Тот отлетел, но быстро пришел в себя. Озверев, он выхватил кинжал, намереваясь им пригвоздить ногу ассасина к помосту. Быстроты и ловкости Агилару было не занимать, он успел отдернуть ногу, и кинжал вошел глубоко в деревянную подножку для ног, и палачу было его не вытащить.
Охеда не стал проявлять чудеса изобретательности, он подошел и почти небрежно своим огромным кулаком ударил под дых. Агилар задохнулся и не упал только благодаря державшим его руки цепям. В эту минуту он был благодарен тамплиерам за то, что они им даже воды не давали. Он лишил толпу удовольствия увидеть, как его стошнит.
– Вы будете смотреть, как жарится ваш Наставник, – пообещал Охеда, переводя взгляд с Агилара на Марию. – А затем вы умрете, только очень медленно. – Он зверски ухмыльнулся и добавил: – Как твои родители.
Агилар напрягся. Черный Рыцарь все-таки узнал его.
– Они мучились и кричали, – продолжал Охеда. – Я видел, как они превратились в пепел. Сегодня увижу, как ты станешь пеплом. И род ваш прервется.
Охеда взял факел, подошел к Бенедикто, остановился, ожидая, когда вылитое на столб масло хорошо впитается. А Торквемада тем временем кричал:
– Узрите волю Господа! «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой»[13].
Не в силах скрыть самодовольной улыбки и не отрывая взгляда от Бенедикто, Торквемада махнул крестом, подавая знак.
София стояла, затаив дыхание, и разглядывала голографические фигуры Охеды, Марии, Торквемады – участников событий, происходивших пятьсот лет назад. Невероятно, как ассасины выдерживали такие муки. Достойно восхищения то, с какой скоростью они оценивали ситуацию и находили выход…
Не сводя глаз с Охеды и Бенедикто, Агилар изо всех сил ударил ногой по рукоятке кинжала, застрявшего в деревянной подножке. Рукоятка, зажатая между стопой одной ноги и браслетом кандалов на другой, поддалась и отлетела в сторону, но лезвие с металлическим стержнем, на котором она держалась, еще оставалось в подножке.
Они с Марией стояли привязанными к столбу спина к спине, но она шумно вдохнула, и Агилар убедился, что она все видит. И понимает, что он задумал. Сколько раз они действовали согласованно, как одно целое, читая мысли друг друга. И сейчас он почувствовал ее напряжение, ее готовность. Какое счастье, что Мария рядом. Они всегда были отличной парой. Во всем.
Агилар не останавливаясь бил кандалами по тонкому стержню кинжала. С каждым ударом штифт, скрепляющий браслет, немного поднимался вверх.
«Ну давай же! Давай!»
Зрители бесновались, доведенные до исступления воплями Торквемады и действиями Охеды. Ряженые пустились в пляс посреди оглушительно ревущей толпы.
Охеда посмотрел на Бенедикто. Наставник с вызовом вскинул голову. Ассасин и тамплиер обменялись ненавидящими взглядами.
– Воздадим славу не себе, но будущему, – сказал Охеда.
Бенедикто плотно смежил веки, приготовившись к неизбежному.
Охеда поднес факел, и пламя, охватив Наставника, взмыло ввысь.
Глава 14
Агилар освободил ноги и развернулся, но застыл в оцепенении, не в силах оторвать взгляд от ужасного зрелища. Он видел сейчас не только Наставника Бенедикто, но и своих родителей, стоявших у такого же столба с «благословения» карлика, который служил не Богу, а исключительно своим интересам.
«Padre… Madre…»[14]
Бенедикто кричал в предсмертной агонии, сжираемый жадным оранжево-желтым пламенем; и запах горелой плоти…
Кэл сдержал рвотный позыв, вызванный несуществующим запахом, мысленно уносясь к тем рисункам на стене своей камеры: очертания незнакомой мужской фигуры, охваченной огнем; застывший взгляд матери; капли крови, падающие на линолеум.
Кэл закрыл глаза, желая вырваться из всего этого ужаса, нуждаясь в передышке…
– Кэл! Нет. Оставайся с Агиларом!
Голос ангела – нежный, жестокий, властный. Он – Кэл, и он – Агилар. И тот, кого он любит, умирает самой ужасной, мучительной смертью.
Но та, которую он тоже любит, еще жива…
– Мария! – закричал Кэл.
И его швырнуло назад в прошлое.
Агилар тряхнул головой, сбрасывая с себя ужас и оцепенение, в котором прошлое и настоящее сошлись в пламени костра. Его родители и Бенедикто хотели бы, чтобы он и Мария остались живы и выполнили свою миссию. И Наставник упокоился бы с миром, зная, что отдал свою жизнь не напрасно.
Агилар надеялся, что Бенедикто каким-то образом осознал это.
Сейчас он ничем не мог помочь Наставнику. Как рыба выпрыгивает из воды, так и он всем телом рванулся вперед, одновременно разворачиваясь лицом к столбу, уперся в него ногами и сделал сальто назад, высвобождаясь из оков на запястьях. Но он все еще оставался связанным с Марией цепями на шее. И его маневр притянул ее к столбу, едва не задушив.
Агилар выхватил меч у ближайшего охранника и полоснул им по горлу бывшего владельца. Продолжая размахивать мечом направо и налево, он одним ударом разрубил цепи на ногах Марии.
