Среди них все же были такие, которые оглядывались на славные времена Хасан-и Саббаха – самоотверженность и авантюрность его борьбы на начальном этапе и веру, которая вдохновляла исмаилитов. Они нашли лидера в лице Хасана – сына и очевидного наследника владыки Аламута Мухаммеда. У него рано зародился интерес. «Когда он едва приблизился к благоразумному возрасту, у него появилось желание изучать и исследовать учения Хасан-и Саббаха и своих предков. Благодаря своему красноречию он завоевал сердца большей части народа. Так как теперь его отец проигрывал ему в этом искусстве, Хасан. выглядел великим ученым рядом с ним, и поэтому. простолюдины пошли за ним. А так как они не слышали такие речи от его отца, то начали думать, что это имам, появление которого было обещано им Хасан-и Саббахом. Преданность людей ему усилилась, и они поспешили стать его последователями и пошли, как за вождем».
Мухаммеду это совсем не понравилось. Будучи консервативным исмаилитом, он был «несгибаем в своем следовании принципам, заложенным его отцом и Хасан-и Саббахом в отношении ведения пропаганды от имени имама и внешнего соблюдения мусульманских обычаев. И он счел поведение сына не соответствующим этим принципам. Поэтому резко осудил его и, собрав людей, сказал так: „Хасан – мой сын, и я не имам, а один из его даи. Всякий, кто слушает моего сына и верит его словам, – неверный и атеист“. И на этом основании он наказал некоторых из тех, кто поверил в его сына как в имама, применив всевозможные пытки и муки; а в другом случае приказал казнить в Аламуте 250 человек, а затем взвалить и привязать их трупы на спины других 250 осужденных по аналогичному обвинению и изгнал их из замка. И так они лишились мужества и были подавлены». Хасан выждал какое-то время и сумел развеять подозрения своего отца. После смерти Мухаммеда в 1162 году он без проблем стал его преемником. Тогда ему было тридцать пять лет.
Сначала правление Хасана не было богато событиями и было отмечено лишь некоторым послаблением строгого соблюдения священного закона, которое раньше царило в Аламуте. А через два с половиной года после своего вступления на престол, в середине месяца поста Рамадана, он провозгласил тысячелетие.
Рассказы исмаилитов о том, что произошло, сохранились в более поздней литературе этой секты и – в несколько измененной форме – в персидских хрониках, написанных уже после падения Аламута. В них говорится о любопытных вещах. На 17-й день месяца Рамадана 559 года [8 августа 1164 г.] под влиянием Девы, когда Солнце было в Раке, Хасан приказал построить кафедру во дворе замка Аламут, обращенную на запад, и поставить четыре огромных знамени четырех цветов – белого, красного, желтого и зеленого по ее четырем углам. Люди из разных регионов, которых он ранее созвал в Аламут, собрались во дворе замка: те, которые с востока, – справа, те, которые с запада, – слева, те, что с севера – Рудбара и Дайлама, – спереди лицом к кафедре. Так как кафедра была обращена на запад, собравшиеся повернулись спиной к Мекке. «Затем, – говорится в трактате исмаилитов, – ближе к полудню Владыка [Хасан] в белых одеждах и белом тюрбане вышел из замка, приблизился к кафедре с правой стороны и легко поднялся на нее. Три раза он произнес приветствия: сначала дайламитам, потом тем, кто стоял справа, а далее тем, кто был слева. На мгновение он сел, а потом снова поднялся и, держа в руках меч, заговорил громким голосом». Обращаясь к «обитателям миров, jinn, людям и ангелам», он объявил, что ему пришло послание от скрывающегося имама с новыми руководящими указаниями. «Имам наш прислал вам свое благословение и сострадание и назвал вас своими избранными слугами. Он освобождает вас от бремени предписаний священного закона и ведет вас к возрождению». В добавление к сказанному имам назвал Хасана, сына Мухаммеда, сына Бузургумида, «нашим наместником, даи и защитником. Наша паства должна повиноваться и следовать за ним как в религиозных, так и светских вопросах, признавать его распоряжения как обязательные и помнить, что его слово – это наше слово». Когда Хасан закончил свое обращение, то сошел с кафедры и два раза простерся на земле с праздничной молитвой. Затем были накрыты столы, и он пригласил всех прервать свой пост, присоединиться к праздничному столу и веселиться. Были отправлены гонцы на запад и восток с радостной вестью. В Кухистане глава крепости Муминабад повторил церемонию, состоявшуюся в Аламуте, и провозгласил себя наместником Хасана с кафедры, повернутой не в нужную сторону. «И в тот день, когда были обнародованы эти позорные вещи и провозглашены эти беды в этом гнезде еретиков Муминабаде, все веселились и открыто пили вино на ступенях этой кафедры и вокруг нее». В Сирии тоже была получена эта весть, и правоверные праздновали конец закона.
