Впервые Ацуко почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. С первой встречи с Такэко она всегда восхищалась этой женщиной, которая жила так, как считала нужным, не боясь ничего и никого, не скрывая ни своего пола, ни своего честолюбия. Но ее непринужденность оказалась лишь видимостью. За лучистыми глазами скрывалась тьма: личность, готовая без колебаний пойти на запугивание или даже на убийство ради того, чтобы добиться своего.
Во что она ввязалась? Она посмотрела на брата и поправилась: во что они ввязались?
– Допустим я соглашусь. Но я – хатамото в услужении даймё Катамори. Вряд ли он оценит, если я покину его, выполняя чужое задание.
– Даймё у меня в долгу, и у меня есть безупречное оправдание: ты же легенда, не так ли? Кого как не тебя следует отправить на опасное дело?
Ибука сглотнул.
– На опасное… дело?
– Нет, совсем не опасное, забудь, что я сказала. Так значит, если твой даймё согласится, ты готов? Мне не хочется применять давление, я бы предпочла, чтобы ты взялся за дело по доброй воле.
Конечно, в конце концов Ибука сдался. Он всегда сдавался.
– Что мы должны будем сделать?
– Отлично, – бросила Такэко, наконец расслабившись. – Дело простое, вот увидите. Наше войско обогнуло Эдо, и теперь мы идем на юг, чтобы встретиться с союзниками. Если наши сведения верны, мы, вероятно, столкнемся с врагом в окрестностях деревни Фусими. Мы полагаем, что противник прибудет раньше нас и разобьет там лагерь.
Она достала из-за пазухи бутылку – в точности такую покойный даймё Каяно опорожнял каждый день, только вот жидкость внутри была слишком темной для саке.
– Ацуко, ты должна будешь вылить это в колодцы в деревне. Думаю, не нужно уточнять, что после того, как вы выполните задание, воду оттуда пить не стоит. Если мы правы, это простое дело, возможно, даст нам решительное преимущество в войне.
– А я? – нетерпеливо спросил Ибука. – Что мне делать?
Такэко бросила на него ледяной взгляд, но юноша, не моргнув, выдержал его. Общение у этих двоих явно не ладилось. Возможно, угрозы не помогли делу.
– А ты… Ты будешь сопровождать сестру к месту выполнения задания, чтобы на нее никто не напал по дороге.
– Я прекрасно могу защитить себя сама! – возмутилась девушка.
– Я не сомневаюсь… но это будет слишком уж непривычно. Девушка, одна, сражается с помощью катаны или яри, не боится бандитов – ты неизбежно привлечешь внимание. А именно этого и нужно избегать во время внедрения. Благодаря присутствию брата твоя роль станет более правдоподобной.
– Так, значит, я просто… просто приложение к сестре? – скривился Ибука.
– Тебе что-то не нравится? Я-то думала, что ты будешь счастлив, ведь сражаться не нужно, – ответила лазутчица.
Ибука раздраженно отвел глаза, а Ацуко судорожно принялась размышлять. Что-то тут не клеилось.
– Почему именно мы? В войске и без нас десятки опытных лазутчиков, которые много времени проводят, разведывая местность. Думаю, есть у нас и убийцы, и отравители. Так почему на задание посылают именно нас, мы ведь даже не знаем этих мест?
Такэко бросила на нее оценивающий взгляд.
– Хорошее замечание. Во-первых, лазутчики подчиняются своим даймё, тогда как вы, если я не ошибаюсь, преданны мне. А я ведь не ошибаюсь, да?
Брат и сестра тут же забормотали, дескать, да, конечно не ошибается, и молодая женщина удовлетворенно кивнула.
– Вот видите. К тому же задание может оказаться опасным. У лазутчиков много достоинств, но у них также есть привычка бежать при столкновении с опасностью. Я знаю, что вы лучше вооружены и более смелы, чем обычные лазутчики, и сможете лучше справиться с возможными помехами. Ну или по крайней мере одна из вас.
На этот раз Ибука опустил глаза, а Ацуко почувствовала, как ее захлестнула волна гнева. И не только на брата, но еще и на Такэко, которая позволяла себе вот так вот задирать его при малейшей возможности. Да, самой Ацуко и правда порой очень хотелось как следует встряхнуть Ибуку, но она точно не собиралась давать другим делать это вместо нее.
– Мы уже поняли, что будем твоими пешками, – прорычала она. – И что мнения ты о нас невысокого. Мы вынуждены делать то, что ты нам велишь, ну так мы это сделаем. Только хватит вот так вот разговаривать с моим братом.
– О, ты даже не представляешь, какого я о тебе мнения, – недрогнувшим голосом ответила ей Такэко. – И это последняя из причин, по которым я хочу, чтобы задание выполнили именно вы, и самая важная: я хочу увидеть, на что ты способна в поле. Если справишься блестяще, у меня к тебе будет предложение.
Глава 13
Сложно было найти одежду более неудобную, чем та, которую выдавали асигару. Из-за нехватки средств все было одного и того же размера, поэтому обувь могла оказаться мала, рубаха узка, а штаны коротки; не говоря уже о качестве ткани, которая не пропускала пот, из-за чего после долгого перехода неизбежна была невыносимая чесотка.
