– Тебе всего лишь тринадцать лет, и во многом ты все еще маленький мальчик. Но… – она посмотрела в его округлившиеся глаза, – во многом уже нет.
– Ты сказала, что у него были другие дела, – напомнил Юсуф.
– Он не был другом османам и… прочим, кто стремится властвовать над людьми. – Она хитро улыбнулась. – Мой милый маленький львенок, ты думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься, когда я тебя не вижу?
Юсуф побледнел. Как она может знать?
– Ты не мог зарабатывать столько денег своими выступлениями или разносом сластей. Я видела тебя с Давудом и другими мальчиками. Вы карабкались на крыши и бегали по ним. Вы отдаете то, что можете, тем, кому можете. Так же поступал и твой отец.
– Что с ним случилось, мама?
Она отвернулась, и вновь ее взгляд застыл на трепещущем пламени свечи.
– Он погиб, Юсуф. У меня сохранилось всего несколько вещей, которые вернули… – Она оборвала себя на полуслове. – Но я слишком много сказала. Эти вещи теперь твои, ты уже в том возрасте, когда они могут тебе пригодиться. Ты уже не маленький.
«Я давно уже не маленький», – подумал слегка уязвленный Юсуф. Но обида тут же исчезла, когда он взглянул на мать, – гордость и печаль смешались на ее строгом, красивом лице. Она протянула ему что-то длинное, завернутое в кусок сине-зеленого шелка.
– Осторожно разворачивай, – предупредила мать.
– Там скорпион притаился или гадюка?
– Нет… но оно все же кусается.
Юсуф развернул ткань и удивленно уставился на то, что открылось его глазам, – не то перчатка, не то наруч. Кожа отличной выделки с искусным теснением. Юсуф осторожно взял предмет в руки, помня о материнском предостережении. Повернув, он увидел, что с внутренней стороны что-то прикреплено.
– Что это?
– Твой отец называл его «крюк-клинок», – сказала мать. – Там есть механизм, который…
Юсуф вздрогнул, когда из наруча с резким звуком выскочил острый кусок металла.
– О, я вижу, ты уже сам нашел… – криво улыбнулась мать. – Видишь, это и крюк, и в то же время клинок.
– Как им пользоваться?
Улыбка сошла с лица Наланы.
– Я никогда не видела, как он этим пользовался, – сказала она. – Сейчас ты знаешь ровно столько, сколько и я. Но… я думаю, тебе суждено узнать больше.
Юсуф посмотрел на мать. В его темно-серых глазах застыл вопрос. Свет от свечи искорками отражался в ее невыплаканных слезах.
– Я вела себя эгоистично, надеясь, что ты сможешь жить как обычный человек. Будешь рядом со мной, женишься, заведешь детишек. Когда меня выдавали замуж, я знала, кем был твой отец. Я люблю тебя и не могу не замечать в тебе его черты. Тебе, как и ему, не предназначено остаться со мной и продавать кемальпашу на базаре. Иди и узнай, что досталось тебе в наследство от отца, мой дорогой мальчик, ставший мужчиной.
Юсуфу хотелось пообещать ей, что с ним ничего не случится, что он своей смертью не отяготит ее сердце, и без того измученное страданиями. Но он не мог лгать. Ночь, темные улицы, выражения лиц тех, кто творил добро, и тех, кто приносил зло, неодолимо влекли его.
И Юсуф поступил так, как должен был поступить любящий сын. Он подошел к матери и обнял ее. И вдруг обнаружил, что за последний год стал на полголовы выше ее. Он наклонился к ней, такой хрупкой, что Юсуф боялся случайно раздавить ее, и прошептал на ухо:
– Я буду мудрым и осторожным.
Это было единственное, что он мог обещать.
Ночь звала его, он горел желанием узнать больше.
И… похвастаться Давуду.
Очень-очень осторожно он изучал действие крюка-клинка. В отличие от обычного оружия, это был сложный инструмент, и живой ум Юсуфа жаждал точно знать, как он работает. Юсуф мог подцепить им с земли любой предмет, странствуя по пустынным ночным улицам. Наруч удлинял его руку на целый фут, и недоступные прежде опоры вдруг стали легкодостижимыми. Он обнаружил, что может намного быстрее взбираться на любую стену.
Взбираться… и, возможно, спускаться тоже…
Юсуф направился к одному из зданий, на крыше которого видел таинственные веревки. С помощью крюка быстро поднялся на крышу. Сердце бешено колотилось в груди, когда он зацепился крюком за веревку.
Они совпали в точности. Как будто толщину веревки специально выбирали по изгибу крюка.
От возбуждения у Юсуфа пересохло во рту. Это не могло оказаться простым совпадением. Так и было задумано. Возможно, много лет назад его отец стоял на этой самой крыше и точно так же, как его сын, цеплялся этим самым крюком за веревку.
Он должен проверить, на что это похоже. Но спуск будет долгим. Очень долгим.
Он тщательно зацепился крюком за веревку, набрался смелости, наполнил грудь воздухом и шагнул с крыши.
Свободно и быстро он скользил по веревке. Каменная мостовая в нескольких ярдах под ним грозила переломать ему кости, если крюк сорвется. Спуск ошеломил и вызвал легкое головокружение. И он даже глазом не успел моргнуть, как ноги встали на крышу другого здания.
