Воспользовавшись тем, что он и гости повернулись ко мне спиной, я схватил рисунок Обсерватории и успел спрятать в карман плаща, прежде чем Торрес повернулся к нам с полными бокалами.
– Выпьем за то, чтобы совместными усилиями найти Обсерваторию. Она даст нам власть, перед которой падут короли и начнет угодничать духовенство. Сердца и умы всего мира будут принадлежать нам.
Мы выпили.
Никто не знал, что я пью совсем за другой успех.
30
На следующий день меня пригласили встретиться с «собратьями-тамплиерами» в северной части порта. Туда должны будут подойти корабли «серебряного флота», на одном из которых привезут мое вознаграждение. Там же мы обсудим дальнейшие планы.
Я кивал, всем видом показывая, что я – усердный тамплиер, который вместе со своими новыми, решительно настроенными друзьями обсуждает замыслы ордена: их «скромное» намерение распространить влияние тамплиеров на «всех людей на земле». На самом деле (пусть это останется между нами) я рассчитывал получить обещанные денежки, придумать себе какое-нибудь оправдание и исчезнуть. Мне не терпелось потратить честно заработанное золото и рассказать своим настоящим друзьям в Нассау обо всем, что я узнал в доме губернатора. Затем я собирался самостоятельно найти Обсерваторию, разбогатеть на этом и расправиться с тамплиерами.
Но вначале я должен был получить обещанные деньги.
– Доброе утро, Дункан, – послышался голос Вудса Роджерса.
Он махал мне с причала. Утро выдалось прохладным. Солнце еще не успело как следует разогреться. Со стороны Мексиканского залива дул легкий бриз.
Я пошел вслед за Роджерсом, как вдруг услышал новое приветствие:
– Эдвард! Здравствуйте, Эдвард!
На мгновение мне подумалось, что зовут не меня. Я даже обернулся, ища глазами этого «Эдварда». Потом вспомнил: я и есть Эдвард. Дурачина Эдвард, который в припадке совестливости выдал свое настоящее имя неисправимому болтуну Стиду Боннету.
Боннет стоял на соседнем причале.
– Представляете? Я нашел человека, согласившегося купить у меня оставшийся сахар. Какая неожиданная удача!
Я махнул ему, как бы говоря: «Да, замечательная новость» – и одновременно чувствуя на себе взгляд Роджерса.
– Этот человек только что назвал вас Эдвардом. – На губах Вудса играла улыбка, а в голосе звучало знакомое мне по вчерашним разговорам любопытство.
– На корабле этого купца я приплыл в Гавану, – пояснил я и заговорщически подмигнул. – Из предосторожности я не стал называть ему свое настоящее имя.
– Да, конечно… Разумная мера, – сказал Роджерс.
Чувствовалось, мое объяснение не слишком-то его убедило.
К счастью, мы быстро ушли из главной части порта, чтобы встретиться с остальными тамплиерами. Последовали рукопожатия, сдержанные кивки. Новенькие кольца на наших пальцах ярко блестели. Братья. Собратья по тайному ордену.
Затем Торрес повел нас в сторону рыбачьих хижин. Напротив каждой покачивались на волнах гребные лодки. Пока здесь было тихо и пусто, и мы могли не опасаться посторонних глаз. Думаю, Торрес на это и рассчитывал. Мы прошли в самый конец и остановились у последней хижины. Снаружи стояли караульные. Внутри – тоже. На перевернутом ящике сидел бородатый человек в лохмотьях. Взгляд у него был усталым, но не утратившим бунтарского блеска. Это, без сомнения, и был Мудрец.
Мои спутники изменились в лице. Глядя на Мудреца, чувствовалось, что мысли о поражении борются в нем с готовностью и дальше яростно сопротивляться. Судя по лицам тамплиеров, у них внутри тоже происходила борьба. «Собратья» смотрели на Мудреца со смешанным чувством жалости и благоговения.
– Вот он, – тихо и даже с каким-то непроизвольным почтением произнес Торрес. – Человек, которого более десяти лет разыскивали и тамплиеры, и ассасины.
Сидящий не шелохнулся, словно речь была не о нем.
– Мне сказали, что ваша фамилия Робертс. Это так?
Робертс, Мудрец или как его звали на самом деле, по-прежнему молчал. Злобный взгляд был единственным ответом, которым он удостоил губернатора.
Не сводя глаз с Мудреца, Торрес протянул руку ладонью вверх. Рука застыла на уровне плеча пленника. На ладонь Эль Тибурон положил хрустальный куб. Возможно, теперь я узнаю, зачем нужна эта вещица.
– Думаю, вам знаком этот предмет? – снова обратился к Мудрецу Торрес.
И снова ответом ему было гробовое молчание. Возможно, Робертс догадывался о дальнейшем развитии событий. Торрес подал новый знак. Эль Тибурон опрокинул второй ящик, на который и уселся губернатор. Они сидели лицом к лицу: губернатор Гаваны и оборванец с неистовыми глазами отшельника и связанными руками.
Кажется, они-то и интересовали Торреса. Поднеся хрустальный куб, он вдавил большой палец узника в выемку на грани.
Несколько секунд губернатор и Мудрец пристально смотрели друг на друга. Я не видел, что делает Торрес, зато увидел результат. Внутрь куба упала капля крови.
