– Конечно нет, Масадзиро. Они твои.
Эпилог
Когда Ацуко пришла в себя, то не могла понять, где же она очутилась. Звонкий ручеек беззаботно журчал в глубине сказочно прекрасного леса.
Вокруг не было ни следа сражения, крови и солдат императора. Она лежала совсем одна, посреди небольшой поляны. Толстый слой бинтов, единственное напоминание о недавней битве, покрывал ее живот. Если бы не они, она решила бы, что спит и ей снится сон.
Девушка осмотрелась, но ее яри поблизости не оказалось. Она принялась лихорадочно ощупывать одежду и с облегчением вздохнула, когда ее пальцы сжались на рукоятке танто. По крайней мере, она не была совсем безоружна.
Треск сломанной ветки заставил ее вскинуть голову. Она попыталась подняться, встать в боевую стойку, но боль оказалась слишком сильной, и вскоре она вновь упала на землю.
– Тебе нужно отдохнуть. Давно я не встречал таких гнусных ран. А казалось, за последний десяток лет все поля сражений вдоль и поперек исходил.
– Ма… Масадзиро?
Самурай вышел из леса и одарил ее смущенной улыбкой. В руках у него было несколько чашек и чайник, который опасно шатался и грозил вот-вот свалиться на землю.
– Прежде чем подойти ближе, я хотел бы убедиться, что ты не попытаешься перерезать мне глотку своим ножом. Это было бы очень в твоем духе, но я, знаешь ли, спас тебе жизнь, так что получится немного неучтиво.
Ацуко мгновение поколебалась, а затем медленно опустила рукоять танто. Нельзя сказать, что она доверяла воину, но она уже видела его в действии. Без возможности застать его врасплох – а ее она, очевидно, уже упустила – у нее вряд ли получится ударить его таким коротким клинком.
– Что произошло?
Самурай накинул одно из одеял ей на плечи, затем сел, лицо его было непривычно строгим.
– Я вкратце изложу тебе, что случилось, а потом дам тебе время все обдумать. Ты была без сознания неделю. Вы проиграли. Армия сёгуна отступает в беспорядке. Император Муцухито торжественно взойдет на трон и сменит имя. Твой даймё мертв. Твой брат тоже. Он спас тебе жизнь и до последнего вздоха сражался, стараясь тебя защитить. Мне очень жаль.
Ацуко слушала все эти новости с полнейшим равнодушием. Какая ей разница, кто взойдет на престол? Она проиграла, подумаешь, важность. Но когда Масадзиро сказал ей о брате, из ее груди вырвался протяжный вой и она, съежившись в комок, покатилась по земле.
– Ибука… не может быть!
– Он умер героем, – тихо проговорил Масадзиро.
– Ты бы никогда не сказал такую чушь, если бы хоть немного его знал! – всхлипнула Ацуко. – Он был… он был кем угодно, только не героем. И он не мог умереть!
– Он умер героем, – чуть громче повторил Масадзиро. – Признаешь ты правду или нет, это ничего не изменит.
Ацуко рыдала, обвиняла самурая во лжи, требовала доказательств, снова плакала, каталась по земле; в конце концов рана у нее открылась и Масадзиро пришлось силой удерживать девушку на месте, чтобы вернуть повязки на место.
Позже, гораздо позже, когда она наконец успокоилась, она наблюдала, как он заваривает чай, сидя на другом краю поляны.
– Он правда умер героем?
– Да. Никогда прежде мне не доводилось видеть подобной отваги. Англичанин одним ударом взрезал ему живот. Можно сказать, он уже был мертв. Любой другой самурай упал бы на месте. Но он… Он еще несколько минут оставался на ногах, продолжая держаться на одной только невероятной силе воли. Он победил английского демона в схватке один на один, а затем прорубил себе дорогу сквозь толпу императорских солдат, в одиночку, лишь бы вытащить тебя с поля боя. Он бы и ползком тебя тащил, если бы понадобилось.
– Невозможно, – пролепетала Ацуко. – Он никогда меня не защищал. Даже когда я была в опасности, он лишь смеялся надо мной.
– Верь во что хочешь… Но эти последние минуты он думал только о тебе, сражался только ради тебя… Он умер за тебя.
Девушка опустила голову. Ей сложно было увязать рассказ самурая с тем образом брата, что она хранила в своей памяти. Но Масадзиро казался искренним; да и зачем ему было лгать?
Ибука сумел найти в себе мужество в последние минуты жизни. Достаточно ли одного смелого поступка, чтобы перевесить целую жизнь, полную трусости?
Слезы, катившиеся по ее лицу, сами по себе были ответом.
– Зачем ты меня спас? – наконец спросила она Масадзиро. – В прошлую нашу встречу ты сказал мне, что мы теперь в расчете.
– Видишь ли, мир был бы куда более печальным местом без женщины, способной без всяких раздумий выпрыгнуть из окна замка и сразиться с грозным Ллойдом, – пошутил самурай.
– Как будто это все мне чем-то помогло… – скривилась Ацуко. – К тому же это не ответ.
– Это правда, – улыбаясь, признал Масадзиро. – Но другой ответ, который я могу тебе дать, подождет. Сейчас не время.