И все же Ацуко уже начала скучать по своему наряду асигару. Крестьянская одежда, в которую ей пришлось переодеться для этого задания, воняла мочой и навозом, грубая ткань царапала руки, и она чувствовала, как по коже бегают какие-то мерзкие насекомые. Единственное, что удерживало ее от того, чтобы не взвыть и не начать кататься по земле, была безмятежность, с которой все эти страдания переносил ее брат.
– Как ты можешь оставаться таким спокойным? – бесилась Ацуко. – При виде катаны теряешь голову от страха, зато когда по тебе ползают эти твари, остаешься невозмутим?
– Эти, как ты говоришь, твари, хотя бы не способны разрубить меня на части, – с тенью былой улыбки проговорил Ибука. – Они – всего лишь мелкое неудобство. По крайней мере, мои страхи имеют под собой основание, сестрица. Мне не хочется умирать, не дожив еще и до двадцати, и, по-моему, это желание совершенно разумное.
– Совершенно трусливое, – буркнула Ацуко, не переставая неистово чесать левую руку.
Они двинулись вперед, таща за собой тележку, полную всякого хлама, столь же впечатляющего, сколь и бесполезного: треснутые тарелки валялись в этой куче рядом с ржавыми вилами, изъеденной молью одеждой и полутухлыми яйцами. Такэко со злорадством обшарила весь лагерь в поисках самых бесполезных штуковин, чтобы снабдить Ацуко и Ибуку «товаром».
– Вы – бродячие торговцы, – торжественно объявила наставница. – Ходите от деревни к деревне в поисках покупателей.
– Найдешь тут покупателей, кому вообще такое понадобится?! – возмутилась Ацуко, поднимая из кучи сломанное древко копья. – Этот мусор ничего не стоит!
– Идет война, – ответила Такэко. – Если ваш груз будет слишком уж ценным, это вызовет подозрения. Вы – голытьба, ну так будьте верны образу.
Вот так вот Ацуко и оказалась с полной мусора повозкой посреди целого поля грязи.
Потому что, конечно же, вдобавок ко всем остальным ее бедам, шел дождь.
– Может, и трусливое, зато я до сих пор жив, – отметил Ибука. – Если б я показал себя храбрецом и человеком чести, то погиб бы в шатре даймё Каяно, спасая жирного свина, недостойного своего титула.
– Или же порубил бы врагов на кусочки, – возразила Ацуко. – Я бы поняла твой страх, если бы ты владел мечом не лучше и не хуже других, но ведь все говорят, что ты – самый одаренный среди своих сверстников!
– Только вот толку от этого, когда против тебя столько противников? Тем более таких ловких. Нет, сестрица. Если бы я бился так, как этого требует честь, я был бы уже мертв – как и все хатамото Каяно. Так что я предпочитаю быть трусом.
Ацуко нахмурилась; ее брат изменился. Раньше он стыдился своих тревог и сомнений. Теперь же он, казалось, смирился с тем, что он за человек. Как можно так беспечно говорить о подобном позоре?
Брат с сестрой заметили стены Киото прежде лачуг Фусими. Эта маленькая деревушка находилась на окраине и представляла собой несколько неухоженных полей да несколько жмущихся друг к другу домишек. Ее обитатели страдали от всех неудобств, связанных с близостью большого города: конкуренции на рынках, высокомерия дворян, неподъемных податей, вместе с тем не имея возможности воспользоваться преимуществами такого соседства; крепостные стены были слишком далеко, чтобы защитить их от волков, а патрули ходили тут слишком редко, чтобы отпугнуть разбойников.
Однако здешние жители не жаловались – какой от этого прок? Они гнули спины и продолжали возделывать местные земли так же, как их деды и прадеды, в надежде, что власть имущие и впредь не будут замечать их, а будут скакать галопом подальше от их жилья.
Первой, кто заметила лже-торговцев, стала девушка по имени Мадока. Она приложила ладонь козырьком ко лбу, чтобы заходящее солнце не мешало смотреть вдаль, радостно вскрикнула и со всех ног бросилась к центру деревни.
– Торговцы! Торговцы!
Селяне выскочили из домов, из загонов для скота, со старой мельницы, и глаза были их полны надежды. Они были в двух шагах от великолепных рынков Киото, где драгоценнейшие благовония делили прилавки с роскошнейшими шелками, но знали, что там им не рады и что на переливающиеся ткани денег у них нет. А вот бродячие торговцы с радостью принимали в уплату кур и вяленое мясо в обмен на грубое полотно. В конце концов, чтобы работать в поле, шикарный наряд не нужен.
Когда Ацуко заслышала, как крестьяне подхватили радостный крик, сердце у нее сжалось. Она винила себя за то, что не выпросила у Такэко товаров получше. Что они скажут, увидев содержимое телеги?
– Почем мотыга? – спросил крестьянин, поднимая из кучи ржавую штуковину.
– А это почем? – спросил другой, оценивающе разглядывая рубаху с прорехами.
Похоже, продать можно было что угодно, если только назначить достаточно низкую цену. Но главное – селян интересовал в основном не товар, а последние новости.
– Откуда вы пришли? – наседал тот, который купил мотыгу. – Из Осаки? Вы видели армию?