катаной, но все же я сражаюсь лучше, чем большинство моих ровесников-парней. И тем не менее, его с почестями отправили на военную службу, он стал личным телохранителем даймё, а я, как считается, гожусь лишь на то, чтобы заниматься домом да ждать выгодного брака. Я… я больше не могла вынести того, что вся моя жизнь расписана наперед, и потому пошла в добровольцы.
Такэко почувствовала, что девушка о чем-то умалчивает, но сказанного было достаточно, чтобы убедиться в правдивости ее слов. К тому же это объясняло такой долгий разговор с Ибукой. Такэко невольно улыбнулась. Она и представить не могла, что вот так вот, в лесу, встретится с девушкой, так похожей на нее саму.
– Ты умело сражаешься, Ацуко, – выдохнула она. – Ты прекрасно владеешь и катаной, и яри. А как насчет танто?
– Это не самое любимое мое оружие, но я справляюсь, – удивленно проговорила пленница.
– Я убедилась, что ты владеешь искусством маскировки и умеешь выдавать себя за того, кем не являешься. Ты хорошо умеешь лгать и отвлекать внимание остальных, иначе тебя бы уже разоблачили.
– Но вы-то раскрыли меня за один день, – горько прошептала пленница.
– Только потому, что тебе не хватило осмотрительности и ты заговорила с братом, без этого я бы ни в чем тебя не заподозрила. Словом, ты девушка смышленая, и у тебя немало умений, которые будут мне полезны. Предлагаю тебе работать на меня, что скажешь?
Глава 8
В обществе, где столько внимания уделялось внешнему благополучию, Сайго Каяно казался какой-то ошибкой истории. Некогда клан Сайго обладал определенным могуществом, но предки Каяно позволили военачальникам разорять свои земли, и теперь, пускай его поля и были плодородны, это было скромное княжество, где ничто уже давно не напоминало о былой славе. И Каяно уж точно не был тем человеком, которому суждено было все изменить.
Этот даймё пировал за десятерых, пил за десятерых и греховодил за десятерых. Ростом он был выше двух метров и мог бы казаться устрашающим исполином, но жир давно и надежно покрыл его мышцы, и в возрасте едва за тридцать Каяно походил на огромную панду с раздутым животом, который свисал над поясом кимоно и мешал застегнуть на нем доспех на торжественных церемониях. Его одежда всегда была покрыта пятнами саке или соусов, а его редкие визиты в Эдо не помогли ему произвести впечатления на императорских придворных и тем самым уменьшили его из без того скромное влияние. Большая часть его хатамото остались при нем из соображений чести, но некоторые, из все тех же соображений чести, в конце концов оставили его, чтобы найти господина, который окажется более достоин их служения.
У Каяно была потускневшая кожа, потускневшее кимоно и потускневшая честь. Единственной сиявшей как солнце вещью, которой он обладал, была его катана, которую он днем и ночью носил на поясе. В юности он сносно владел мечом, но сейчас едва ли был способен вынуть оружие из ножен, не уронив его. И все же он до смешного гордился этой святыней прошлого – как будто бы та придавала ему значимости в мире, который он больше не в силах был понять.
Известие о войне застало Каяно врасплох, и он расстроился еще сильнее, когда понял, что у него нет ни одного предлога, под которым он мог бы увильнуть от приказов своего сёгуна. Ему пришлось променять уют покоев на дорожную пыль, мягкую постель – на повозку, которая, хоть и была битком набита подушками, а все же постоянно тряслась и подпрыгивала, а ежедневные пиры – на скромные пайки. И это все – не считая разлуки с наложницами, музыкантами, личным поваром и запасами спиртного.
Через месяц после начала войны Каяно потерял шесть килограммов и остатки терпения.
– Давно уже пора покончить с этой войной! – прогрохотал он, мрачно разглядывая кусок мяса, который плавал у него в тарелке. – Вот бы уже задать императору хороший бой, разбить его силы в пух и прах и вернуться наконец домой. Хм, или еще можно закатить в Эдо пир, отпраздновать нашу победу, оно бы того стоило. Да, если подумать, мысль отличная. Но наши генералы слишком боязливы. Вместо того чтобы ринуться в бой, они попусту тратят наши силы в мелких, никому не нужных стычках. Будь на то моя воля, мы отправились бы прямиком в столицу. Нас больше – ну так пусть у наших противников душа уходит в пятки, а не у нас!
– Они укрепили крепостные стены, у них много пушек, и это не говоря уже о поддержке самой Англии, – почтительно заметил один из его телохранителей. – Нам предстоит долгая и кровавая осада.
– И что? Будь что будет. Тебе не кажется, что эта война и без того долгая и кровавая? В отличие от куска мяса в моей тарелке, который переварили до такой степени, что в нем не осталось ни капельки крови. Будь на то моя воля, повара ждала бы публичная порка.
Фраза «Будь на то моя воля» была любимым изречением Каяно. Увы, его воля ни на что не влияла, и он прекрасно это знал. Он как раз собирался было впасть в неистовство, когда один из его солдат отогнул полотнище у входа в шатер и зашел внутрь – прямо грязными ногами! А ведь даймё весь день прятался от плохой погоды не для того, чтобы ему запачкали пол прямо рядом с ложем!