Девушка откинулась на землю, скрестив руки под головой. Наступала ночь, и на небе одна за другой появлялись звезды. Рана на животе мучительно болела, но Ацуко казалось, что впервые за долгое время она обрела хотя бы частичку покоя.
– Не зли меня, скажи правду прямо сейчас. Не скажешь – пеняй на себя. Сам знаешь, я ведь могу подкрасться к тебе ночью и заколоть во сне.
– Вот это нрав! – с восхищением произнес Масадзиро. – И именно поэтому я хочу тебе сказать…
Ацуко закрыла глаза и изо всех сил понадеялась, что он не скажет того, о чем она сейчас подумала. Какая еще у него могла быть причина спасать ее, кроме любви? Она тоже с самой их первой встречи чувствовала, что между ними возникла сильная связь, но не была готова принять чьи-то чувства, тем более сейчас. Может быть, при других обстоятельствах… Она корила себя за то, что стала его должницей. Он спас ей жизнь… Теперь, получается, в ответ она должна согласиться? На что? Стать его женой? Его наложницей? Или просто провести с ним ночь на этой лесной поляне? Такая она – цена за спасенную жизнь? Вся борьба, все старания, все было ради того, чтобы снова стать просто женщиной и больше никем?
– …согласишься ли ты присоединиться к Братству? – закончил самурай.
– Я не знаю, могу ли… – начала было Ацуко, но тут смысл сказанного дошел до нее, и она широко раскрыла глаза. – То есть… что?
– Уже довольно давно Такэко рассказала нам, что взяла тебя в ученицы. По ее словам, тебя ждет большое будущее. Ты очень совестлива, но это не обязательно следует считать недостатком. И к тому же проникновение в лагерь ты провела просто безупречно.
– Ты видел, как я проникла в лагерь? – промямлила она.
– Для новенькой задание было особенно трудное, – объяснил Масадзиро. – Такэко попросила меня присмотреть за тобой. Что, собственно, и позволило мне тебя так легко отыскать, ведь я же знал, как именно ты покинула замок. Как видишь, все очень просто.
Ацуко вновь проиграла в голове все сцены, и кусочки головоломки начали медленно вставать на свои места.
– Так ты тоже ассасин?
– Именно. Мое настоящее имя Мацуо, я служу под началом капитана Брюне.
– Но ты был в походе в составе сил императора!
– Ну какими же мы были бы лазутчиками, если бы не могли проникнуть во вражеский лагерь, не так ли?
– Но… Но ты вместе с остальными пытался выкрасть клинок работы Масамунэ! А Такэко сказала мне, что ассасины должны его защищать!
Улыбка на лице Мацуо стала только шире.
– Говорю же, толковая ты девушка! Заметила подвох. Только вот и Такэко была не промах. Я служил своего рода страховкой: если дело примет плохой оборот, а Ллойд сумеет заполучить клинок работы Масамунэ, я смогу отследить, куда он его повезет. И к тому же, разве существует более действенный способ убедить тамплиера в своей верности, чем бок о бок с ним выступить против ассасинов?
– Тампли… кого?
Мацуо пожал плечами.
– Это мы сможем не спеша объяснить тебе потом… если пожелаешь вступить в наши ряды. И могу тебе доложить, что мое начальство примет тебя с распростертыми объятиями, когда я покажу им это.
Он достал из своих ножен катану, и Ацуко вытаращила глаза.
– Меч работы Масамунэ!
– А если точнее, клинок самого Мусаси. Одним словом, я думал немного повременить с этим предложением, но ты сама настояла, чтобы я выложил все начистоту. Ну так что скажешь: хочешь ли ты присоединиться к Братству Ассасинов?
Девушка задумалась. Рана на животе пульсировала глухой болью, каждую секунду напоминая о гибели брата.
– Такэко сказала мне, что вы боретесь за свободу воли и сражаетесь с теми, кто стоит у власти. Значит ли это, что вы враги императора?
– Несомненно.
– Того самого императора, по приказу которого погибли мой брат и Такэко?
– Ну, не по прямому приказу, но да, именно так.
Ацуко посмотрела на клинок. В свете луны в нем отражалось ее лицо, лицо семнадцатилетней девушки с короткими волосами и с глазами, опухшими от слез, лицо девушки, которая сразилась в нескольких схватках один на один, которая выжила во множестве сражений, которая проникла в лагерь врага, которая чуть было не отравила колодцы. Нет, это была больше не девушка, не подросток.
Это была женщина.
И в этом отражении на поверхности стали она увидела еще кое-что. Другое лицо рядом с ее лицом, лицо одновременно мягкое и упрямое, лицо, которое было с ней рядом с самого рождения. Она никогда не забудет Ибуку. Если он смог измениться, если он смог отбросить свой страх… Значит, и она сможет.
– Я с вами, – выдохнула она.
И услышала, как клинок отозвался одобрительным шепотом, почувствовала дрожь самурая, погибшего сотни лет назад. И этот самурай искал преемника.
Жюль Брюне вежливо принял чашку чая, которую протянул ему консул Паркс.
– Мои поздравления, – произнес он. – Эту битву вы выиграли. Но будьте уверены, мы выиграем войну.
– Не понимаю, о какой войне вы говорите, – удивился англичанин. – В конце концов, наши страны находятся в мире.
– Разумеется, – проговорил Брюне. – Разумеется.