«Умирая, вы в последний раз обмочитесь и обделаетесь», – мысленно добавил я к речи капитана Притчарда.
Но Дользелла такая перспектива, похоже, не пугала.
– Краем уха я слышал, что ее величество вот-вот подпишет мирные договоры с испанцами и португальцами. Тогда мои услуги капера больше не понадобятся. И чем, по-вашему, я должен буду заниматься? А мои ребята?
Капитан Притчард молча проглотил слюну. И тут впервые на моей памяти наш капитан по-настоящему улыбнулся. Его рот был полон сломанных и почерневших зубов, напоминавших покосившиеся могилы на развороченном кладбище.
– А сейчас, сэр, не будете ли вы любезны отправиться со мной и рассказать, какие сокровища находятся на борту вашего судна и где именно?
Капитан Притчард собрался было возразить, но Трэффорд грубо схватил его и потащил по ступенькам в штурманскую рубку. Наши матросы сосредоточили все внимание на плененном корабле. Установилась гнетущая тишина.
Потом из штурманской рубки донеслись крики.
Я так и подпрыгнул, невольно повернувшись к двери рубки. Пятница, стоявший поблизости, глядел туда же. Лицо его ничего не выражало.
– Что там происходит? – спросил я.
– Тише! Ты еще на весь корабль заори. Сам-то ты как думаешь – что?
– Они его пытают?
Пятница выпучил глаза:
– А ты ожидал, что его там будут потчевать ромом и маринованными огурчиками?
Крики продолжались. Их, естественно, слышали и на «Галере». Должен сказать, что первоначальная оторопь у тамошних матросов прошла. Теперь они смотрели на нас со злобой и презрением. Казалось, они выбирали удобный момент для хитроумной контратаки. В их глазах мы выглядели мерзавцами и негодяями, которых вскоре побьют, как шелудивых псов. Но, услышав крики своего капитана, они струхнули всерьез, понимая, что следом может наступить их черед.
Я испытывал смешанное чувство стыда и возбуждения. Я помнил, сколько боли и страданий причинил близким людям. Но мне была ненавистна беспричинная жестокость. Услышав мои слова, Дользелл наверняка сказал бы: «Ошибаешься, парень. Вовсе не беспричинная. Нужно выяснить, где они прячут сокровища». Это было бы полуправдой. Наши молодцы вполне могли самостоятельно обыскать все закоулки на «Галере» и найти спрятанные сокровища. Истинной причиной пыток, устроенных капитану Притчарду, было желание посеять страх среди его команды.
Так прошло, быть может, минут пятнадцать. За это время крики истязаемого Притчарда стали невыносимо пронзительными. Даже самые бессердечные из наших матросов перестали ухмыляться. Наверное, им подумалось: ну сколько еще можно мучить человека? Дверь штурманской рубки настежь распахнулась. Оттуда вышли Дользелл и Трэффорд.
Чувствовалось, капитан был доволен происходящим. Со зловещей усмешкой он оглядел наших матросов, затем бросил взгляд на испуганные лица команды соседнего судна и вдруг поманил меня к себе:
– Иди сюда, парень.
– Д-да, сэр, – промямлил я.
– Не ко мне. В рубку иди. Будешь стеречь капитана, пока мы проверяем… достоверность его сведений. И ты тоже пойдешь, – сказал он еще кому-то.
Я не стал смотреть, кого Дользелл определил мне в напарники, а поспешил в штурманскую рубку. Меня чуть не сбил с ног поток наших матросов, торопящихся к планширам. Они готовились взять «Галеру» на абордаж.
Вбежав в штурманскую рубку и увидев капитана Притчарда, я вскоре пережил два потрясения.
Большой обеденный стол был сдвинут в сторону. Стол квартирмейстера, заваленный навигационными инструментами, картами и еще чем-то, – тоже.
Посреди рубки сидел капитан Притчард. Его руки были связаны за спинкой стула. В помещении чем-то отвратительно воняло. Вскоре я понял чем.
Капитан Притчард сидел, уронив голову на грудь. Услышав, как хлопнула дверь, он с трудом приподнял голову и посмотрел на меня измученными, полными боли глазами.
– Мои руки, – простонал он. – Что они сделали с моими руками?
Это было моим первым потрясением. Не успев взглянуть на его руки, я испытал второе. Мне в напарники капитан Дользелл определил не кого-нибудь, а Блэйни.
Я мысленно выругался. Блэйни захлопнул дверь рубки. Его взгляд метнулся от меня к раненому капитану Притчарду и снова вернулся ко мне.
Судя по крикам наших матросов, захват «Галеры» должен был вот-вот начаться. Мне казалось, что все это происходит где-то далеко и связано с совершенно незнакомыми мне людьми. Блэйни забыл о пленном. Он смотрел только на меня. Выдерживая его взгляд, я обошел стул, на котором сидел капитан Притчард, и тут понял, чем так неприятно пахло. Паленой человеческой плотью.
18
Дользелл и Трэффорд нашли способ «разговорить» капитана Притчарда. Они засовывали ему между пальцами горящие фитили, остатками которых был теперь усеян весь пол. Там же, на полу, возле стула несчастной жертвы, стоял кувшин. Понюхав содержимое, я безошибочно узнал морскую воду. Ею брызгали на раны пленного, чтобы стало еще больнее.
