– Постой! Меня послал Сократ! – крикнула Кассандра вдогонку беглецу.
Гиппократ замедлил шаг, потом остановился, осторожно повернувшись к молодой женщине:
– Сократ? Мой друг послал тебя ко мне?
Он хотел сказать еще что-то, но вдруг умолк, очумело глядя поверх плеча Кассандры. Неужто подоспели сообщники тех двоих?
Оказалось, целителя удивило поведение Икара: орел то взмывал вверх над лощиной на склоне холма, то камнем падал вниз. Женщина с проседью в волосах сначала пыталась отбивать атаки разозленной птицы, но затем поспешила скрыться.
– Хрисис?
– Ты ее знаешь? – с опаской спросил Гиппократ. Губы Кассандры слегка дрогнули при воспоминании о пещере Геи и молящейся женщине с длинными черными волосами.
– Я знаю, что ей суждено умереть. Куда она убежала?
Гиппократ вскинул руки, словно успокаивая норовистую лошадь:
– Я отвечу на твой вопрос, но вначале нам надо поговорить. Идем.
Они вернулись к бухте. Гиппократ возобновил прерванный осмотр больных. Кассандра ему помогала: обмывала и перевязывала раны на ногах и плечах солдат, пока Гиппократ занимался более сложными недугами. Кассандра промыла и смазала воспалившуюся рану на ноге девчонки – ровесницы Фебы. Несчастную укусила собака, с которой та вздумала поиграть. Кассандра перевязала рану, затем одобряюще стиснула маленькие пальцы и потрепала по щеке. Девчонка засмеялась. Кассандра тоже улыбнулась и вдруг подумала об оставшейся в Афинах Фебе. Ее охватила тревога, а в сердце вспыхнула искорка. Молодая женщина спешно погасила улыбку и загнала эмоции поглубже. Нельзя размякать, иначе недолго и погибнуть; особенно в таких местах. Кассандра занялась следующим больным: худым мужчиной средних лет. Он стонал и жаловался на многочисленные недуги, лишившие его силы. У него не было ни ран, ни сломанных костей. Кассандра взяла больного за руку, а тот слабым голосом поведал ей историю своей жизни и через какое-то время он задремал. Несчастный зарабатывал на жизнь тем, что делал стрелы для луков.
– Нечто странное творится в Элладе, – тихо сказал Гиппократ, ощупывая лоб задремавшего мужчины.
– Культ, – согласилась Кассандра.
– Не только, – сухо рассмеялся врач. – Я об этой болезни. Она возникла в перенаселенных местах, где от скученности не продохнуть. Оттуда проникла в гавани, а корабли понесли ее дальше. И теперь она добралась до здешних просторов.
– Если существует лекарство, ты обязательно его найдешь, – убежденно заявила Кассандра.
– Как же иначе? От великого Гиппократа ждут чудес, – вздохнул целитель.
Ближе к вечеру они решили передохнуть, усевшись на холмике. Больные и раненые занимали всю береговую полосу, напоминая большую стаю рыб, выброшенных на берег. С моря дул прохладный ветер. Гиппократ разломил пополам ломоть хлеба, предложив его Кассандре вместе с куском жирной баранины и вареным яйцом. Молодая женщина жадно набросилась на угощение, только сейчас понимая, что весь путь из Афин проделала практически впроголодь. Бараниной Кассандра поделилась с Икаром.
Съев по яблоку, целитель с наемницей запили трапезу холодной водой из ручья. Заметив стоящую на якоре галеру, Гиппократ сказал:
– Насколько понимаю, это твое судно. А на борту – мой друг Геродот?
– Злящийся, что вынужден оставаться там, – кивнула Кассандра. – Варнава – мой капитан – в восторге от него и его рассказов. Геродот умолял меня взять его с собой, но я не рискнула. Я и сама не знала, с чем столкнусь на берегу.
