– Невероятно, – пробормотал Юсуф и бросил в мешок резную фигурку из алебастра.
Его взгляд упал на пугающе острый кинжал в ножнах из мягчайшей кожи с рукояткой, украшенной золотом и рубинами. Он кинул кинжал Давуду, тот ловко поймал его.
– Это тебе, – сказал Юсуф. – Теперь ты не будешь завидовать моему оружию.
Давуд усмехнулся. За несколько минут они обчистили большую комнату, дивясь несметным богатствам.
– Надо почаще делать такие набеги, – сказал Юсуф. – Содержимого моего мешка хватит, чтобы заплатить аренду за год вперед. А может быть, за два или три.
– Нет, – возразил Давуд, – это привлечет к нам лишнее внимание. Сейчас мы грабим по необходимости. Но лучше держаться в тени. Не поддавайся жадности, Юсуф. Это сделает тебя…
Слова замерли у него на губах, когда внизу открылась дверь и от лестницы донеслись звуки разговора. Юсуф и Давуд посмотрели друг на друга округлившимися от удивления глазами. Юсуф метнулся к окну, рванул на себя ставни, посмотрел вниз.
Под окном стоял стражник в таких пышных одеждах, каких Юсуф никогда не видел. Путь к побегу через окно был отрезан.
– Там не пройти, – шепотом сообщил он. – По крайней мере, сейчас.
Давуд кивнул:
– Наблюдай за ним. Может быть, они не пойдут сюда сразу.
– Я рад, что дела идут хорошо, – послышался голос с сильным акцентом, сразу же не понравившимся Юсуфу, хотя опознать его так и не удалось. – Разумеется, тамплиеры давно и пристально наблюдают за Большим базаром. Не только ассасины умеют при необходимости прятаться на самом видном месте. Но сейчас в нашем распоряжении появились постоянные лавки.
Донесся резкий гортанный смех. Давуд и Юсуф обменялись испуганными взглядами. Неужели чужестранец с холодными глазами, новый владелец лавок, создал какую-то шпионскую организацию? Ассасины? Тамплиеры? Юсуф никогда не слышал таких слов.
Но похоже, для Давуда они что-то значили, судя по тому, как он побледнел и задрожал.
– Давуд, – шепотом позвал Юсуф.
Но тот приложил палец к губам, а потом к уху, что означало «молчи и слушай».
Затем Давуд подошел к окну, чтобы своими глазами посмотреть на стражника. И то, что он там увидел, потрясло его еще больше.
Разговор невидимых собеседников продолжался.
– Вы станете одним из самым богатых людей в городе, – сказал первый.
– Одним из? – удивился новоиспеченный владелец лавок.
– Думаю, у султана монет чуть больше, – ответил первый. – Как бы там ни было, это следует отпраздновать.
– Что ж, раз уж я скоро стану одним из богатейших людей Константинополя, позвольте угостить вас старым вином, припасенным для подобных случаев. Оно наверху в моей комнате. Я его там запираю на ключ, слугам нельзя доверять. Подождите немного, я сейчас принесу.
– Уходи, – вдруг резко сказал Давуд.
Он повернулся лицом к двери, вытащил из ножен кинжал, который ему бросил Юсуф. – Забирай мешки. Ты быстрее меня, и у тебя есть твой клинок. Ты сможешь убежать. А я нет. Я задержу их, насколько смогу.
– Давуд…
Они услышали шаги по лестнице.
– Торговцы рассчитывают на тебя, – прошептал Давуд. – Мне многое хотелось бы тебе сказать, но… уходи. Живи, держись в тени, защищай Большой базар!
Юсуф застыл, не в силах сдвинуться с места.
Дверь открылась, и все, что случилось дальше, заняло, казалось, одно мгновение.
Давуд с криком бросился на вошедшего, рука с кинжалом взлетела и опустилась. Несмотря на неожиданное нападение, вошедший увернулся, и кинжал поразил его не в грудь, а в плечо. С мрачным лицом хозяин правой рукой выхватил кинжал, а левой, не обращая внимания на рану, вцепился Давуду в волосы и развернул его лицом к Юсуфу.
С ужасом Юсуф посмотрел в глаза другу.
– Беги! – крикнул Давуд.
Хозяин поднял кинжал…
Все окрасилось в алый цвет. Кроме него, Юсуф ничего не видел.
Алая кровь хлестала из распоротого горла друга.
Алый крест сверкал на перстне, украшавшем руку хозяина.
Больше всего Юсуфу хотелось остаться и драться до конца, умереть рядом с другом. Но выбор сделали за него. Давуд ценой своей жизни сохранил его жизнь, чтобы он и дальше защищал торговцев и их семьи.
Рыдая, Юсуф выполнил последнее желание друга – он побежал, захватив с собой оба мешка, выпрыгнул через окно в ночь и, пользуясь крюком, завещанным отцом, помчался к спасению, пока его друг истекал кровью на роскошном ковре.
На следующий день человек с красным крестом на перстне был найден мертвым, и сделка с покупкой лавок на Большом базаре не состоялась. Юсуф не знал, что произошло. Он просто решил, что всю свою жизнь посвятит делу, ради которого его друг пожертвовал жизнью.
