— Бенджамен, я тут человек новый и как ты наверняка понял не очень хорошо ориентируюсь в реалиях инкубатора, — уже без прежней наглости произнес я. — Давай вести переговоры конструктивно и раз уж вы пришли ко мне в таком представительском составе, могу я понять, чего бояться? А то может ваши угрозы заключаются в том, что вы будете дразнится из-за угла, я же не знаю, на что вы способны.
Бенджамен шумно вздохнул и прикрыв глаза на пару секунд, демонстративно попытался успокоиться, сдерживая раздражение.
— Деймос, никто не будет дразниться из-за угла. В каждом отряде найдется по несколько торпед и каждый день ты или твоя подруга будете ходить оплеванными и униженными, либо же не будете вылезать из режима карцера, вскоре став неприкасаемыми. Так что подумай над этим предложением, следующее будет хуже.
— Здесь можно купить бумагу?
— Что? Хм, да, — кивнул озадаченный Бенджамен.
— Значит мой ответ таков, ставлю тебя в известность, — начал я говорить, лениво обозревая всех собравшихся кроме Бенджамена, но обращая слова именно к нему. — Дай только раз команду своим лакеям попытаться меня спровоцировать или оскорбить, я не обращу на них внимания, как не обращаю внимания на лающих собак, но накажу хозяина. Если же кто-то из ваших шестерок меня тронет, вы вместе будете визжать от боли и страха захлебываясь слезами. Если я вдруг окажусь под арестом и что-то за это время случится с Ритой, каждый из вас будет жалеть, что на свет появился, лица и имена я запомнил. Вы думали, что меня закинули на вашу территорию, но нет… Это вас со мной здесь заперли, правила поменялись! — оглядев отводящих глаза инфантов, я наконец посмотрел прямо на капитана грифонов. — Так вот, насчет бумаги. Купи один лист, запиши по памяти свои аргументы мелким убористым почерком, а после сверни трубочкой и запихни себе в задницу. Ты меня понял?
Бенджамен побледнел как полотно, глядя на меня немигающим взглядом в попытке не отвести взгляд.
— Я тебя спросил, ты меня понял?
Бенджамен взгляд все же не опустил — перевел, глянув над моей головой на стоящих позади инфантов и кивнул, давая команду. Я даже не думал, что все окажется так просто — на уроках мастеров по манипуляции все было много сложнее, здесь же происходящее казалось игрой на самом-самом легком уровне сложности, настолько легко окружающие реагировали и делали то, что надо мне.
Один из стоящих позади схватил меня за плечи и надавил, пытаясь воткнуть лицом в поднос с остатками обеда. Извернувшись и прикрыв голову локтем, удара лицом в столешницу я избежал, а мгновением позже перехватил чужую руку и резко дернул вниз. Звук удара лицом в стол сопроводил хруст сломанной кости, сразу же заглушенный истошным криком боли.
Второй инфант сзади замешкался, а я уже вскочил, роняя скамью и в прыжке даже не ударил, а оттолкнулся от него двумя ногами. Инфант как упор оказался подходящий, парень массивный и получилось хорошо — мы отлично полетели в разные стороны. Он в падении разбросал пустые скамьи и столы, а я уже вместе с Бенджаменом упал и покатился по полу. Остановились мы, когда он лежал на животе, а я сидел сверху и оттягивая его голову за волосы назад.
— Еще одна такая попытка и ты умрешь, — в унисон с проснувшейся демонической стаей прошипел я Бенджамену в ухо. — Секреты раскрывать не буду, но убьешь ты сам себя, и никто не будет виноват, ты понял?
Я успел вовремя — едва договорил, как мгновением позже в столовой раздался пронзительный звук, мгновенно вышибающий сознание и все стоявшие до этого момента на ногах инфанты одновременно рухнули на пол. Уровень порога восприятия у меня выше, чем у обычных людей, поэтому в себя я пришел почти сразу. В поле зрения появились легкие сандалии синтбионтов парамедиков, следом клацали с шелестящим скрежетом металлические ступни роботов-охранников, а следом шагали сапоги-ботфорты мастеров, в окружении которых плывет по полу подол белой с золотой окантовкой мантии дона Диего.
В себя я пусть и пришел, но в ушах все еще гулко звенело после выносящего сознание звукового удара, а общую фокусировку зрению никак не вернуть, вижу только прямо перед собой, остальное расплывчато. Синты-парамедики выводили, а некоторых ошеломленных инфантов даже выносили из столовой, и вот уже меня мягко потянули вверх, помогая подняться. Все еще находясь в прибитом состоянии, опустив голову я с трудом пошел в направлении, куда меня мягко тянули за собой двое синтбионтов.
За последствия я не волновался. Если нет принятого заранее решения упечь меня в камеру, то оправдания железные. Меня окружили большой толпой, угрожали изувечить и сделать социально-отверженным, а когда Бенджамен дал команду на меня напасть, я сильно испугался и действовал в меру сил, в панике пытаясь избежать избиения толпой. Другое дело, что дон Диего может проводить глубокое разбирательство — считав мое напутствие Бенджамену, но там и мои аргументы другие будут, на фоне его откровенности насчет возможности перехватить лидерство.
