Меж тем англичане не считали свою работу законченной. Едва дым начал рассеиваться, мы увидели, что британский фрегат разворачивается, намереваясь угостить нас залпом из пушек правого борта. Но в этот момент удача их покинула. Стих ветер, не дав англичанам осуществить задуманного маневра. Он успел разогнать дым и пропал. Паруса фрегата обмякли. Корабль стал терять скорость. Судьба подарила нам шанс на спасение.
– К орудиям! – крикнул я.
Те, кто еще стоял на ногах, поспешили выполнить приказ. Сам я встал к вертлюжной пушке. Английский фрегат был не в силах нам помешать. Мы дали бортовой залп, нанеся им почти такой же урон, какой получили от них. Настал наш черед кричать «ура». Поражение обернулось если не победой, то хотя бы возможностью унести ноги. Кое-кто из наших даже рассчитывал чем-нибудь поживиться у англичан. Несколько молодцов приготовили абордажные крючья, топоры и свайки, собираясь подтащить вражеское судно вплотную и вступить с противником врукопашную.
Однако случилось то, что напрочь смело все замыслы грабежа.
– Пороховой склад! – крикнул кто-то.
– Мы вот-вот взорвемся!
Известие было встречено криками. Забыв про пушку, я повернулся в сторону носовой части. Из проломов в обшивке вырывались языки пламени. Вскоре я услышал другой крик, с кормы. Я узнал голос нашего капитана. На полуюте английского корабля я снова увидел человека в плаще с капюшоном. Он взмахнул руками и даже не перепрыгнул, а перелетел на нашу палубу.
На мгновение мне показалось, будто я вижу большого орла. Развевающийся плащ создавал иллюзию орлиного хвоста, а раскинутые руки – крыльев.
Капитан Брама погиб на моих глазах. Человек в плаще взмахнул рукой, и из рукава выпорхнуло лезвие скрытого клинка.
Скрытый клинок. На мгновение я оторопел. Отсветы пламени горящей палубы делали лезвие живым. Человек в плаще с капюшоном всадил клинок глубоко в грудь капитана Брамы.
Я стоял и смотрел, забыв про саблю в руке. Остатки нашей команды безуспешно пытались не пропустить огонь к пороховому складу. Я едва слышал их голоса.
«Корабль взорвется, – отрешенно думал я. – На складе полно пороха. Достаточно искры». Да, бочек с порохом у нас хватало. Английский корабль был почти рядом. Взрыв пробьет и его обшивку. Но все эти мысли были где-то далеко. Я был зачарован действиями человека в плаще с капюшоном. Загипнотизирован этим посланцем смерти. Равнодушный к побоищу между двумя кораблями, он спокойно выжидал, чтобы нанести смертельный удар.
Убийство свершилось. Капитан Брама был мертв. Убийца мельком взглянул на тело капитана, и наши глаза снова встретились. Однако на этот раз в глазах незнакомца что-то мелькнуло. Он легко перепрыгнул через труп и направился ко мне.
Я поднял саблю, решив, что так просто он меня на тот свет не отправит. Но тут с кормы грянул сильнейший взрыв. Наши матросы так и не сумели преградить дорогу пламени, чьи языки быстро нашли бочки с порохом.
Под этот грохот меня сдуло с палубы. Я сделал круг в воздухе, испытав мгновение совершеннейшего покоя. Я не знал, жив я или мертв, целы ли у меня руки и ноги или чего-то уже недостает. Не знал я и куда упаду. Возможно, на палубу, сломав себе спину. А может, прямо на обломок мачты, и тогда меня проткнет насквозь. Наконец, я мог влететь в пылающий ад бывшего порохового склада.
Но я упал в море.
Я по-прежнему не знал, жив я или умер, нахожусь ли в сознании или нет. Погружение не было глубоким. Я плыл почти у самой поверхности, наблюдая причудливые узоры черных, серых и оранжевых пятен. Последние были огнем горящих кораблей. Мимо проплывали мертвецы с широко открытыми глазами. Казалось, они до сих пор удивлялись случившемуся. За ними, словно щупальца, тянулись зловонные внутренности и жилы. Неподалеку в водовороте крутилась покореженная бизань-мачта. Тела, запутавшиеся в обрывках снастей, тянули ее на дно.
Я подумал о Кэролайн. Об отце. О приключениях на «Императоре». Я думал о Нассау, где существовал только один закон – пиратский. И конечно же, я думал о своем наставнике Эдварде Тэтче Черная Борода, превратившем меня из капера в пирата.
23
Все эти мысли проносились в моей голове, пока я с открытыми глазами погружался все глубже в море, полное обломков и мертвых тел… Я осознавал происходящее как бы со стороны, словно это было с кем-то другим, а не со мной. Оглядываясь назад, я понимаю, что на какую-то долю секунды потерял волю к жизни.
А ведь Эдвард предостерегал меня против этой затеи.
– Лучше не связывайся с капитаном Брамой, – говорил он. – Потом вспомнишь мои слова.
Он оказался прав. И теперь за алчность и глупость мне придется расплачиваться собственной жизнью.
Эта мысль и помогла мне вернуть волю к жизни. Я схватился за нее, как за спасительный канат, и с тех пор не отпускал. Я заработал ногами, взмахнул руками и стал выбираться на поверхность, торопясь глотнуть воздуха и ужасаясь следам побоища между кораблями. Вынырнув, я увидел тонущий английский фрегат. Он уходил под воду, по-прежнему охваченный огнем. Кое-где догорали обломки и перемигивались большие тлеющие головешки. Вскоре вода погасила их все. Я был не единственным уцелевшим. Глаз различал фигуры спасшихся.
