Последнее нападение произошло в середине XIII века. Великий хан, который теперь правил из Пекина, послал новое войско под командованием монгольского принца Хулагу, внука Чингисхана, покорить все мусульманские земли до самого Египта. Через несколько месяцев длинноволосые монгольские всадники обрушились на Иран, преодолевая все препятствия, и в январе 1258 года подошли к Багдаду. После короткой и бесплодной попытки оказать сопротивление последний халиф стал тщетно молить о пощаде. Монгольские воины взяли город штурмом, разграбили и сожгли его, и 20 февраля халиф вместе с теми родственниками, которых они смогли найти, был предан смерти. Род Аббаса, на протяжении пяти веков возглавлявший ислам суннитов, закончил свое правление.
Имамы Аламута, как и другие мусульманские правители того времени, не были единодушны в противостоянии язычникам-монголам, вторгшимся в исламские земли. Халиф аль-Насир, сошедшийся в схватке с хорезмшахом, не был огорчен появлением нового опасного врага на дальней границе Хорезмской империи, а его союзник, имам Джалаладдин Хасан, был одним из первых, кто отправил доброжелательное сообщение хану. Но иногда исмаилиты демонстрировали солидарность со своими соседями-суннитами против этой новой угрозы. Когда Чингисхан завоевывал Восточный Иран, вождь исмаилитов в Кухистане оказал приветливый прием беженцам-суннитам в своих горных крепостях. «Я увидел в нем, – пишет приезжий мусульманин о вожде исмаилитов в Кухистане, – человека безграничных познаний и мудрости, разбирающегося в науках и философии настолько, что на территории Хорасана не было философа и мудреца, подобного ему. Он заботливо относился к бедным странникам и путешественникам; а мусульман, которые прибывали из Хорасана, он имел обыкновение брать под свою опеку и защиту. По этой причине на собраниях у него присутствовали некоторые из самых выдающихся улемов Хорасана. и он относился к ним всем с почетом и уважением и был с ними очень добр. В этой связи они утверждали, что во время тех первых двух-трех лет анархии в Хорасане тысяча почетных одежд и семьсот лошадей с конской сбруей получили из его казны и конюшен улемы и бедные странники». Его способность делать это наводит на мысль, что города исмаилитов были неприкосновенны для нападений, а его щедрость вскоре вызвала жалобу в Аламуте от его подданных, которые попросили – и получили – правителя, менее расточительно распоряжавшегося деньгами исмаилитов в пользу чужаков. Историк Минхадж-и Сирадж Джузджани, находившийся на службе у правителей Систана, три раза посещал города исмаилитов в Кухистане с дипломатическими миссиями, касавшимися открытия заново торговых путей, и с целью совершения покупок «одежды и других необходимых вещей», которые редко можно было достать в Восточном Иране «вследствие вторжения неверных». Ясно, что исмаилиты Кухистана извлекали из своей неприкосновенности большую выгоду.
Какая бы договоренность ни существовала между исмаилитами и монголами, она не продержалась долго. Новые хозяева Азии не могли терпеть независимость опасной и воинственной банды фанатиков – и не было недостатка в благочестивых мусульманах среди их друзей и союзников, чтобы напоминать им об опасности, которую представляют исмаилиты. Говорят, главный кади Казвина предстал перед ханом в кольчуге и объяснил, что ему приходится всегда носить ее под одеждой из-за постоянной опасности быть убитым.
Это предупреждение не пропало даром. Посольство исмаилитов при Великом хурале в Монголии было отослано назад, и монгольский полководец в Иране известил хана, что двумя его самыми ярыми врагами являются халиф и исмаилиты. В Каракоруме были приняты меры предосторожности для охраны хана от нападения лазутчиков исмаилитов. Когда в 1256 году Хулагу выступил в поход в Иран, замки исмаилитов были его первостепенной целью.
Еще до его прибытия монгольские войска в Иране, поощряемые мусульманами, совершили нападения на базы исмаилитов в Рудбаре и Кухистане, но добились лишь ограниченного успеха. Наступление в Кухистане встретило контратаку исмаилитов, а штурм огромной крепости Гирдкух полностью провалился. Исмаилиты в своих замках вполне могли оказывать длительное сопротивление нападениям монголов, но новый имам решил иначе.
Одним из вопросов, по которому Рукн ад-Дин Хур-шах был не согласен со своим отцом, был вопрос о сопротивлении или сотрудничестве с монголами. Оказавшись у власти, Рукн ад-Дин пытался заключить мир со своими соседями-мусульманами; «действуя вопреки намерениям отца, он начал закладывать фундамент дружбы с этими людьми, а также послал гонцов во все свои провинции с приказом их жителям вести себя как мусульмане и обеспечивать безопасность на дорогах». Защитив таким образом свое положение внутри страны, он отправил посланца к Ясаур-нойону, монгольскому военачальнику в Хамадане, с указанием передать ему, что «теперь, когда настала его очередь править, он пойдет по пути повиновения и сотрет пыль неприязни с лица верности».
Ясаур посоветовал Рукн ад-Дину лично приехать к Хулагу и выразить ему свое повиновение, но имам исмаилитов пошел на компромисс и отправил вместо себя своего брата Шаханшаха. Монголы совершили преждевременную попытку войти в Рудбар, но были отброшены исмаилитами, находившимися на укрепленных позициях. Монголы ушли, но уничтожив посевы. Тем временем другое монгольское войско снова вторглось в Кухистан и захватило несколько населенных пунктов исмаилитов.
