– Что ты имеешь в виду?
– В глазах остальных он стал полубогом, и все из-за действий, которых не совершал. Нам-то с тобой известно, что это мы убили нападавших, а не он. И вот его все почитают. Но…
– Но…
– Но это также вызывает в других зависть к нему и волнует кровь молодым безумцам, которые тоже, как и он, желают прославиться. Понаблюдай за своим братом завтра во время перехода и поймешь, о чем я говорю.
– Понаблюдать за братом? Но мы же идем в разных концах колонны, как мне его увидеть?
– Вот именно. Это будет твоим упражнением на завтра. Выкрутись как-нибудь и найди возможность понаблюдать за братом, да так, чтобы тебя не раскрыли. А какой уж ты выберешь способ – оставляю на твое усмотрение.
– Прямо во время перехода? Когда за всеми наблюдают сержанты? Это же…
– Невозможно? Нет, просто слегка затруднительно. Я видела, как ты, не дрогнув, выступала против опытных самураев. Что такое небольшая хитрость по сравнению с подобным испытанием?
Глава 12
Ацуко долго размышляла, как лучше проскользнуть в строй самураев, однако порядок движения войск был строго определен, и у каждого солдата было свое место в колонне. Даже если идущие рядом асигару решат ее не выдавать, стоит ей попробовать скрыться, как ее тут же сцапает сержант.
Она так и этак обдумывала задание Такэко и уже готова была сдаться, но вдруг, поздним утром, ее осенило. Решение было простым, изящным и непредсказуемым.
Она воспользовалась привалом, подошла к сержанту и, с видом побитой собаки, едва слышно пробормотала:
– Госпожа Такэко приказала мне явиться к ней. Думаю, меня снова хотят допросить по поводу нападения на даймё…
– Прямо во время перехода? Неужели не может дождаться вечера? Да за кого она себя принимает? Думает, раз она единственная женщина в лагере, может тут заправлять как хочет?!
– Вот именно, – как можно серьезнее пробасила Ацуко. – Стало быть, мне можно остаться? Прикроете меня?
Сержант бросил взгляд в сторону передней части колонны. Он был человек неглупый и прекрасно понимал, что произойдет, попытайся он воспрепятствовать прямому приказу госпожи Такэко. По форме он оказался бы прав, и начальство похвалило бы его за четкое соблюдение воинского устава. По сути же после такого решения все его попытки продвинуться по службе будут пресечены в зародыше. Он приосанился и сердито затараторил:
– Об этом не может быть и речи, Тайсукэ! Ты солдат, а значит, должен нести ответственность за свои действия! Если бы ты лучше защищал даймё, несчастья можно было бы избежать! А ну отправляйся к госпоже Такэко, да поживее! Будешь медлить, и я лично отведу тебя к ней!
Ацуко изобразила ужас, еще немного поотнекивалась для вида, а затем ускорила шаг, покинула свое место в колонне и пошла вдоль рядов солдат. Кое-кто из офицеров провожал ее удивленными взглядами, но поскольку никто и никогда не позволял себе ничего подобного без причины, они приходили к выводу что этот асигару выполняет какое-то поручение: иначе зачем ему нарушать строй и почему его не остановил сержант?
Вскоре девушка поравнялась с Такэко. Наставница, завидев ее, нахмурилась:
– Что ты тут делаешь?
– Выполняю данное мне поручение, – ответила Ацуко. – Иду в одном строю с самураями.
– Без маскировки? Без уловок? Как тебе вообще удалось покинуть свою часть?
– Сказала всем, что ты приказала подойти к тебе и отчитаться о событиях, приведших к смерти даймё. Теперь все зависит от тебя.
– Чего? Но почему ты… – Такэко осеклась и попыталась сдержать улыбку. – Хорошая работа. Надо мне было дать тебе более четкие указания. Но, по правде говоря, это было одно из немногих возможных решений. Иногда, чтобы затеряться в толпе, не нужно никакой маскировки.
Ацуко по-глупому загордилась, услышав такую похвалу. Она кашлянула, чтобы скрыть смущение, а затем принялась искать взглядом брата в колонне самураев.
– Ты же хотела, чтобы я пришла понаблюдать за Ибукой, так? И что же я должна увидеть?
– Скоро поймешь. Он и впрямь очень настойчив.
– Кто?
– Подожди.
Такэко не проронила больше ни слова, и Ацуко пришлось запастись терпением. Ибука шел в окружении нескольких других хатамото, и кивал, заливаясь смехом, когда кто-то из них шутил. Он был, по обыкновению, окружен всеобщим вниманием и, казалось, чувствовал себя здесь совершенно привольно.
А затем Ацуко вдруг ощутила, как он весь сжался пружиной.
Молодой самурай, на вид чуть старше Ибуки, поравнялся с компанией хатамото, и все разговоры мгновенно оборвались. В детстве, должно быть, он был красивым мальчиком, но жизнь как будто за что-то озлобилась на него, в корне уничтожив все, что было в нем привлекательным. Оспа изъела ему пол-лица, оставив на своем пути страшные рытвины. К тому же самурай, видно, перенес жестокий удар в середину лица – дубиной или чем-то подобным: его нос съехал набок, а во рту не хватало немалой части зубов. От этого улыбка его сделалась хищной, а вид – устрашающим, в особенности с учетом телосложения. Ростом он был на голову выше Ибуки, а в плечах никак не меньше их с Ацуко отца, то есть был настоящим великаном.
