кланов, связанных экзогамным родством.
Таким образом, в этот важный момент оба действующих персонажа говорят от лица всех членов своего клана, включая и мертвых, благодаря чему воспроизведение мифа племени (который может рассматриваться и как космогонический миф) может принести пользу всей общине[96].
В целом, речь идет о проводимых нерегулярно коллективных ритуалах, предполагающих возведение культового дома и включающих в себя торжественное воспроизведение мифов о происхождении космогонической структуры. Цель этого ритуала — благо всей общины, как живых, так и мертвых. В результате реактуализации мифа вся община в целом возобновляет свое существование, обретает свои истоки. Идея универсального возрождения через культовую реактуализацию космогонического мифа может быть обнаружена у многих традиционных обществ. Эту тему мы рассматривали в книге «Миф о вечном возвращении» и вернемся к ней в следующей главе; действительно, мифо-ритуальный сценарий периодического возобновления мира способен раскрыть нам одну из главных функций мифа как в архаических культурах, так и в первых цивилизациях Востока.
Роль и значение «начал»
Приведенные нами примеры позволяют лучше понять соотношение между космогоническим мифом и мифом о происхождении. Прежде всего нужно отметить, что миф о происхождении начинается в большинстве случаев с краткого описания космогонии: в мифе упоминаются в общих чертах основные моменты сотворения Мира, а далее рассказывается о генеалогии королевской семьи, либо об истории племени или истории происхождения болезней и лекарств, и так далее[97]. Во всех этих случаях мифы о происхождении продолжают и дополняют космогонический миф. Когда речь идет о ритуальной функции некоторых мифов о происхождении (например, в мифе исцеления или, как у племени осейдж, в мифах, назначение которых ввести новорожденного в сакральность мира и общества), складывается впечатление, что их «действенность» имеет отчасти причиной тот факт, что сами мифы содержат в себе рудименты космогонии. Это впечатление может быть подтверждено также тем, что в некоторых культурах (например, в Полинезии) космогонический миф способен иметь не только присущую ему терапевтическую ценность, но является также образцовой моделью для всех видов деятельности и творчества. Можно лучше понять эту зависимость мифов о происхождении от космогонического мифа, если отдавать себе отчет, что как в одном случае, так и в другом, речь идет о «начале». А ведь абсолютное «начало» — это сотворение мира. Речь, конечно, идет не о простом теоретическом курьезе, и недостаточно знать «происхождение», «истоки», необходимо восстановить момент сотворения. Это проявляется через «возвращение вспять», вплоть до восстановления Времени, первоначального, сакрального, времени созидания. И, как мы это уже видели и еще увидим в дальнейшем, восстановление первоначального времени, которое единственно способно обеспечить тотальное обновление Космоса, жизни и общества, достигается прежде всего через реактуализацию «абсолютного начала», т. е. через сотворение мира.
Совсем недавно Рафаэль Петтацони предложил рассматривать космогонический миф как вариант мифа о происхождении. «Отсюда следует, что миф о сотворении имеет ту же природу, что и миф о происхождении (...). После наших исследований миф о сотворении утрачивает положение величественного одиночества; он перестает быть hepax genomenon и входит в многочисленный класс аналогичных явлений, в класс мифов о происхождении»[98]. По причинам, которые мы уже упомянули, нам трудно согласиться с этой точкой зрения. Каждое новое положение вещей предполагает всегда некое предшествующее состояние, а это состояние, в конечном счете, есть мир. Именно исходя из этой первоначальной «цельности» развиваются позднейшие модификации. Космическая среда, населенная человеком, какой бы ограниченной она ни была, является «Миром»; его «происхождение» и его «история» предшествуют всем другим частным историям. Мифическая идея «происхождения» накладывается на идею «сотворения». Любая вещь обладает «происхождением», потому что она была создана когда-то, то есть потому что в мире нашла свое проявление какая-то мощная энергия и произошло какое-то событие. В целом происхождение какой-либо вещи свидетельствует о сотворении этой вещи.
Доказательством того, что космогонический миф не является простым вариантом мифа о происхождении, является факт, что космогонии, как мы это уже увидели, служат моделью для всех видов «творчества». Примеры, которые мы проанализируем в следующей главе, послужат дальнейшим доказательством этого вывода.