– Ну, чего еще? – проворчал он. – Вы что, все сегодня сговорились мне досаждать?
– Тысяча извинений, господин, но вас хочет видеть женщина.
– Женщина? – повторил Каяно, вдруг растеряв все свое равнодушие.
На много дней пути вокруг них были одни только мужчины, и ему это было прекрасно известно. Как правило, вокруг армии собиралось множество продажных девок, прачек и торговок, но силы Айдзу двигались быстро и не позволяли никому проникнуть в лагерь – к полному отчаянию даймё. Единственная представительница женского пола, о которой он здесь слышал, была…
– Госпожа Такэко, – поспешно приветствовал он гостью, с трудом поднимаясь с ложа.
Вообще-то по правилам кланяться ему должна была она, но он был слишком счастлив видеть у себя красивую женщину после стольких дней тоски и одиночества, чтобы вспомнить о приличиях. Он вытер бороду тыльной стороной руки и поправил складки кимоно. Хоть он недавно и сбросил вес, а все же оно с трудом сходилось у него на животе.
– Господин Каяно, спасибо, что так быстро согласились принять меня, – проговорила Такэко, отвесив ему ответный поклон.
Она была настоящей мастерицей своего дела: улыбка на ее лице ничуть не поблекла, когда она смерила взглядом человека, которого ей предстояло защищать. Она, конечно, навела о нем справки, но одно дело читать отчеты, а другое – вживую встретить того, на чьем поясе висел легендарный меч работы Масамунэ.
– Я не знал, что у нас запланирована встреча, но я в восхищении, – начал Каяно самым соблазнительным голосом.
Голос у него и правда был очень красивый, этого не отнять, но кривая улыбка напрочь портила все впечатление. Он рассеянно погладил указательным пальцем рукоять своей катаны, а затем, непривыкший стоять, принялся переминаться с ноги на ногу.
– Да? Неужели даймё Катамори вас не предупредил? – удивилась девушка. – Теперь мы с вами станем неразлучны. Наши лазутчики выяснили, что на вас готовится покушение, и мне было поручено днем и ночью находиться при вас, пока мы не узнаем подробностей дела.
– Мы с вами – неразлучны? – обрадовался Каяно, прежде чем до него дошел смысл сказанного. – Погодите, какое такое покушение? Что вы имеете в виду?
Такэко пожала плечами.
– Я лишь подчиняюсь приказам, господин, подробности мне неизвестны. Но судя по всему, все эти страсти – из-за клинка, которым вы обладаете.
– Из-за катаны работы Масамунэ? – пророкотал Каяно, кладя руку на бронзовые, изукрашенные драгоценными камнями ножны, которые он специально заказал для своего главного сокровища. – Я не удивлен. За последние несколько лет в мои владения вторгались уже дважды, но моим силам удалось отразить нападения. Столько шума – и все из-за меча! – Он нахмурился. – Погодите-ка, но ведь мы в военном лагере. Кто посмеет напасть на меня здесь? Это какая-то шутка? Вокруг нас больше десяти тысяч солдат.
– Повторяю снова, господин: я лишь подчиняюсь приказам. Мы не знаем, на что способны враги. Возможно, в лагере скрываются предатели, возможно, противники владеют искусством ниндзюцу. Я знаю лишь, что мы предотвратим попытку похитить меч, чего бы нам это ни стоило.
Каяно упал назад на ложе. Беспокойство, которое охватило его во время рассказа девушки, понемногу рассеивалось. Какими бы ни были слухи, здесь он чувствовал себя в безопасности, и это чувство было единственным преимуществом жизни в дороге. Конечно же, он не собирался отказываться от того, чтобы его лично охраняла единственная женщина в лагере. Да, она была не совсем в его вкусе, но на безрыбье он привередничать не собирался.
– Позвольте мне представить вам мужчин, которые будут охранять вас вместе со мной, – бесстрастным тоном продолжила Такэко.
– Мужчин? Я думал, вы будете одна! – возмутился даймё. Все его мечты рухнули в мгновение ока.
– Поверьте мне, мы основательно подошли к вашей защите. Меня сопровождают четыре самурая, которые будут денно и нощно следовать за вами повсюду. Позвольте также представить вам моего подручного, Мори Тайсукэ, одного из наших лучших мастеров меча.
Повинуясь знаку Такэко, в шатер зашла Ацуко. Она все еще с трудом понимала, что с ней произошло. Всего несколько дней назад она находилась в армии тайно и довольствовалась тем, чтобы издали наблюдать за отцом и братом.
Но с тех пор, как она встретила Такэко, ее жизнь очень переменилась. Наставница дала ей несколько уроков, чтобы помочь больше походить на юношу, упражнялась с ней в бое на нагинатах, чтобы оценить ее способности, и даже сразилась с ней на боккенах. Из последнего поединка Ацуко играючи вышла победительницей, а Такэко, ничуть не обидевшись, расхохоталась и принялась ее поздравлять.
В следующий раз Такэко вооружилась