Тамплиер аккуратно вложил клинок назад в ножны.
– Они ее выиграют.
В бойницах крепости завывал ветер, когда армия императора дела сигнал к бою. Утреннюю тишину внезапно нарушил грохот пушечных выстрелов. Стены замка затряслись, к ним приставили первые лестницы. Вскоре сотни солдат уже карабкались по стенам, торопясь первыми ступить на парапет.
– Пора! – выкрикнул Катамори. – Открыть ворота!
С громовым грохотом подъемный мост опустился, к полному изумлению нападавших. Они ожидали от осажденных каких угодно отчаянных маневров, но только не прямого нападения. Артиллеристы бросились разворачивать орудия, те солдаты, что не были заняты штурмом, попытались отразить атаку.
Напрасный труд. В рукопашной схватке у императорских солдат, избалованных бесконечными победами и превосходством оружия, не было ни единого шанса против лучших из лучших защитников Айдзу, последних самураев Японии. Воины десятками падали на землю, а пушки одна за другой продолжали стрелять. На крепостных стенах ненадолго воцарилась неразбериха: солдаты императора спорили, должны ли они карабкаться вверх или спускаться вниз, но никаких приказов не было слышно.
– Клянусь всеми кругами ада Данте! – зарычал Ллойд. – Все тут приходится делать самому!
Будто свирепый демон, он одним прыжком выпрыгнул из шатра, вскочил на коня и бросился туда, где гремела битва. Он обезглавил одного врага, настигнув его со спины, и тем же движением пронзил другого насквозь.
– Не отступать! Их всего лишь жалкая горстка! Подмога уже спешит сюда!
Он не единственный успел понять, что противников на самом деле очень мало. Генералы императорской армии наконец сумели успокоиться и отдали многочисленным отрядам стрелков приказ встать по местам.
Ллойд позволил себе самодовольную ухмылку, и вдруг заметил справа от себя вспышку холодного света. Он развернулся в седле, одним движением освободил ноги из стремян и пригнулся. В волоске от его головы просвистел ослепительно прекрасный клинок.
– Трус! – взревел Мацудайра Катамори. – Сражайся как мужчина!
Одного взгляда хватило Ллойду для того, чтобы узнать катану, за которой он охотился все это время; клинок, который позволит ему вернуть расположение Ордена Тамплиеров; символ, который раз и навсегда заставит всех поверить, что власть императора принадлежит ему по праву.
– О, с превеликим удовольствием! – скрипнув зубами, ответил он и занес над головой собственный меч.
Никто из противников пока не взобрался на крепостные стены, и Такэко следила за битвой, которая разворачивалась внизу, со все возрастающим нетерпением.
– Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки, пока даймё сражается за свободу! – буйствовала Такэко. – Если он погибнет, то все пропало.
– Но он отдал нам приказ оставаться здесь, – возразила Ацуко. – Если мы ослушаемся…
– Ха! – ухмыльнулась лазутчица. – И что он нам по-твоему сделает, а? Если мы проиграем битву, то все равно все будем мертвы. А если выиграем… Что ж, учитывая, какова вероятность, что мы выиграем, я готова принять из его рук любое наказание, какое он сочтет нужным.
Если так посмотреть, это было простое решение. Пятнадцать женщин переглянулись и серьезно кивнули. Одни из них прекрасно владели оружием, другие впервые взяли его в руки лишь недавно, но в душе каждой из них горел священный огонь. Такэко нашла для них на армейских складах нагинаты, и только Ацуко осталась верна своему старому копью.
– К тому времени, когда мы туда доберемся, бой уже будет окончен, – заметила дама настолько пожилая, что годилась кому-нибудь в бабушки.
– Я знаю короткий путь! За мной!
Короткий путь? Сгорая от любопытства, Ацуко бросилась вслед за наставницей. Та стремительно сбежала вниз по лестнице и без стука ворвалась в чью-то спальню на первом этаже замка. Недолго думая, Такэко разбежалась, выпрыгнула в окно и оказалась во рве под крепостными стенами.
– Это и есть твой короткий путь? – простонала пожилая женщина.
– Да она просто рехнулась! – поддакнула другая воительница.
– Нет, она права! – возразила Ацуко. – С этой высоты падать в воду будет не больно, а о холоде мы быстро забудем в пылу битвы. К тому же нагрудников у нас все равно нет, ко дну мы не пойдем.
– Но…
Не дожидаясь ответа, девушка в свою очередь выпрыгнула в окно и во второй раз за несколько дней оказалась по шею в ледяной воде. Она принялась дрыгать ногами и наконец с трудом добралась до берега, где ее уже дожидалась Такэко. Таким способом грозная воительница выиграла несколько секунд или даже минут, а в такой битве это было делом первостепенной важности… Конечно, при условии, что остальные женщины из отряда Дзёситай последуют за ними.
Но тут же за ее спиной послышался один тяжелый всплеск, затем другой. Кашляя и отплевываясь, все до одной воительницы вышли из воды. А если кто-то из них и стучал зубами, решительности у них от этого не убавлялось.
– Женский отряд, вперед! – вскричала Такэко.