Я опасался появления акул. Мои страхи не были напрасными: акулы не заставили себя ждать. Над водой снова понеслись крики. Вначале крики ужаса, а затем, когда акулы устроили пиршество, – крики боли. Эти превосходили все, что я слышал во время сражения. Крики обреченных буквально разрывали серый, дождливый, пропахший гарью день.
К счастью для меня, мои раны оказались недостаточно серьезными, чтобы привлечь внимание хищников. Я поплыл к берегу. В одном месте прямо подо мной пронеслась акула. Я задел ногой за ее плавник. Я молил Бога, чтобы эта тварь не учуяла следов моей крови. Но акула торопилась туда, где «выбор блюд» был шире. По жестокой иронии, тех, чьи раны были серьезнее, эти животные атаковали первыми.
Я говорю «атаковали», хотя ты понимаешь, что я имею в виду. Они были съедены. Проглочены акулами. Не берусь гадать, сколько человек из обеих команд пережило взрыв. Могу лишь сказать, что большинство спасшихся затем стали пищей для акул. Я же благополучно доплыл до Буэна-Висты. Выбравшись на берег, я повалился на сушу, сбитый с ног усталостью и радостным воодушевлением. Не будь она сплошь песчаной, я бы, наверное, ее поцеловал.
На берег я выбрался без шляпы. Без моей любимой треуголки, которую я носил сейчас и тогда, совсем мальчишкой. В тот момент я никак не мог знать, что исчезновение шляпы станет первым шагом к прощанию с прежней жизнью. Зато сабля чудесным образом уцелела. И сейчас она была куда ценнее треуголки.
Со стороны моря доносились слабые крики. Похоже, до берега добрался я один. Тогда я поблагодарил счастливые звезды, под которыми родился. Я лег на спину, собираясь вздремнуть, как вдруг слева послышался стон.
Повернувшись на звук, я увидел человека в плаще ассасина. Он лежал совсем рядом. Похоже, ему повезло даже больше, чем мне, потому что, когда он перевернулся на спину, на песке осталась ярко-красная полоса. Удивительно, что акулы не закусили им по дороге к берегу. Его грудь тяжело вздымалась. Дышал он неглубоко и прерывисто, а руки держал на животе. Он явно был сильно ранен.
– Повезло так повезло, а? – смеясь, спросил я.
Даже после нескольких лет, проведенных на море, во мне оставалось что-то от задиристого бристольского парня, которому обязательно нужно позубоскалить над случившимся, каким бы мрачным оно ни было.
Человек в плаще, казалось, меня не замечал. Или, по крайней мере, не замечал моего цинизма.
– Гавана, – простонал он. – Мне нужно добраться до Гаваны.
– Что ж, я с удовольствием построю для нас еще один корабль, – ответил я, продолжая насмешливо улыбаться.
– Я тебе заплачу, – процедил он сквозь зубы. – Звон монет сладок для уха любого пирата, не так ли? Тысячу реалов.
Это уже было интереснее.
– Продолжайте. Я вас слушаю.
– Ты мне поможешь или нет? – резко спросил он.
Один из нас был серьезно ранен, и это был не я. Я встал, чтобы лучше разглядеть своего невольного спутника и его одежду, в складках которой, скорее всего, был спрятан тот клинок. Мне понравилось это оружие. С ним можно было бы далеко пойти, особенно в выбранном мною ремесле. Я помнил: прежде чем у нас взорвался пороховой склад, этот человек своим хитроумным клинком собирался оборвать мою жизнь. Можешь считать меня жестоким. Но, пожалуйста, пойми: в ситуациях вроде той, в какой оказался я, любой сделает что угодно, лишь бы остаться в живых. И вот тебе еще один полезный урок: если стоишь на палубе горящего корабля, собираясь кого-то убить, доведи дело до конца.
А уж если не сумел довести дело до конца, лучше не рассчитывай на помощь твоей потенциальной жертвы.
Если же все-таки решился просить потенциальную жертву о помощи, благоразумно не злиться на нее.
Поэтому прошу тебя: не торопись меня осуждать. Попытайся понять, почему я безучастно смотрел на него.
– По-моему, у вас при себе нет золота.
Он бросил на меня ответный взгляд. Его глаза вспыхнули. Затем с неимоверной быстротой… я и вообразить не мог, что раненый человек способен на такое проворство… Словом, он вытащил карманный пистолет и направил мне в живот. Не столько от страха перед наведенным дулом, сколько от неожиданности я попятился назад и приземлился на собственный зад. В одной руке держа пистолет, а другой зажимая рану, ассасин поднялся.
– Проклятые пираты! – прорычал он, стискивая зубы.
Его палец, застывший на курке, даже побелел. Щелкнул боек пистолета. Я закрыл глаза, ожидая выстрела.
Но выстрела не последовало. Да и с чего бы? Мой противник казался сверхъестественной личностью. Изящество движений, скорость, одеяние, выбор оружия – все это производило впечатление. Но, обладая столь необычными качествами, он оставался человеком, а человеку не дано повелевать морем. Даже он не мог уберечь свой порох от намокания.