Официальное и торжественное нарушение закона – прихожане, повернутые спиной к Мекке, дневной пир в разгар поста – характеризует кульминацию эсхатологической и антиномианистской тенденции, существующей в исламе, и имеет очевидные параллели в христианстве. Закон сослужил свою службу, и царствие закона закончилось; тайны раскрыты, милость имама торжествует. Сделав правоверных своими избранными личными слугами, он охранил их от прегрешения; провозгласив возрождение, он спас их от смерти и привел их, живых, в тот духовный рай, которым является знание истины и созерцание Божественной Сути. «Теперь сущность этой пустой веры, состояла в том, что вслед за философами они говорили, что мир не сотворен, время – бесконечно и возрождение – это возрождение духа. И они объясняли рай и преисподнюю. таким образом, чтобы придать духовный смысл этим понятиям. А затем на основе этого они сказали, что возрождение – это когда человек приходит к Богу, и раскрываются тайны и истины всего Творения, отменяются акты повиновения, так как в этом мире все есть действие, и нет никакой расплаты, но в мире ином все есть расплата, и нет никаких действий. И это есть духовное возрождение, обещанное и ожидаемое во всех религиях и верах, которое открыл Хасан. И как следствие этого, люди освободились от обязанностей, наложенных шариатом, потому что в этот период возрождения они должны во всех смыслах повернуться к Богу и забыть обряды религиозного закона и установленные обычаи богослужения. Шариатом было установлено, что люди должны поклоняться Богу пять раз в день и быть с Ним. Это требование было лишь формальностью, но теперь [во времена] возрождения они должны всегда носить Бога в сердце и постоянно лицом душ своих быть обращенными в сторону Божественного Присутствия, так как такова истинная молитва».
Новые заповеди внесли важное изменение в статус владыки Аламута. Во время проповеди во дворе замка он был объявлен наместником имама и Живым Доказательством; как человек, принесший возрождение (qi-yama), он является Qa’im – главной фигурой в эсхатологии исмаилитов. Согласно Рашиду аль-Дину, после своего явления народу Хасан запустил в обращение письма, в которых утверждал, что, хотя в жизни он был известен как внук Бузургумида, в эзотерической реальности он был имамом того времени и сыном предыдущего имама из рода Низара. Возможно, как утверждали некоторые, Хасан претендовал не на физическое происхождение от Низара, которое в эпоху возрождения перестало иметь значение, а на некое духовное родство с ним. В ранних исламских мессианских движениях действительно есть случаи таких притязаний на духовное или приемное происхождение от рода Пророка, однако в более поздней исмаилитской традиции звучат единогласные утверждения, что Хасан и его потомки были из истинного рода Низара, хотя есть разные версии того, как получилась такая замена. К самому Хасану относятся с особым благоговением и всегда называют его Hasan ala dhikrihi’l-salam – Хасан, «при упоминании о нем да будет мир».
Большинство исмаилитов охотно приняли новые заповеди. Однако некоторые отказались сбросить ярмо закона, и к ним Хасан применил самые суровые наказания, чтобы насадить свободу. «Хасан подразумевал и четко заявлял, что, как и во времена Закона, если человек не повиновался и не ходил на богослужения, а следовал правилу возрождения, согласно которому повиновение и поклонение носят духовный характер, он подвергался наказанию: его забивали камнями до смерти; так и теперь во времена возрождения, если человек подчинялся букве Закона и продолжал ходить на богослужения и соблюдать обряды, его непременно подвергали физическому наказанию и забивали камнями до смерти».
Среди инакомыслящих оказался зять Хасана – потомок благородного дайламского рода. По словам Джувейни, он был одним из «тех, до ноздрей чьих сердец по-прежнему доходил аромат благочестия и религии. Этот человек не мог терпеть распространение этих позорных заблуждений. Да смилуется над ним Бог и вознаградит его за доброту его намерений! В воскресенье 6-го числа месяца Раби I 561 года [9 января 1166 г.] он заколол соблазнителя Хасана в замке Ламасар, и тот покинул этот мир, отправившись в „пылающий огонь Божий“».
Преемником Хасана стал его 19-летний сын Мухаммед, который продолжил утверждать, что его отец и поэтому он сам – потомки Низара и имамы. Говорят, он был плодовитым писателем, и за время его долгого правления учение о возрождении было развито и конкретизировано, но, по-видимому, оно оказало поразительно малое воздействие на внешний мир. Важно, что сам эпизод с провозглашением возрождения в Ала-муте прошел незамеченным для современной суннитской историографии и стал известен лишь после разрушения Аламута, когда архивы исмаилитов попали в руки суннитских исследователей.
С политической точки зрения правление Мухаммеда II прошло без каких-либо заметных событий. Жители Аламута продолжали совершать набеги на своих соседей, а фидаи убили визиря багдадского халифа, но больше ничего значительного не случилось. История, рассказанная Рашидом ад-Дином и другими авторами, имеет отношение к великому суннитскому богослову Фахруддину ар-Рази. В своих лекциях студентам богословия в городе Рей Фахруддин взял себе за правило поносить и опровергать учение исмаилитов. Узнав об этом, владыка Аламута решил положить этому конец и послал в Рей фидая, который записался там в студенты и ежедневно посещал лекции Фахруддина н