Он будет держаться в тени и защищать тех, кто сам защититься не может.
И будет ждать появления другого человека с красным крестом.
– Его всегда так трудно понять, – послышался мужской голос.
– Муссу или Батиста? – прозвучал в ответ женский, спокойный и чуть ли не заботливый.
– Обоих.
– Согласна с тобой. Они оба сложные индивиды.
– Батист сделает регрессию еще более сложной, если его поток памяти будет замутнен какими-нибудь ядами.
– Память и без ядов достаточно обманчива, – сказала женщина. – И нам это известно. Воспоминания никогда не передают события с абсолютной точностью. Мы не видим, что там на самом деле происходит. Мы видим только то, что видит он.
– Вот я и говорю… его всегда так трудно понять.
– Начинаем регрессию, – объявила женщина.
Бой барабанов.
Звук барабанов, запрещенных для живой собственности других людей, был звуком свободы для маронов Сан-Доминго. Франсуа Макандаль[22] очень хорошо это знал и учил этой истине тех, кого он тренировал и кому давал свободу.
Этому и многому другому он научил человека, внимательно наблюдавшего за дюжиной последователей Макандаля, которые танцевали перед ним в их лагере, затерянном глубоко в джунглях.
Батист смотрел на танцующих, неторопливо потягивая ром. Горело три костра: один в центре расчищенной поляны и два, поменьше, по краям. Черные вспотевшие тела поблескивали в свете костров. Батист повидал немало танцоров с тех самых пор, когда он тринадцатилетним мальчишкой, страстно желавшим свободы и мщения, вместе с Агатом сбежал от своего хозяина и присоединился к Макандалю.
С тех самых пор, когда они стали полноправными членами братства ассасинов.
Агат.
Они выросли с ним вместе на плантации, а потом бок о бок сражались за свободу. Батист верил, что и умрут они тоже в один день. Он никак не ожидал стать свидетелем того, что Агат сделал сегодня днем.
От этого воспоминания у Батиста внутри все перевернулось, лицо его помрачнело. Он сделал еще глоток рома, на этот раз большой, пытаясь заглушить потрясение, ярость, стыд и боль, которые перемешивались в его голове при одной только мысли об Агате.
Агат. Когда-то они были с ним как родные братья. Пока Макандаль не выбрал третьего раба для обучения и подготовки к свободе… и она встала между ним и Агатом.
Макандаль появлялся на плантации тайно, под покровом ночи, и никто его не выдавал. Он обучал тех, кто мог – и осмеливался – улизнуть на тайную встречу, объяснял им, как они жили бы, покинув плантацию и освободившись от рабства.
Вначале он только говорил. Рассказывал о своей собственной жизни, о свободе, о возможности поступать так, как велит сердце. Затем он учил желающих читать и писать. «Я многим готов поделиться с достойными, – говорил он, – но, возможно, это станет самым сильным оружием, которое я вам даю».
Ей нравилось учиться – живой и кокетливой маленькой Джин. И ей понравился Агат. Однажды Батист застал их державшимися за руки и посмеялся над ними, предупредил, что Макандалю это не понравится.
– Ты слишком слабая, – сказал он, презрительно глядя на Джин. – Ты только отвлекаешь Агата от обучения.
– Обучения? – Она недоуменно перевела взгляд с одного на другого. – Чему?
Батист сердито нахмурился и потащил своего «брата» на тайную встречу с Макандалем.
– Она никогда не станет ассасином, – сказал он Агату. – Она не одна из нас. В глубине души она чужая нам.
Со временем Макандаль тоже это понял. Она научилась читать и писать, но тем все и кончилось. Макандаль никогда не звал Джин принять участие в настоящем обучении. Батист восхищался Макандалем – бывший раб, в детстве лишившийся руки, которую раздробило прессом для сахарного тростника, сумел не только сбежать и стать вождем маронов. Сумел победить.
На специальных тренировках Батист и Агат научились пользоваться оружием и сражаться без его помощи. Научились готовить яды, подмешивать их в напитки, наносить на наконечники дротиков.
Двое подростков научились убивать открыто и тайно. Даже если у тебя всего одна рука, как доказал своим примером Макандаль. И когда они в итоге убежали с плантации, оставив там трусливую Джин, то действительно совершили убийство.
Бой барабанов нарастал, возвращая Батиста из счастливого прошлого в печальное настоящее. Сегодня ночью он, Батист, проведет ритуал. И этому его тоже научил Макандаль.
Ритуал вуду.
Не настоящий ритуал, а только внешние его атрибуты. Сила символов и того, что не является магией, но выглядит как магия.
– Пусть тебя боятся, – сказал Макандаль. – Те, кто тебя ненавидит. И даже те, кто тебя любит. Особенно те, кто любит.
Этот ритуал изменит все. Должен изменить, иначе все, ради чего боролся Макандаль – а также сам Батист, и когда-то боролся Агат, – рассыплется в прах.
Все участники ритуала были изрядно пьяны, но не подозревали, что в ром было добавлено кое-что еще. Пройдет немного времени, и они будут окончательно готовы к ритуалу, будут готовы увидеть то, что обычному глазу недоступно.
Поверить в то, в чем иначе бы сомневались.