Я наблюдал, не понимая смысла происходящего. Мудрец вряд ли испытал боль, но глаза у него вспыхнули. Мне показалось, что он поочередно проклинает каждого из нас, включая и меня. Кстати, на меня он смотрел с такой свирепостью, что я едва подавил желание втянуть голову в плечи.
За каким чертом тамплиерам понадобилась кровь этого бродяги? Как их ритуал мог быть связан с Обсерваторией?
– Древние сказания утверждают, что для входа в Обсерваторию нужна кровь Мудреца, – шепнул мне Дю Касс, словно прочитав мои мысли.
Ритуал окончился. Торрес, чуть пошатываясь, встал с ящика. Он поднял руку с кубом так, чтобы всем было видно. В лучах солнца куб в руках губернатора издавал красноватое свечение.
– У нас есть ключ, – объявил Торрес. – Осталось лишь установить местонахождение Обсерватории. Возможно, мистер Робертс проявит любезность и без дальнейших проволочек сообщит нам эти сведения.
Губернатор махнул караульным:
– Отвезите его в мою резиденцию.
Я был рад, что жутковатая процедура кончилась, и с радостью покинул место этого странного действа. Мы возвращались в главную часть порта, чтобы встретить судно с обещанным мне вознаграждением.
– Столько шума из-за одного человека, – сказал я Торресу на обратном пути. Я старался говорить легко и непринужденно, хотя внутренние ощущения были иными. – Неужели Обсерватория – действительно такой лакомый кусочек?
– Представьте себе, – ответил Торрес. – Обсерватория была орудием, построенным расой наших предшественников. Она по-настоящему бесценна.
Я подумал о рисунках, изображавших каких-то строителей. Та самая раса предшественников?
– С великим удовольствием досмотрел бы эту драму до конца, – сказал Роджерс. – Но мне пора отплывать в Англию.
Торрес кивнул. Его глаза вновь обрели живость.
– Не смею вас задерживать, капитан. Попутного вам ветра и удачи.
Они пожали друг другу руки. Собратья по тайному обществу. Я тоже простился с Роджерсом, после чего легендарный охотник за пиратами зашагал к своему кораблю. Я знал: судьба еще сведет нас. Я лишь надеялся, что это случится не слишком скоро.
К нам подошел матрос с прибывшего корабля и подал Торресу кошелек, в котором, судя по всему, лежали обещанные мне деньги. Честно говоря, я рассчитывал на мешок побольше и потяжелее.
– Считайте это первой платой в длинной цепи вознаграждений, – сказал Торрес, передавая мне подозрительно легкий кошелек. – Благодарю вас, Дункан.
Я почтительно принял кошелек. Судя по весу, это явно была лишь первая часть вознаграждения. Я чувствовал, что новые выплаты, как и новые испытания, будут впереди.
– Вам стоит побывать на завтрашнем допросе Мудреца, – сказал Торрес. – Приходите около полудня.
Вот так. Ради новой порции денег я должен буду смотреть, как подручные Торреса издеваются над Мудрецом.
Торрес ушел. Я остался стоять, погруженный в свои мысли. Именно тогда я и решил. Решил спасти Мудреца.
Я пытаюсь понять: почему я выбрал именно этот план? Почему не удовлетворился полученной суммой и не убрался из Гаваны? Я бы без труда нашел корабль, идущий в Нассау, и вскоре вернулся бы домой, к Эдварду, Бенджамину и радостям «Старого Эйвери».
Я бы хотел сказать, что мною двигало благородное желание освободить Мудреца. Но не столько оно. У меня был свой расчет. Получив свободу, думал я, Мудрец поможет мне найти Обсерваторию и предмет, позволяющий следить за всеми и каждым. Эта игрушка может стоить громаднейших денег. Продать ее тому, кто их заплатит, и тогда я стану богатейшим пиратом во всей Вест-Индии. С этими богатствами я вернусь к Кэролайн. Возможно, решение спасти Мудреца было продиктовано всего-навсего моей алчностью. А может, дикой смесью тяги к наживе и благородных стремлений.
Как бы то ни было, вскоре я пожалел о принятом решении.
31
Ночью стены резиденции Торреса выглядели черной полосой на фоне серого беззвездного неба. Громко стрекотали цикады, заглушая журчание ручья и мягкий шелест пальмовых листьев.
Время для ночного визита в дом губернатора я выбрал такое, чтобы вокруг не было караульных. Оглянувшись по сторонам, я подпрыгнул и ухватился пальцами за верхнюю кромку стены. Подтянувшись, я влез на стену. Там я распластался и замер, успокаивая дыхание и вслушиваясь в окружающие звуки. Вдруг сейчас раздастся топот бегущих ног, крики и лязг доставаемых на бегу мечей?..
Но нет. Вокруг по-прежнему звенели цикады, журчала вода и шелестели листья. Я спрыгнул со стены и оказался внутри резиденции губернатора Гаваны.
Как призрак, я крался через сад, подбираясь к особняку. Оставалось преодолеть стену внутреннего двора. Скрытый клинок на правой руке действовал на меня успокаивающе. В перевязь на груди я засунул два пистолета. К поясу был прицеплен короткий меч. Я был в полюбившемся мне плаще с капюшоном, чувствуя себя невидимкой. Смертельно опасным невидимкой. Я намеревался ударить по тамплиерам. Освобождение Мудреца я не считал равнозначной местью за все зло, что собратья здешних тамплиеров причинили мне и моим родителям. Моя вылазка была лишь началом. Первым ударом.