Глава III. МИФЫ И РИТУАЛЫ ОБНОВЛЕНИЯ
Возведение на трон и космогония
A.M. Хокарт отмечал, что на острове Фиджи церемония возведения короля на трон носит название «сотворение мира», «сотворение земли» или «создание суши»[99]. С воцарением монарха символически повторяется вся космогония. Такие представления довольно распространены у земледельческих народов. Согласно новейшей интерпретации, освящение восшествия на престол раджа-суйа, индийского короля, предполагало воссоздание Вселенной. Различные фазы ритуала действительно последовательно повторяют этапы нисхождения монарха к первоначальному, эмбриональному состоянию и его мистическое возрождение через год как Космократора, отождествляемого одновременно с Праджапати[100] (Всеобщее Божество) и с Космосом.
Период эмбрионального развития будущего монарха соответствует процессу созревания Вселенной и, очевидно, первоначально был связан с созреванием урожая. Вторая фаза ритуала завершает формирование нового «божественного» тела монарха. Третья фаза рад жасуйа состоит из ряда ритуалов, космологическая символика которых широко представляется в текстах. Король подымает руку, он символизирует подъем оси мира. В момент помазания король стоит на троне с поднятыми руками: он воплощает космическую ось, расположенную на средоточии Земли (трон оказывается Центром мира) и касающуюся Неба. Окропление отождествляется с небесными водами, стекающими по оси мира (то есть по королю) для того, чтобы оплодотворить Землю[101].
В историческое время к культу раджасуйа прибегали только два раза: сначала для освящения короля, затем для наделения его неограниченной верховной властью. Но в доисторические времена эта церемония, очевидно, проводилась ежегодно и праздновалась для того, чтобы возродить Космос. Именно это происходило в Египте. Коронование нового фараона, пишет Франкфорт, можно рассматривать как сотворение нового времени, наступившего после опасного перерыва в гармонии между обществом и природой, и такая ситуация свойственна сотворению мира. Это иллюстрируется текстом, содержащим проклятие врагам короля, сравниваемым с Апопом[102], подземным змеем, которого Ра поражает на заре. Но после этого сравнения следует примечательное дополнение: «Они будут подобны змею Апопу в утро Нового года». Уточнение «в утро Нового года» можно истолковывать только в смысле интенсификации: змей поражается при каждом восходе солнца, но в Новый год празднуется как сотворение и обновление дня, так и начало нового годичного цикла»[103]. Нам теперь понятно, каким образом космогонический сценарий нового года может быть интегрирован в культ коронования: обе ритуальные системы преследуют одну и ту же цель — обновление космоса. Но это обновление, осуществляемое по случаю коронования, имело важные последствия для дальнейшей истории человечества. С одной стороны, церемонии обновления становятся подвижными, они больше не связаны с жесткими рамками календаря, с другой стороны, король становится ответственным за стабильность, благосостояние и плодоношение всей Вселенной. Это значит, что космическое обновление начинает совпадать теперь не только с космическими ритмами, но и с ритмами людей и исторических событий.
Обновление мира
Легко понять, почему ритуал коронования повторяет космогонию или празднуется в Новый год. Считается, что монарх обновляет весь космос. Обновление в основном осуществляется как раз в Новый год, с наступлением нового сезонного цикла. Но обновление, ритуально осуществляемое в это время, является по сути повторением сотворения мира. Оно повторяется каждый новый год. И именно космогонические мифы напоминают людям, как был создан мир и что произошло впоследствии.
Мир есть всегда «наш мир», тот, в котором мы живем. Но, хотя образ существования один и тот же и у австралийских туземцев и у современных европейцев, культурные контексты этого существования значительно отличаются. Очевидно, что «мир» австралийцев, живущих собирательством и случайной охотой, иной, нежели мир землевладельцев неолита, равно как мир последних не похож на мир городских жителей древнего Ближнего Востока или на мир народов Западной Европы и США. Различия эти достаточно очевидны, и нет нужды их подчеркивать. Мы напомнили о них только для того, чтобы избежать недоразумения: обращаясь к примерам, представляющим различные типы культуры, мы ни в коей мере не склоняемся к компаративизму[104] Фрейзера, но рассматриваем каждый из используемых нами примеров в его историческом контексте. Но мы считаем бесполезным уточнять социальную и экономическую структуру каждого цитируемого нами племени и сравнивать его с другими племенами.
Итак, «мир» есть тот мир, который мы знаем и в котором живем; он зависит от разных типов культуры; существует, следовательно, множество «миров». Но для нашего исследования важен тот факт, что, несмотря на различие социально-экономических структур и разнообразие культурных контекстов, первобытные народы считают, что мир должен обновляться ежегодно и что это обновление совершается по одной модели, модели мифа о происхождении, который играет роль космогонического мифа.