Юсуф с трудом сдержал крик восторга. Потрясающие ощущения! Он должен испытать их еще раз. Улыбаясь от уха до уха и уже не тратя времени на тщательную подготовку, он зацепился крюком и полетел вниз.
Ему хотелось верить, что отец видит его и гордится им.
– Это невероятно, – донесся до Эмира, зависшего между своим настоящим и прошлым Юсуфа, женский голос. – Как легко тринадцатилетний мальчишка, не прошедший никакого обучения, обращается с оружием ассасина. Удивительно.
– Это оружие и банда юнцов, с которой он связался, – все собранные нами сведения подтверждают их важнейшую роль в его превращении в того, кем он стал.
– И тот, кем он стал, произвел сильное впечатление на одного из самых влиятельных ассасинов, – задумчиво произнес женский голос. – Эцио Аудиторе. Есть еще что-нибудь, что мы должны посмотреть, прежде чем перейдем к их первой встрече?
– Да, есть кое-что интересное. Это произошло двумя годами позже. Подожди немного… дай мне определить точную дату.
Юсуф был чрезвычайно взволнован и крайне обеспокоен. За семь лет, прошедших с той ночи, когда он познакомился с Давудом и узнал о существовании необычной организации мальчишек, действовавшей на Большом базаре, он пережил много приключений, в том числе и весьма опасных.
Давуд, чей нос так и остался немного кривым после их знакомства в темном переулке, сдержал свое слово. Он научил Юсуфа, как драться честно и как наносить удары исподтишка. Он познакомил его со всеми членами своей команды – тогда еще мальчишками, хотя многие из них с тех пор выросли, как Давуд и сам Юсуф, ставший теперь правой рукой Давуда. Кто-то покинул город, кто-то перебрался в другой район, но они с Давудом остались и продолжали присматривать за Большим базаром так, как самим торговцам было не по силам.
Сегодня ночью они собирались исполнять свою службу иначе, чем делали до сих пор. Они не будут разбрасывать дымовые бомбы, чтобы вызвать панику, или воровать монеты в толпе, или даже портить чужое имущество. Сегодня ночью они проникнут в частный дом и вынесут оттуда все, что смогут.
Их вынудили так поступить. Торговцы вроде весельчака Бекира арендовали лавки у их владельцев. Размер арендной платы был немалый, что можно было понять, – это ведь лучшие места для торговли в самом большом городе мира. Но неделю назад по рынку пронесли роскошный паланкин с незнакомцем в одежде из тончайшего шелка, который окинул холодным, оценивающим взглядом некоторые из лавок.
А на следующий день торговцы были ошеломлены известием – плата за аренду выросла в четыре раза.
И они ничего не могли с этим поделать, как рассказала убитая горем Налан сыну, пришедшему в ярость.
– Бедный Бекир рыдает. Он двенадцать лет торговал в этой лавке, а теперь вынужден ее освободить.
– А что, если мы соберем деньги? – спросил Юсуф.
Налан горько рассмеялась:
– Даже если бы ты мог своими умелыми пальцами срезать столько кошельков, сынок, у тебя просто не хватило бы времени. Мы должны уйти из лавки через пять дней. – Заметив, как помрачнело лицо Юсуфа, она добавила: – Нам повезло больше остальных. Это не единственный базар в городе, и все любят кемальпашу. Мы не пропадем.
Возможно, они с матерью и сумеют снова встать на ноги, но не каждому это было по силам. Что станется с Бекиром и другими торговцами, которые могли торговать только на Большом базаре?
К счастью, Давуд согласился с Юсуфом, и они разработали план, который и собирались теперь осуществить.
Они отправили тех, что помладше, изображать попрошаек возле дома хозяина лавок и незаметно проследить за ним, если он отправится по делам. Этим вечером один из мальчишек сообщил, что хозяин, по всей видимости не турок, собирается ужинать вне дома и вернется не раньше полуночи.
Иностранец, разумеется, жил в самой лучшей части города, рядом с дворцом Топкапы, но, к счастью, не за его стенами. У входа в дом стояли два охранника, а внутри находилось несколько слуг. Как и было обговорено, младшие отвлекли на себя охранников, а двое молодых грабителей тем временем пробрались в сад, примыкавший к задней части дома, и затаились среди цветущих деревьев.
Пока стражники пытались отогнать детей, Юсуф мгновенно выдвинул свой крюк-клинок, поднялся к окну на верхнем этаже, открыл его и спустил вниз веревку. Как только Давуд поднялся, они втянули веревку и закрыли ставни, чтобы ни один из охранников внизу не заметил ничего подозрительного.
Снизу доносились голоса: слуги праздно судачили, пользуясь отсутствием хозяина. Все нужно было совершить на верхнем этаже, и Юсуф, умевший одновременно делать несколько дел, прислушивался к разговорам слуг, обыскивая вместе с Давудом комнаты.
Юсуф старался сохранять безразличие к обстановке дома, хотя за свою короткую жизнь ему еще не доводилось видеть такую роскошь. Комнаты были украшены шелком и мехами, вместо лавок повсюду стояли тяжелые резные стулья, ящики комодов ломились от золотых украшений и дорогой одежды, расшитой драгоценными камнями. Не тратя время впустую, Юсуф сразу же приступил к работе, срезая клинком с одежды драгоценные камни. Давуд искал монеты и прочие мелкие ценности, которые можно без труда унести с собой. Знакомые торговцы уверяли, что знают нужных людей, которые могли быстро сбыть все эти ценности.