Хасан-и Саббах пробыл в Египте около трех лет – сначала в Каире, а затем в Александрии. По некоторым сведениям, он вступил в конфликт с главнокомандующим Бадр аль-Джамали из-за его приверженности Низару, был заточен в тюрьму, а затем выслан из страны.
Причина конфликта могла быть более поздним приукрашиванием, так как спор по поводу престолонаследия в то время еще не начался, но столкновение между пылким революционером и военным диктатором было вполне возможно.
Из Египта Хасан-и Саббах был депортирован в Северную Африку, но корабль франков, на котором он путешествовал, разбился; Хасан был спасен и отвезен в Сирию. Через Алеппо и Багдад он 10 июня 1081 года добрался до Исфахана. В течение последующих девяти лет Хасан-и Саббах много ездил по Персии, находясь на службе da‘wa. В автобиографическом фрагменте он пишет о нескольких таких поездках: «Оттуда [то есть из Исфахана] я поехал в Керман и Язд и некоторое время вел там пропаганду». Из Центрального Ирана Хасан возвратился в Исфахан, а затем отправился на юг и провел три месяца в Хузестане, где уже останавливался на обратном пути из Египта.
Он все больше стал сосредоточивать внимание на самых северных регионах Персии – на прикаспийских провинциях Гилян и Мазендеран и особенно на высокогорном регионе, известном как Дайлам. Эти земли, лежащие севернее горной цепи, которая ограничивает огромное Иранское нагорье, заметно отличаются по географической конфигурации от остальной территории страны; они были населены выносливыми, воинственными и независимыми людьми, которых иранцы, жившие на плато, долгое время считали отщепенцами и опасными обитателями. В древние времена правители Ирана так и не смогли подчинить их себе, и даже Сасаниды сочли необходимым построить пограничные крепости как оборонительные сооружения от их набегов. Арабы, завоевавшие Иран, преуспели чуть больше. Говорят, когда арабский полководец аль-Хаджадж собирался напасть на Дайлам, он приказал составить карту этой местности с изображением гор, долин и перевалов, показал ее делегации из Дайлама и призвал их сдаться, прежде чем он вторгнется и опустошит их край. Они посмотрели на карту и сказали: «Тебя правильно информировали о нашей земле и правильно все нарисовали за исключением одного: на карте не нарисованы воины, которые защищают эти перевалы и горы. Ты узнаешь о них, если захочешь проверить». Со временем Дайлам был обращен в ислам, но скорее мирным путем, нежели завоеванием.
Будучи среди последних, принявших ислам, жители Дайлама одними из первых утвердили в нем свою индивидуальность: политическую – благодаря появлению независимых династий и религиозную – в результате принятия неортодоксальной веры. С конца XVIII века, когда члены рода Али бежали от преследований Аб-басидов и нашли прибежище и помощь в этих краях, Дайлам стал центром деятельности шиитов, ревностно охраняя свою независимость от багдадских халифов и других суннитских правителей. На протяжении Х века при Буидах дайламитам удалось установить свое господство над большей частью Персии и Ирака, и какое-то время они были даже стражами самих халифов. Приход турок-сельджуков положил конец власти дайламитов и шиитов в империи и сильно потеснил сам Дайлам.
Именно на эти северные народы, главным образом на шиитов, в среду которых уже сильно проникла исмаилитская пропаганда, Хасан-и Саббах и направил свои основные усилия, так как для воинственных и недовольных обитателей гор Дайлама и Мазендерана его агрессивная вера была очень привлекательной. Избегая городов, он проделал немалый путь через пустыни из Хузестана до Восточного Мазендерана и, в конечном счете, остановился в Дамгане, где прожил несколько лет. Отсюда он посылал da‘is вести пропаганду среди обитателей гор и сам неустанно ездил, чтобы руководить ими и помогать им. Его деятельность вскоре привлекла внимание визиря, который приказал властям Рея схватить его. Это им не удалось. Избегая заезжать в Рей, Хасан-и Саббах отправился горной дорогой в город Казвин, который был самым удобным местом для деятельности в Дайламе.
Во время своих нескончаемых поездок Хасан был занят не только привлечением новых людей к своему делу. Ему также было необходимо найти новый опорный пункт – не тайное место для встреч в городе, над которым постоянно висела опасность обнаружения и провала, а отдаленную неприступную цитадель, из которой он мог безнаказанно руководить войной с империей сельджуков. Его выбор пал на замок Аламут, построенный на узком гребне горы на вершине высокой скалы среди гор Эльбурса и возвышающийся над окруженной горами возделанной долиной длиной около тридцати миль и шириной три мили в самом широком месте. Расположенный на высоте более шести тысяч футов над уровнем моря, этот замок на несколько сотен футов возвышался над скалой, и добраться до него можно было только по узкой, крутой и извилистой тропинке. Подойти к скале можно было через узкое ущелье реки Аламут, протекавшей между перпендикулярно стоящими и иногда нависающими скалами.
