значит — относится к плебеям как к равным. С такими мыслями я и пришел по указующим желтым линиям в свою капсулу, откуда — через второй люк, вышел в Солнечный колодец. На выходе меня встретили два синта-экзекутора, в красно-черных обтягивающих комбинезонах. Несмотря на специализацию, выглядели они как милые азиатские девушки, глядя с замершими на лицах предупредительными улыбками.
Мое появление на площади Солнечного колодца было встречено сдержанным гулом. Все три «желтых» уровня были заняты зрителями — у ограждения галерей собрались инфанты всей первой ступени. Синт-экзекуторы провели меня к центру круга, где уже находились Паула с Летицией и Деборой. Растерянные, поникшие, заметно испуганные. Я пришел ко времени точь-в-точь, пунктуально, они сильно заранее явились.
При моем приближении из пола в центре круга поднялись четыре пары столбов, разделенных в центре перекладиной в виде буквы «Н». С верхних концов конструкций упали ремни, в которые бессловесные синты вдели мои руки, предварительно заставив расстегнуть и спустить комбинезон, обвязав рукава вокруг пояса, чтобы он не свалился ниже. Едва петли ремней оказались стянуты на запястьях, как руки мгновенно оказались подняты вверх и разведены в стороны, так что я навалился на перекладину между столбами, расположенную на уровне груди.
После этого синты-экзекуторы занялись Паулой, так же раздев ее до пояса, прежде чем растянуть руки на столбах, в дальнейшем процедуру повторили с Летицией и Деборой — гул зрителей при этом все нарастал.
Уверен, в инкубаторе больше чем два синтбионта могут выполнять обязанности палачей, а затянутое по времени происходящее лишь часть наказания под названием «публичная экзекуция». В которой именно публичность является едва ли не главным фактором — нас поставили лицом друг к другу и я видел, что публичное обнажение троице инфант доставляло немало страданий. Разглядывая плачущих от позора девочек, я размышлял какие мы с одной стороны внешне одинаковые — голова, две руки две ноги, и насколько по духу разные. Стоит раздеть плебея перед толпой, он сразу теряется и психически надламывается, а вот для патрициев это не имеет никакой важности. Вот если я сейчас закричу от боли или заплачу, это будет настоящим позором.
Правда, размышляя обо всем этом я сам едва психологически не надломился, когда с пронзительной ясностью прочувствовал, что я и сам теперь плебей. Неприятные размышления прерывало возвращение синтов-экзекуторов. Одна из них распылила мне на спину медицинский гель, а вторая протянула одноразовую деревяшку, предлагая взять ее в зубы, на что я только отрицательно покачал головой.
Меня ни разу не пороли, но думаю уж как-нибудь выдержу, не покажу боли и страдания. С такими мыслями я сохранял душевное и внутреннее спокойствие ровно до того момента, как свистнул позади хлыст, а спину ожгло огнем. Понял, что кожу рассекло глубоко, но из-за заранее нанесенного геля крови не было.
Еще понял, что предложенная деревяшка совершенно бы не помешала.
Выдержав паузу в три секунды, синтбионт нанесла второй удар, чуть ниже первого, а после опять через три секунды третий, четвертый и так до двенадцати, спускаясь по спине сверху вниз. К последнему удару я лишь невероятным усилием мог держать голову прямо, не роняя на грудь.
Медицинский гель уже наносили на спину Пауле — после первого удара громко взвывшей. Я старался стоять прямо, но в глазах помутнело и время превратилось в бесконечность, разбавленную криками и рыданиями истязаемых инфант, причем зрители к этому моменту совсем стихли.
Уводили нас из круга уже синты-парамедики. Вышло их восемь, по двое на каждого. Меня взяли было под руки, но я высвободился — делом чести было идти самостоятельно, хотя видел я все размыто, воспринимая только желтые линии. До капсулы добраться сил хватило, а дальше туман — пришел в себя лежа на кровати лицом вниз. Почти сразу снова впал в беспамятство, но совсем скоро опять очнулся от боли.
В нанесенном на спину геле обезболивающего не было, или его действие регулировалось монитором. Ночь тянулась гораздо медленнее, чем экзекуция, спал я урывками, по большей части находясь в полубеспамятстве. Мысли путались, словно щупальца попавшего в вязкую воду осьминога — полностью отключиться не давала боль, а окончательно прийти в себя истощение и усталость. Основной мыслью, за которую в спутанном сознании получилось зацепиться словно якорем, стало опасение, как я в таком состоянии буду сдавать тесты.
К утру стало совсем плохо, я несколько раз сваливался в бред. В видениях наблюдал рядом с собой странную женщину — в скрывающей лицо венецианской черно-белой карнавальной маске. Незнакомка сидела рядом, гладила меня по голове и напевала без слов знакомую мелодию казавшимся таким родным голосом.
Сквозь проблески разума я подумывал о том, что если уже в первую ночь у меня начались галлюцинации, то что дальше? Семь суток заточения под домашним арестом грозились превратиться в растянутую экзекуцию, но все закончилось утром — сразу после оповещения о подъеме появилась синт-парамедик и залила мне раны на спине исцеляющим гелем с обезболивающим. После ее ухода пришло системное оповещение, что наказание плетьми включает в себя и последующую ночь — чтобы было время подумать о своем поведении и решить, хочется ли испытывать подобное впредь.