Теперь от Хулагу пришло сообщение, в котором было выражено его удовлетворение посольством Шаханшаха. Сам Рукн ад-Дин не совершал никаких преступлений; если он разрушит свои замки и лично приедет к нему с выражением покорности, монгольские войска пощадят его владения. Имам выжидал. Он приказал разобрать некоторые свои крепости – но в Аламуте, Маймун-Дизе и Ламасаре были сделаны лишь символические разрушения – и попросил отсрочку на год, чтобы прибыть к хану лично. Одновременно он разослал своим правителям в Гирдкухе и Кухистане повеление «предстать перед царем с целью выражения своей верности и повиновения». Они так и поступили, но замок Гирдкух остался в руках исмаилитов. В своем послании к Рукн ад-Дину Хулагу потребовал, чтобы тот немедленно явился к нему в Дамаванд, и если он не может добраться туда за пять дней, то должен заранее выслать туда своего сына.
Рукн ад-Дин послал своего семилетнего сына. Хулагу, видимо, заподозрил, что ребенок на самом деле не его сын, и отправил его назад под предлогом, что тот слишком мал, и предложил Рукн ад-Дину прислать одного из своих братьев на смену Шаханшаху. Тем временем монголы подходили все ближе к Рудбару, и, когда посольство Рукн ад-Дина прибыло к Хулагу, они обнаружили его всего в трех днях пути от Аламута. Ответом монголам был ультиматум: «Если Рукн ад-Дин уничтожит замок Маймун-Диз и предстанет перед ханом лично, то будет, согласно милостивому обычаю Его Величества, принят радушно и с почестями, но если он не обдумал последствий своих действий, то лишь один Бог знает [что тогда с ним станет]». В это время монгольские войска уже входили в Рудбар и занимали позиции вокруг замков. Хулагу лично руководил осадой Маймун-Диза, в котором находился Рукн ад-Дин.
По-видимому, среди исмаилитов существовало расхождение во мнениях: одни считали разумным сдаться на самых лучших условиях, предложенных ханом Хулагу, другие же предпочитали сражаться до конца. Сам Рукн ад-Дин явно придерживался первого и в своей политике, несомненно, опирался на поддержку своих советников, таких как астроном Насир ад-Дин Туси, который надеялся – и небезосновательно, – что после капитуляции сможет неплохо устроиться у монголов и начать под их эгидой новую карьеру. Именно Туси, как поговаривали, посоветовал имаму сдаться на том основании, что звезды предвещают дурное; и опять же Туси отправился с посольством Рукн ад-Дина из крепости Маймун-Диз в лагерь осаждавших для ведения переговоров об условиях капитуляции. Хулагу согласился принять Рукн ад-Дина, его семью, иждивенцев и богатства. По выражению Джувейни, «он. предложил богатства в знак верности. Они были не настолько великолепны, как о том шла молва, но уж какие были, такие и были вывезены из замка. Большая их часть была распределена ханом среди своих воинов».
Рукн ад-Дин был хорошо принят Хулагу, который даже потакал его прихотям. Проявленный Рукн адДином интерес к двугорбым верблюдам привел к тому, что хан подарил ему 100 двугорбых верблюдиц. Этого подарка было недостаточно; Рукн ад-Дина заинтересовали бои верблюдов, и он не мог ждать, когда верблюдицы расплодятся, поэтому заказал 30 верблюдов-самцов. Еще более поразительной милостью было разрешение жениться на монголке, в которую он влюбился и которой выразил готовность – не только фигурально – отдать свое царство.
Интерес Хулагу к Рукн ад-Дину был очевиден. Исмаилиты все еще владели некоторыми замками и могли принести массу проблем. Имам исмаилитов, побуждавший их сдаться, был ценным дополнением ко двору монгольского хана. Его семья, домочадцы и слуги вместе с его личными вещами и животными были размещены в Казвине (комментариев казвинцев по этому поводу нет), а сам он отправился вместе с Хулагу в другие походы.
Рукн ад-Дин отрабатывал свое содержание. По его указаниям большинство крепостей в Рудбаре, неподалеку от Гирдкуха и в Кухистане сдались, сэкономив тем самым монголам огромные средства и избавив их от переменчивой удачи во время осады и штурма. Называют количество крепостей – около сотни, что, безусловно, преувеличение. В двух крепостях коменданты отказались сдаться, несмотря на повеление своего собственного имама – наверное, они верили, что он действует, согласно taqiyya, по принуждению. Этими двумя крепостями были находящиеся в Рудбаре огромные цитадели Аламут и Ламасар. Монгольские войска обложили обе крепости, и через несколько дней комендант Аламута изменил свое решение. «Гарнизон, бросив взгляд на последствия противостояния и обдумав превратности судьбы, отправил гонца просить пощады и милостивого обращения. Рукн ад-Дин вступился за них, и хан закрыл глаза на их провинности. И в конце месяца Зуль-ка‘да того года [начало декабря 1256 г.] все обитатели этого рассадника беззакония и гнезда сатаны вышли из крепости со всеми своими товарами и имуществом. Через три дня войска взобрались наверх, вошли в замок и захватили все, что эти люди не