Руки капитана Притчарда покрылись волдырями и теперь напоминали разваренное мясо. Кое-где кожа почернела, в других местах из ран сочилась кровь.
Ни на секунду не забывая о Блэйни, я стал искать фляжку с пресной водой. Его неподвижность и молчание настораживали.
Вскоре тайна была раскрыта.
– Так-так-так, – прохрипел он. – Вот мы и оказались вдвоем.
– Да, – сухо ответил я. – Видишь, как нам повезло, приятель?
Кувшин с пресной водой я заметил на столе.
– И что это ты собрался делать? – спросил Блэйни, пропуская мой сарказм мимо ушей.
– Хочу промыть этому человеку раны.
– Капитан не приказывал нам возиться с ранами пленного.
– Но ему же больно. Неужели не видишь, приятель?
– Не смей говорить со мной таким тоном, щенок! – свирепо зарычал Блэйни.
Сказать по правде, у меня кровь заледенела в жилах, однако я не собирался этого показывать. Хорохорился, делая вид, что я гораздо круче, чем был на самом деле.
– Блэйни, вижу, у тебя руки чешутся подраться со мной.
Я произнес это с уверенностью, которой не чувствовал внутри себя.
– Очень может быть.
У Блэйни за поясом торчало несколько пистолетов. Рядом болталась абордажная сабля. И вдруг в его руке, откуда ни возьмись, блеснуло серебристое лезвие кривого кинжала.
Я громко сглотнул:
– Блэйни, что ты задумал? Нам приказано присмотреть за капитаном «Галеры», пока наши берут судно на абордаж. Я не знаю, чем я тебе не угодил и за что ты злишься на меня. Но выяснение причин твоей ненависти, сдается мне, придется отложить до лучших времен, если у тебя нет других мыслей по этому поводу.
Блэйни улыбнулся, сверкнув золотым зубом:
– У меня, малявка, полным-полно других мыслей. Скажем, пленный капитан попытался сбежать, а ты оказался на его пути, и он проткнул тебя насквозь. А может, даже не так: это ты помог ему сбежать. Ты развязал ему руки и хотел слинять сам, а я вам помешал и убил обоих. Эта мысль мне нравится даже больше. Что скажешь?
Блэйни говорил вполне серьезно. Он давно искал удобного момента. В иных условиях за мое избиение ему грозила бы порка. Но сейчас задуманное вполне могло сойти ему с рук.
И тут случилось нечто, определившее дальнейший ход моих действий. Склонившись над пленным капитаном, я вдруг заметил у него на пальце массивный перстень с печаткой. Символ на печатке был мне знаком.
В свой первый день на борту «Императора», бродя по нижним палубам, я наткнулся на зеркало и осмотрел все раны, ссадины и синяки на лице. Выглядел я, надо признать, далеко не лучшим образом. Среди отметин в глаза бросилась одна. Память об ударе, нанесенном мне человеком в капюшоне. От его кольца у меня на коже остался след в виде креста.
Такой же крест был и на перстне капитана Притчарда.
Я видел, в каком состоянии находился пленный, однако не мог пересилить свое любопытство.
– Что это? – спросил я.
Мой вопрос, довольно резкий и громкий, мгновенно насторожил Блэйни. Он перестал подпирать закрытую дверь и двинулся к нам.
– Вы о чем? – переспросил Притчард, но Блэйни уже был рядом.
Он тоже увидел перстень. Символы Блэйни не интересовали. Он посчитал перстень своей законной добычей и, не колеблясь, стащил трофей с пальца капитана, причинив несчастному новые страдания.
Он снова закричал, и прошло немало времени, прежде чем его вопли стихли. Крики отняли у капитана последние силы: его голова упала на грудь, а изо рта к полу потянулась длинная нить слюны.
– Отдай мне перстень, – потребовал я у Блэйни.
– С чего это я должен тебе его отдавать?
– Ну же, Блэйни, отдай… – начал было я.
Но в это мгновение снаружи донесся крик нашего впередсмотрящего:
– Вижу парус!
Эта новость не положила конец нашей вражде, а лишь на время отодвинула ее.
– Жди здесь, – приказал мне Блэйни, выразительно помахав кинжалом.
В проеме распахнувшейся двери я на мгновение увидел остальных членов нашей команды, в панике заметавшихся по кораблю. Затем «Император» качнуло, и дверь захлопнулась снова. Капитан Притчард пришел в себя и вновь застонал от боли. Я никогда не хотел быть пиратом. Я был сыном фермера из-под Бристоля. Да, я тяготился крестьянской жизнью и жаждал приключений. Но не таких, которые бы ставили меня вне закона. Я не был преступником и не хотел принимать участия в пытках невинных людей.
– Развяжи меня, – превозмогая боль, сухим голосом произнес капитан. – Я могу тебе помочь. Я могу гарантировать тебе прощение.
– Развяжу, если вы расскажете мне про кольцо.
Капитан Притчард медленно качал головой из стороны в сторону, словно хотел таким образом сбросить с себя оковы боли.
– Кольцо… Какое кольцо?
Он не сразу понял, о каком кольце идет речь и почему молодой палубный матрос спрашивает его о нем в такую минуту.
– Такое же кольцо, как у вас, было у одного таинственного человека, которого я считаю своим врагом. Мне нужно знать смысл символа.
Притчард заставил себя собраться. Его голос по-прежнему был сухим и тихим, но зазвучал увереннее.