Правда, оправдания свои очень похоже мне придется озвучивать не перед оставшемся в столовой командор-маршалом, а перед мастером Эрнандес — как раз к его кабинету меня только что подвели. Завели внутрь, поставили перед столом и отпустили — я почувствовал, что синты ушли. Зато из-за спины вышла мастер Эрнандес, похоже сопровождавшая нас по дороге из столовой держась позади.
Взгляд все больше прояснялся, и глянув на нее со спины я увидел медного цвета волосы — падающие вьющимися локонами на плечи и спину, белое с золотой окантовкой и подчеркивающее узкую талию мундирное платье — плебейское, короткое до середины бедер, высокие сапоги-ботфорты на невысоком каблуке.
Мастер Эрнандес не стала присаживаться, тоже осталась на ногах, встав с другой стороны стола. На меня посмотрело полностью закрытое черно-белой венецианской маской лицо, только блестят в глубине прорезей ярко-зеленые глаза. Неожиданно, но это оказалась та самая привидевшаяся мне в бреду безликая женщина, получается действительно ухаживавшая за мной ночью после экзекуции.
— Здравствуй, Деймос. Я Стефания Эрнандес, новый мастер-наставник седьмого отряда. Может быть ты меня помнишь… Ты ведь меня помнишь, правда?
Когда услышал такой знакомый голос невольно расширил глаза, но почти сразу же медленно прикрыл, чувствуя, как наворачиваются слезы. Пожалуйста, пусть это не будет галлюцинацией после звукового удара в столовой.
— Данте? — уже шепотом спросила Стефания.
Не галлюцинация. Очень неожиданно, но загадочным мастером С. Эрнандес оказался единственный человек, который — только теперь это понимаю, меня по-настоящему любил. Пусть и совсем недолго.
Я так и стоял с закрытыми глазами — мне нельзя плакать, нельзя показывать свою слабость, поэтому старался даже не шелохнуться, чтобы не потекли наполнившие глаза слезы. Но когда Стефания подошла и взяла меня за плечи, я уже не выдержал и уткнулся ей в грудь. Патриции не плачут — или делают это так, чтобы никто не видел.
Глава 12Стефания
Стефания Эрнандес родилась на планете Теруэль, в альвариуме — мегагороде-улье для охлоса. Появилась на свет она согласно обязательной квоте демографического долга, поэтому в яслях оказалась сразу же после рождения. Мать ни разу не видела, данные об отце-доноре были для нее закрыты уровнем допуска, да и росшая в инкубаторе Стефания не горела желанием искать эту информацию.
На Великую лестницу она вступила в предназначенном только для девочек инкубаторе Теруэля и в ходе обучения показала тягу к материнскому инстинкту, отчего успешно перешагнула с четвертой на пятую ступень став аспектом с направлением в Училище материнства Ордена Истока. Училище Стефания закончила с отличием, получив направление в домен Сангуэса — невероятный взлет для вышедшей из охлоса безымянной плебейки, рожденной в одном из худших по статистике альвариумов Теруэли.
У Стефании был врожденный дар к воспитанию, она искреннее и всей душой любила детей, но именно это послужило причиной несчастья: Данте Сангуэса настолько к ней привязался, что в шесть лет как-то невзначай заявил своей матери, что Стефанию он любит больше всех и в будущем намерен на ней жениться. Сеньора Агнесса от такого заявления пришла в свирепую ярость, хотя сразу действовать не стала. Она выждала несколько дней, потом сообщила Данте, что Стефания получила разрешение на самостоятельное воспитание ребенка и сразу уехала, воспользовавшись правом расторгнуть договор ради исполнения демографического долга и не сочтя нужными даже с ним попрощаться. Сама Стефания в это время уже находилась в лазарете Ордена, балансируя на грани жизни и смерти.
Экзекуцию проводила сама Агнесса, используя неконвенционные орудия пыток и к счастью для себя Стефания быстро потеряла сознание, почти ничего не запомнив. Выместив злость, Агнесса не стала ее добивать и отправила обратно в Орден Истока с максимально плохим отзывом, предъявив иск на три миллиона этерналов за попытку подготовки к совращению малолетнего патриция. Иск выглядел довольно несуразно, но Орден не стал вступаться за никому неизвестную безымянную плебейку и с Сангуэса достигли мирового соглашения — от претензий к Ордену в три миллиона этерналов Агнесса отказалась, предъявив личным иском обязательства к Стефании «всего» на триста тысяч.
Несмотря на полученные после избиения увечья, по здоровью Стефания имела неплохие перспективы — согласно прогнозу медицинской статистической программы, она должна была прожить еще сто тридцать один год. На это время ее трудоустроили в статистический отдел Ордена младшим архивариусом без права повышения и перевода, с месячным окладом в шестьсот этерналов.
Средств медицинской страховки хватило только на базовое восстановление функционала организма, из-за долговой нагрузки о косметологической хирургии речи не шло, так что у нее остались шрамы по всему телу. На лице тоже, так что Стефании пришлось носить маску. Но самым страшным были не шрамы, а причиняемая ими постоянная боль — в незаживающих ранах жил алый паучий яд, которым было напитан хлыст избивавшей ее Агнессы.