– Кибернет! – загремел Варнава прежде, чем Кассандра успела открыть рот. – Поворачиваем… поворачиваем… поворачиваем!
На корме, изогнутой в виде скорпионьего хвоста, чернокожий рулевой по имени Реза взялся за парные рулевые весла. Его мускулистые плечи дрожали от напряжения. Чтобы развернуть галеру вправо, весла требовалось сдвинуть влево. Реза едва справлялся с задачей, пока двое матросов не прибежали ему на подмогу.
Вокруг галеры забурлила вода. Судно резко накренилось вправо, чиркая по волнам. Кассандру с головы до ног обдало водой. Она схватилась за перила. Часть палубы стала мокрой. Позади «Адрастеи» покачивались на воде копья пельтастов. Ни одно из них не задело даже борта. Галера выровняла крен, и тут Кассандра заметила впереди одинокую афинскую трирему. Она двигалась левым бортом, оказываясь на пути «Адрастеи». Варнава тоже заметил эту трирему в гуще других кораблей – слабое звено в афинской блокадной цепи.
– И-и-и… раз – налегай… раз – налегай… раз – налегай… – все быстрее и быстрее повторял келевст. Он ходил между гребцами, неистово ударяя кулаком одной руки в ладонь другой. Гребцы откликались на его призывы. Их весла заставляли «Адрастею» лететь с немыслимой скоростью… Бронзовая баранья голова была направлена прямо в борт одинокой афинской галеры.
– Держитесь! – закричал Варнава.
Окружающий мир взорвался, сотрясаемый грохотом ломающегося борта афинского судна. Кассандре казалось, что ей только чудом не вывихнуло плечи. «Адрастея» накренилась. Небо временно потемнело от облаков, состоявших из древесной пыли, щепок и обломков. Под крики афинян «Адрастея» разрезала их судно на две части, которые разошлись, будто створки дверей. Высокая мачта накренилась и упала. Находившиеся на афинской галере матросы хватались за все, что можно, только бы не упасть в воду. «Адрастея» же поплыла дальше, и звуки суматохи на тонущей афинской галере постепенно становились все тише, пока совсем не смолкли.
Кассандра оглянулась на взбаламученные воды, куда погружались остатки афинского корабля. У нее не было сомнений, что весь флот теперь устремится за ними в погоню.
– Афиняне не станут нас преследовать, – успокоил молодую наемницу Варнава. – Подходить слишком близко к берегу ради поимки одного кораблика? Они не рискнут.
«Берег», – подумала Кассандра, глядя на усеянную галькой полосу земли и отвесные скалы вокруг гавани Паги. Все оправдания остались позади. От этой мысли ей в сердце вонзились дюжины ледяных шипов. Волк был здесь. Глаза Кассандры прочесывали берег. Никого.
Под днищем «Адрастеи» заскрипела галька. Кассандра спрыгнула за борт, оглядывая пустынный берег. «Где же ты, Волк?»
Отчаянный вздох, раздавшийся поблизости, заставил ее вздрогнуть. Ступая по мелководью, на берег выбирался афинский воин с располовиненной галеры. Он тяжело дышал и постоянно отплевывался. Его сине-белый экзомис насквозь промок. Глянув в сторону, Кассандра увидела и других спасшихся. Их были сотни. Некоторые плыли на щитах, как на лодках. Почти все – с оружием. Издали, с афинских галер, доносились ободряющие крики. На мгновение Кассандре показалось, будто афиняне успешно высадились на берег и готовы его занять… пока из соснового леса им навстречу не устремились воины в малиново-красных одеждах.
Кассандра спряталась в зарослях утесника, наблюдая за спартанским лохосом – военным подразделением пехотинцев. Их было около пятисот. Чистокровные спартанцы, которых с каждым годом становилось все меньше, составляли лишь пятую часть войска. Малиново-красные плащи развевались на ветру. Волосы и бороды воинов, заплетенные в косы, раскачивались, словно веревки. Босые, пехотинцы строем двигались к берегу. В лучах предвечернего солнца сверкали их шлемы. На бронзовых щитах была начертана кроваво-красная буква «лямбда». Их копья, нацеленные на афинян, напоминали пальцы палача, выносящие своей жертве смертный приговор.
Спартанцы действовали молча. Злость перекашивала их лица. Пущенные ими копья косили афинян. Воздух над мелководьем и берегом подернулся красным туманом. Повсюду звучали предсмертные крики. Афинян, продолжающих подплывать и выползать на берег, встречали безжалостными ударами спартанских копий. Чтобы не тупить лезвия, врагов убивали древками, к концам которых были приделаны бронзовые шипы. Когда семеро афинян дерзнули вступить в сражение, один из спартанцев устроил им кошмар наяву. Кассандре не удавалось увидеть его лица, закрытого старинным коринфским шлемом. На нем был красный трибон – плащ, какой обычно носили философы. Солнце играло на острие его копья. Этот титан враз уложил всех семерых своих противников. За считаные минуты все, кто спасся с располовиненной афинской галеры, превратились в скопище трупов. Мелководье, где плавало большинство из них, окрасилось в красный. Над бухтой установилась скорбная тишина, нарушаемая лишь плеском волн.
Наконец-то Кассандра увидела его во весь рост, и тут же узнала его по перекрещенным перьям – символу военачальника, – таким же красным, как его мокрый от крови плащ. Кассандра попыталась рассмотреть лицо Волка, скрытое в тени шлема. Воспоминания о прошлом жгли нутро молодой наемницы, словно языки пламени. Сердце ее гулко колотилось, копье Леонида в руках дрожало – Кассандра была не в силах скрыть свое нетерпение.