И хотя цепь все еще стягивала ее шею, теперь они могли драться вдвоем, согласованно. Он – мечом, а она, хотя руки все еще были привязаны к столбу, – ногами, обутыми в тяжелые сапоги.
София наблюдала за Кэлом с широко раскрытыми глазами. Сейчас уже не «Анимус» заставлял его двигаться, он сам наносил удары, разносившие голографические фантомы тамплиеров в клубы черной пыли, действуя свободно и легко. Естественно! Он был активным участником регрессии, а не беспомощной марионеткой, управляемой «Анимусом».
Сначала она не на шутку встревожилась, когда Кэл дважды приближался к опасной грани выхода из программы имитационного моделирования. Это означало бы конец всем ее попыткам найти Яблоко – и гибель самого Кэла Линча. София не знала, что вызывало у него такое сильное эмоциональное потрясение. Она видела только действия и их результат, но не знала, что творится у него в голове. Только сам Кэл понимал, что там происходит.
Казалось, он переступил какой-то порог, который навсегда будет скрыт от нее, но она была ему за это безмерно благодарна.
«Он синхронизируется», – прошептала София, и губы ее дрогнули в улыбке.
Неплохое начало…
Один из стражников быстро сориентировался, схватил факел и бросил Марии под ноги. И заплатил за это жизнью – Агилар метнул меч, и тот вошел охраннику прямо в грудь.
Масло недостаточно пропитало деревянный столб, и пламя не взметнулось в небо, но хворост все же загорелся. Мария заскользила вокруг столба, пытаясь уберечься от обжигающих всполохов.
Толпа, еще минуту назад заходившаяся в кровожадном восторге, теперь испуганно завопила. Торквемада, чья торжественная мистерия превращалась в хаос, выкрикивал приказы своим приспешникам. Пламя неумолимо подбиралось к Марии. Яростно зарычав, Агилар бросился к ней и со всего разбега ударился плечом в столб. Дерево застонало, столб треснул и упал. Марию потащило за ним, и она рухнула на помост.
Агилар протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Но Мария дикими глазами посмотрела ему за спину и рывком опрокинула его самого. Он перекатился на спину, увидел опускающийся топор палача и понял, что Мария спасла ему жизнь. Он тут же дернул ее за ногу к себе. Палач уже не мог остановить удар, и топор, вместо того чтобы отсечь Марии голову, лишь разрубил цепь на ее шее.
Освободившись, Мария рывком вскочила на ноги.
Агилар бросился к палачу – сильному, но медлительному. Как всегда, Мария предугадывала его мысли. Вместе они обмотали цепь, сковывавшую им шеи, вокруг толстой шеи палача. Быстрый рывок, и все кончено: палач обмяк и тяжело упал на доски помоста.
Агилар выхватил у него топор и швырнул в бочку с маслом. Вместе с Марией он побежал к ступенькам, которые вели к трибунам со зрителями. Масло начало вытекать из пробитой бочки и, словно живое существо, потянулось к охватившему Бенедикто пламени.
С оглушительным ревом на месте помоста разверзся огненный ад.
Двое ассасинов бежали вверх по ступенькам. Тамплиеры горели, их крики тонули в рокоте пламени. Очевидно, Великому инквизитору так не терпелось увидеть огненное представление, что работники даже не успели убрать строительные леса. Именно к ним и подбежал Агилар, а вслед за ним и Мария.
Быстро взобравшись на самый верх, Агилар с Марией на мгновение остановились, перевести дух и оценить обстановку. Сверху лицо Торквемады походило на белое пятно, искаженное злобой, он показывал на них и что-то кричал. Главный враг Агилара тоже каким-то чудом уцелел. Охеда в развевающемся черном плаще вскочил на коня и пустился в погоню.
Агилар с Марией молча набросили на головы капюшоны, возвращая себе этим жестом статус ассасинов, и побежали по крышам Севильи, глотая пыльный, с привкусом дыма воздух.
Уйти без помех не удалось. Торквемада – или король Фердинанд – предусмотрел возможность побега и расставил на крыше лучников. Сейчас они отложили луки в сторону и, выхватив мечи, бросились за ассасинами. Возможно, солдаты отлично владели своим оружием, но им не хватало ловкости и быстроты ассасинов, для которых сражаться и бегать по крышам было так же легко и привычно, как дышать.
Припомнив, как удачно все вышло в прошлый раз, Агилар захлестнул цепью меч переднего противника, развернулся и толкнул его. Один за другим солдаты потеряли равновесие и полетели вниз, в толпу, метавшуюся в поисках спасения от огня.
Их место тут же заняли другие, и Агилар сразу понял: это не простые солдаты. Торквемада послал вдогонку за ними тамплиеров – слишком много, чтобы от них могли отбиться два ассасина, все еще связанные цепями на шее. Агилар и Мария поспешили к краю крыши и перепрыгнули на соседнюю, покатую и выложенную глиняной черепицей.
Они съехали вниз по крыше, спрыгнули на узкий выступ стены и побежали дальше, перепрыгивая с карниза на парапет, с парапета на крышу, каждый раз проверяя, не оказались ли они слишком далеко друг от друга, и отчаянно стремясь оторваться от гнавшихся по пятам тамплиеров.