Она атаковала с тыла имперских солдат, окруживших даймё. Те совсем не ожидали нападения со спины, и под ударами ее нагинаты валились на землю, словно колосья спелой пшеницы. Тем же, кто, наконец, повернулся, чтобы столкнуться с нападавшими лицом к лицу, было суждено пасть от ударов копья Ацуко.
Однако растерянность противников длилась недолго, и вскоре они потеснили Дзёситай. Краем глаза Ацуко заметила, как почтенная мать семейства ловко крутит нагинату, сражая двух врагов одним ударом, однако не все женщины в отряде владели оружием так же хорошо. Мало-помалу они начали одна за другой падать на залитые кровью берега рва.
Собрав последние силы, Ацуко неожиданно сумела пробить линию обороны и лицом к лицу встретиться с силами даймё. Катамори прерывисто дышал, из многочисленных ран сочилась кровь. Он оценивающе оглядел ее с ног до головы.
– Разве я не сказал вам оставаться в замке?
– Потом нас накажете! – выкрикнула Такэко, подходя поближе.
– Мне не следует этого говорить, но я рад вас видеть, – пропыхтел даймё. – Похоже, я слегка недооценил наши силы.
– Отряд Дзёситай здесь, чтобы помочь вам! – горячо заверила его Такэко.
Ее нагината разила императорских солдат налево и направо, и те начали отступать. Торжествуя, Такэко вновь встала в защитную стойку:
– Так что вы там говорили о женщинах?
Где-то вдалеке раздался выстрел, пуля пролетела через все поле боя и ударила лазутчицу в грудь. Та прижала к ране руку, затем поднесла к глазам – рука была вся в крови. На ее лице отразилось изумление, а ноги стали медленно подгибаться.
– Такэко! Нет! – взвыла Ацуко.
Этого просто не могло быть. Ее наставница была непобедима. Она не боялась ничего, даже самой смерти. Она доказала это, без раздумий выпрыгнув в окно. Как шальная пуля могла погубить такую женщину? Разве не заслуживала она долгой схватки один на один с каким-нибудь искусным воином, чтобы солнце медленно закатывалось за горизонт, а где-то вдалеке плясали тени?
Ацуко упала на колени рядом с Такэко, надеясь, что ее еще можно спасти, но наставница лишь улыбнулась ей окровавленным ртом.
– Я не хочу… чтобы они заполучили мою голову, – с трудом выговорила она. – Не хочу, чтобы они хвастались, что убили… меня… Не хочу, чтобы они выставили ее напоказ… в столице.
– Что? – между всхлипами выдавила Ацуко.
– Отруби мне голову… и выброси ее… в ров.
– Я не могу такое сделать! Не могу!
– Я уже… мертва, Ацуко. Вот моя последняя воля. Умоляю… тебя.
Ацуко в ужасе вскочила, отчаянно мотая головой, но глаза Такэко уже заволокло туманом. То была последняя просьба умирающей.
Уже не обращая никакого внимания на битву, Ацуко отчаянно оплакивала единственную, кто ее понимал. Наконец, почти ослепленная слезами, она подняла нагинату Такэко.
Один удар, всего один, и голова покатилась по земле.
Ацуко схватила ее за волосы, глубоко вдохнула, и бросила страшную ношу в ров. Голова несколько раз перевернулась в воздухе, а затем стала погружаться в воду, и вместе с ней исчезала память о Такэко, последней женщине-самурае.
Ацуко повернулась, но не успела она утереть слезы, как перед ней появился силуэт воина с окровавленной катаной в руке. Девушка бессознательно нанесла колющий удар, и он отразил его без малейших усилий.
– Я вижу, вы совсем не восприняли меня всерьез! Как неучтиво! – осклабился Ллойд.
Ничего не ответив на его насмешку, Ацуко прищурилась и вновь кинулась в атаку, но он снова отразил ее удар. Она попыталась резануть его по ногам, но он подскочил и клинок прорезал воздух. Она попробовала ударить его в глотку тупым концом яри, но он отбил древко ребром ладони. Она хотела ударить его, но в последнее мгновение он увернулся, и она упала на землю.
И тут она впервые поняла, насколько он силен.
Куда сильнее, чем разбойник, которого она победила на горной дороге.
Куда сильнее, чем те самураи, с которыми она сражалась за катану Мусаси.
Куда сильнее, чем красавец Масадзиро.
Куда сильнее, чем грозный Уэсуги.
И даже куда сильнее, чем ее брат.
Брат!
С начала битвы столько всего произошло, что она даже ни разу не оглядела поле боя, чтобы посмотреть, жив ли он. Если имперские солдаты ранили его… Если они его убили…
Ацуко оглянулась назад, словно движимая шестым чувством, и тут же увидела его, съежившегося на земле. Ибука бросил где-то своего коня – или, может быть, просто упал. Из его рта рвались бессвязные стенания, он был неспособен сражаться, оказавшись полностью во власти очередного приступа ужаса.
Все было напрасно.
Все.
И эта секундная невнимательность стала для Ацуко роковой. Меч Ллойда прочертил широкую борозду по ее животу. Кровь, пузырясь, хлынула наружу, и она чуть не потеряла сознание от боли.
Затем англичанин ударил ее рукоятью катаны в лицо, и она с облегчением начала погружаться в забытье.