Воины, окружавшие Волка, приветственно подняли копья.
– Ару! – громко и торжественно прокричали они. Этот вопль вернул Кассандру в холодную реальность: боевой дух воинов был как нельзя силен. К тому же противников было слишком много. Сейчас не время для удара. Молодая женщина разжала пальцы, накрыв полукопье плащом. Огонь внутри ее погас. Меж тем Волк подошел к молодому командиру своего отряда и опустил руку на его плечо:
– Ты хорошо сражался, Стентор.
С этими словами спартанский военачальник, ее отец… и ее цель, покинул бухту. Он направился к тропе, змеящейся между прибрежных скал. С ним ушло еще несколько воинов.
Кассандра оглянулась назад и различила в глазах Варнавы тревогу. «Жди здесь», – одними губами прошептала молодая женщина, затем выбралась из зарослей утесника и пошла к спартанским воинам. Стентор первым заметил приближение незнакомки и выступил вперед, преграждая путь.
Он был немногим старше ее. Лет тридцати, наверное, учитывая, что Волк уже сделал его командиром. Стентор бесстрастно взирал на незнакомку. Иссиня-черная борода и усы окаймляли его тонкие губы. Его нос по форме напоминал лезвие меча. Сильный. Худощавый. Даже слишком. От тягот сражений или от недоедания? Губы Стентора скривились, готовые произнести язвительные слова, но тут он заметил стоящую на якоре «Адрастею». Затем взгляд молодого командира переместился на трупы афинян и дальше – туда, где плавали обломки афинской галеры.
– Ты… ты разломила надвое их галеру? – спросил Стентор.
Ему вторило щелканье клюва. Невдалеке гриф опустился на голову убитого афинянина, выклевывая глаза.
– Она загораживала мне путь, – в той же лаконичной манере ответила Кассандра.
Во взгляде Стентора мелькнуло уважение. Затем он поднял голову вверх, где на вершине прибрежной скалы стоял Волк, опираясь на палку и разглядывая панораму бухты и залив. Плащ спартанского полководца переливался в лучах закатного солнца.
Кассандра сообразила, что подозрительно долго смотрит на Волка. Стентор тоже это почувствовал.
– Что тебе надо от Волка? – резко и с нескрываемым подозрением спросил молодой командир.
– Я хочу… ему служить, – с деланым бесстрастием ответила Кассандра.
– Стало быть, ты – мисфиос. Думаешь, мы нуждаемся в помощи? Не на твоих ли глазах мы расправились с этими афинскими дурнями? Или ты не знаешь, что Мегара по-прежнему в руках спартанцев?
– Пока что, – сказала она. – Однако я слышала о замыслах афинянина Перикла двинуть на Мегару большую сухопутную армию.
Стентор скривил верхнюю губу.
– Не сомневаюсь, твои воины одержат победы во многих сражениях, – сказала Кассандра, опережая готового разразиться проклятиями Стентора. – Но разве не найдется дел, которые можно поручить наемнице? Я прошу всего лишь место в твоем лагере и безопасную стоянку для моего корабля и матросов, пока я здесь.
Стентор фыркнул, выказывая легкое изумление:
– Ты хочешь служить нам. Неужели ты всерьез думаешь, что я позволил бы наемнице находиться рядом с моим отцом?
Сказав это, Стентор бросил взгляд на своего командира, все еще стоявшего наверху.
– Так ты… сын Волка? – дрогнувшим голосом спросила Кассандра.
– Он усыновил меня вскоре после смерти обоих его детей, – пояснил Стентор. – Он был моим учителем во всем. Благодаря Волку я теперь командир этого полка. Волк для меня – образец для подражания. Я охотно последую за ним к вратам подземного мира.
– Я лишь прошу дать мне шанс служить этому великому полководцу.
Стентор недоверчиво смерил Кассандру взглядом с головы до ног, будто торговец, оценивающий лошадь и готовящийся закрыть сделку.
– Нет. Ни один наемник никогда не войдет в наш лагерь и не окажется вблизи Волка, – возразил молодой командир. – Довольно того, что ваша порода и так рыщет в здешних краях, работая на Афины… – Стентор наморщил нос. – Гирканос и подкупленные им мерзавцы недавно напали на наши повозки с провизией. Мои воины остались без хлеба. Иные охотятся за головой моего отца, поскольку за нее назначена награда. В лапах Волка и так застряло немало колючек. Новых я не допущу. Ведь и ты могла появиться здесь, чтобы убить моего отца. – Молодой мужчина сурово посмотрел на свою собеседницу. – Так что отправляйся спать на свой корабль, чужестранка, и скажи спасибо, что позволяю тебе унести ноги.
За спиной Стентора негромко лязгнули копья, показывая Кассандре, что разговор окончен. Молодая женщина слегка поклонилась и побрела к своему кораблю – не слишком надежному убежищу против такой армии.
Ужин Кассандры состоял из соленых сардин и хлеба, который она размочила в изрядно разбавленном вине. Поев, молодая женщина улеглась спать на носу галеры. Над бухтой стояла мертвая, пугающая тишина. Тело саднило от дневного напряжения, голова соображала плохо. Сон не шел. Тогда Кассандра уселась на перилах, подтянув колени к груди. Икар примостился рядом, чистя перышки. Серп луны освещал воды Коринфского залива. На афи