Девушка шла слишком далеко и не услышала, какими словами обменялись молодые самураи, но вряд ли их можно было бы назвать сердечными.
– Кто это? – спросила она, наклоняясь поближе к наставнице.
– Уэсуги. Настоящий мастер клинка, но вместе с тем – скот без капли совести. Обычно по лицу о человеке не судят, но в его случае внешнее уродство находится в совершенной гармонии с внутренним.
– Но как же тогда он сумел стать хатамото? Я думала, что для них честь – самое главное.
– Как я уже сказала, он превосходно владеет катаной. Тому, кто обладает по-настоящему редким даром, многое прощается, кому как не тебе это знать. Пока не появился твой брат, даймё Катамори возлагал на него большие надежды. Но теперь, когда в числе хатамото появился некто столь же одаренный, но при этом более приветливый, более обаятельный, более… видный, Уэсуги оказался в тени. И это ему совсем не нравится.
На глазах у девушки Уэсуги с силой толкнул Ибуку, тот потерял равновесие и упал бы на землю, не подхвати его товарищи. Он снова твердо встал на ноги и весь покраснел от гнева. Перепалка все ожесточалась.
– Не волнуйся, до драки на мечах они не дойдут, – спокойно проговорила Такэко. – В последние три дня таких сцен происходит все больше и больше, и твой брат так до сих пор и не попался на крючок. Почему, спрашивается? Может, из страха?
Ацуко крепко сжала зубы и не проронила ни слова.
– Пока что те, кто наблюдает за этими перепалками, на стороне Ибуки, – продолжала ее наставница. – Они считают, что твой брат только подтверждает свою славу человека чести, не опускаясь до уровня Уэсуги, и что такая сдержанность достойна восхищения. Но как скоро они переменят мнение, если нападки будут продолжаться? Между сдержанностью и трусостью тонкая грань. И нам обеим прекрасно известно, что будет, стоит Ибуке оступиться. Легенда твоего брата пошатнется, появятся сомнения, и давление продолжит нарастать, пока он не окажется вконец опозорен.
– И почему ты думаешь, что я не рада этой вести? – возразила Ацуко. – Может, я мечтаю, что в один прекрасный день правда наконец восторжествует.
Такэко долго глядела на нее, не произнося ни слова, а потом на ее губах вновь заиграла улыбка.
– Нет, не такой ты человек. Ты хочешь защитить брата, чего бы тебе это ни стоило. И в данном случае Уэсуги – опасное препятствие.
– Но не могу же я вызвать его на поединок вместо брата, так я сделаю только хуже!
– Ты права. Не говоря уже о том, что я не уверена, сможешь ли ты одержать верх в этой схватке. Только не обижайся, я видела тебя в деле, ты очень хороша, но Уэсуги… Как я уже сказала, до появления твоего брата ему не было равных в Айдзу. Может, ты и сумела бы победить его, но мне совсем не хочется сделать неверную ставку и вот так вот одним махом проиграть все то, что я в тебя вложила. А вот если бы с ним приключился несчастный случай…
Ацуко впилась в наставницу полным неверия взглядом.
– Что это ты пытаешься сказать?
– Я? Ничего. Просто этот Уэсуги – препятствие. Сегодня я убедилась, что ты обладаешь недюжинной изобретательностью. Если вдруг ты сможешь помочь брату и вместе с тем доказать мне свою находчивость, то убьешь сразу двух зайцев.
– Но…
– Ты бы себя видела! – хихикнула Такэко. – Да ладно тебе, ты не обязана сейчас же продумывать план действий. Я еще раз вмешаюсь и помогу вам. У меня для вас задание, ради которого вам придется на время покинуть лагерь. Пока будете его выполнять, Уэсуги ничего не сможет сделать Ибуке. И, кто знает, может твой брат вернется еще более прославленным воином?
– Что ты задумала? – возмутилась ученица. – И с чего мой брат станет тебе помогать?
– Потому что, если ты откажешься от этого задания, я всем расскажу, что на самом деле произошло во время нападения на даймё, – спокойно произнесла Такэко, глядя прямо в глаза Ибуке. – И, чтобы доказать свои слова, вызову тебя на смертельный поединок. Может, даже обвиню тебя в том, что ты меня домогался, – это добавит делу перчинки.
– Думаешь, сможешь меня победить? – прорычал Ибука. Глаза его метали молнии. – Это твоя голова покатится к моим ногам!
Но, несмотря на угрозы, он уже сдулся как воздушный шарик, и лазутчица жестоко рассмеялась:
– Ты прав: ты способен победить меня даже одной рукой, только вот тебе недостанет для этого мужества, и я об этом знаю. И ты знаешь, и твоя сестра. Кроме того, задание, о котором я говорю, настолько важное, что я готова рискнуть своей жизнью, лишь бы заставить тебя его выполнить. Ну так что ты выберешь? Подчинишься мне – покинешь лагерь и окажешься вдали от Уэсуги, который отравляет тебе жизнь. Бросишь мне вызов – раскроешь свою тайну и тем самым еще сильнее настроишь Уэсуги против себя, не говоря уже о том, что тебе придется иметь дело и с моим клинком.