Говорят, замок был построен одним из царей Дайлама. Будучи однажды на охоте, он выпустил ручного орла, который приземлился на скалу. Царь увидел стратегическую ценность этого места и построил на ней замок. «И назвал его Алух Амут, что на дайламском языке означает „орел научил“». Другие авторы менее убедительно переводят это название как «орлиное гнездо». Этот замок был перестроен правителем-Алидом в 860 году и во время приезда сюда Хасана находился в руках Алида по имени Михди, который получил его от султана сельджуков.
Захват Аламута был тщательно подготовлен. Из Дамгана Хасан отправил даи для ведения работы в деревнях вокруг Аламута. Затем «из Казвина я снова послал одного даи в замок Аламут… Некоторые жители Аламута благодаря даи были обращены в нашу веру, и они предпринимали попытки обратить в нее и Алида. Он притворился, что уступил их уговорам, но затем умудрился отослать вниз всех новообращенных и приказал запереть ворота, сказав, что замок принадлежит султану. После долгих дискуссий он впустил их назад, и тогда они отказались уходить вниз по его требованию».
Имея своих сторонников в замке, Хасан из Казвина выехал в окрестности Аламута, где некоторое время жил скрытно. Затем, в среду 4 сентября 1090 года, его тайно провели в замок. Некоторое время он оставался в замке, изменив внешность, но со временем о нем узнали. Бывший владелец понял, что случилось, но уже ничего не мог сделать, чтобы все изменить. Хасан позволил ему уехать и, согласно рассказу персидских летописцев, дал ему платежное поручение на три тысячи золотых динаров в уплату за замок.
Хасан-и Саббах теперь стал полновластным хозяином замка Аламут. С момента его появления в замке и до его смерти тридцать пять лет спустя он ни разу не спускался со скалы и лишь два раза покидал дом, в котором жил. В обоих случаях он поднимался на крышу дома. «Все остальное время до самой своей смерти, – пишет Рашид аль-Дин, – он проводил в доме, где жил. Он читал книги, записывал слова da‘wa и управлял делами своих владений; он жил аскетической, скромной и благочестивой жизнью».
Сначала его задача была двоякой: умножать число новообращенных и завладевать другими замками. Из Аламута он посылал миссионеров и своих доверенных лиц в разных направлениях для выполнения обеих задач. Очевидной целью была власть над территориями в непосредственной близости от его цитадели – это была провинция Рудбар («речное русло»), получившая название из-за протекавшей по ней реки Шахруд. В этих отдаленных, но плодородных горных долинах сохранялся старый образ жизни, не подверженный изменениям, происходившим в более южных регионах. В провинции Рудбар не было настоящего города и, соответственно, военных или политических властей, которые могли бы в нем располагаться. Люди жили в деревнях и подчинялись местным землевладельцам, которые жили в замках. Именно у них, а также селян исмаилиты нашли поддержку. «Хасан прикладывал все усилия к тому, – пишет Джувейни, – чтобы захватить населенные земли, прилегавшие к Аламуту и его окрестностям. Где возможно, он получал их благодаря своей пропаганде, а те места, где люди не поддавались на его льстивые речи, он захватывал силой, что сопровождалось массовыми убийствами, насилием, грабежами, кровопролитием и войной. Он захватывал замки, какие только мог; и везде, где находил подходящий утес, строил на нем замок». Крупным успехом был захват штурмом замка Ламасар в 1096 или 1102 году. Нападавших возглавлял Кия Бурзургумид, который потом в течение двадцати лет оставался комендантом Ламасара. Стратегически выгодно расположенный на округлом утесе, возвышающемся над рекой Шахруд, этот замок утвердил власть исмаилитов во всей провинции Рудбар.
Далеко на юго-востоке простираются бесплодные гористые земли Кухистана. Его обитатели жили в разбросанных и изолированных оазисах, окруженных со всех сторон огромной соляной пустыней центрального нагорья. На заре возникновения ислама этот регион был одним из последних прибежищ зороастризма. Когда его население было обращено в ислам, он стал излюбленным местом шиитов и других религиозных инакомыслящих, а позднее – исмаилитов. В 1091–1092 годах Хасан-и Саббах послал в Кухистан миссионера, чтобы расширить поддержку исмаилитов. Его выбор пал на Хусейна Каини – опытного даи, который сыграл некоторую роль в захвате Аламута и сам был родом из Кухистана. Его миссия сразу увенчалась успехом. Население Кухистана стонало под властью сельджуков. Жестокий военачальник сельджуков до крайности обострил ситуацию, потребовав себе сестру чрезвычайно уважаемого местного владыки, который вследствие этого переметнулся к исмаилитам. То, что произошло в Кухистане, было более чем тайной подрывной деятельностью и более чем захватом замков и обрело характер почти всенародного восстания – движения за независимость от чужеземного военного господства. Во многих уголках этой провинции исмаилиты открыто подняли мятеж и захватили контроль над несколькими главными городами – Зузаном, Каином, Табасом, Туном и другими. В Восточном Кухистане, как и в Рудбаре, им удалось создать, по сути, государство.