– Выходит, ты явилась сюда не ради убийства Хрисис? – спросил Гиппократ, внимательно разглядывая свою новую знакомую.
– Нет, но я обязательно убью эту змею, – пообещала Кассандра. – Я приплыла, чтобы задать тебе несколько вопросов. Я ищу одну женщину.
– Я помню твою мать. – Губы врача тронула едва заметная улыбка.
Кассандру обдало жаром.
– Откуда… откуда ты ее знаешь?
Гиппократ помахал перед глазами изумленной молодой женщины огрызком.
– Яблоко от яблони недалеко падает. Я узнал ее в тебе, едва ты вышла из-за деревьев.
– Она проходила через здешние места?
Гиппократ опустил голову:
– Я тогда был совсем молод и не знал, чем могу помочь. Я так ей и сказал. Но ее взгляд, полный решимости, навсегда врезался мне в память. Я помню и всегда буду помнить ее глаза. Огонь в обличье женщины – вот кем была Миррин!
– Ты знаешь, куда она отправилась?
– Нет, – вздохнул Гиппократ. – Но есть человек, который может это знать. – Он повернулся и указал назад, вглубь суши. – Неподалеку отсюда находится святилище Асклепия. Прежде я там работал. Но потом многое изменилось. Скажем так… мои воззрения стали слишком отличаться от взглядов моих коллег. В святилище продолжают думать, что больным достаточно оказаться в их храмах и библиотеках, и это принесет исцеление. Больной душе, возможно, и принесет, но, когда сломана рука, требуется помощь иного рода.
Гиппократ тряхнул головой. Чувствовалось, у него внутри бурлят давние обиды, но он не позволил им выплеснуться в обличительную речь.
– Отправляйся туда. Поговори со жрецом Долопсом. Он живет при библиотеке. Скажешь, что это я тебя послал. Он, как и его предшественники, ведет хроники, записывая имена всех, кто проходил через эти земли и обращался за помощью. Раз Миррин была здесь, ее имя непременно значится среди прочих. Там же, возможно, ты найдешь информацию о том, куда она отправилась потом…
Пока Гиппократ рассказывал о Долопсе, в сердце Кассандры снова вспыхнуло пламя. Сама мысль о матери пробудила его к жизни. И вновь молодая женщина загнала пламя в стальную клетку воли. Дотронувшись до плеча Гиппократа, Кассандра встала.
– Спасибо, – коротко сказала она, намереваясь тут же отправиться в путь.
– Иди в добром здравии, Кассандра, – крикнул ей вслед Гиппократ. – И будь осторожна. Солнце скоро зайдет, а…
– А передвигаться по Арголиде и днем не слишком безопасно, – докончила молодая женщина.
– Вот-вот. Прости, что сразу не сказал тебе еще кое-что. Этот Долопс… он сын Хрисис.
Пока Кассандра шла через перелески, стемнело. Вокруг стрекотали сверчки, ухали совы. Где-то выл одинокий волк. Она заметила следы льва, а из-за деревьев донесся его гортанный рык. Стараясь не попадать под струи встречного ветра, Кассандра двигалась зигзагами, пока не вышла из леса.
Деревья сменил папоротник. Раздвинув его, Кассандра увидела строения древнего и порядком обветшавшего святилища. Даже в темноте оно являло собой удивительное зрелище. Вокруг, словно дозорные, стояли три невысокие горы. На одной белели стены величественного храма Аполлона. На вершине другой родился легендарный Асклепий. Между горами, в долине, были разбросаны строения с мраморными стенами. Их соединяли широкие проходы и разделяли прекрасные, дышащие покоем сады. По длинной, изумительно красивой галерее шаркающей походкой двигались согбенные старостью жрецы. К галерее, освещенной негромко потрескивающими факелами, примыкали гимнасий, небольшой храм, библиотека и абатон – зал для больных. Часть склона занимал театр, а также немногочисленные скромные жилища жрецов. Откуда-то доносилась негромкое пение, разливаясь в вечернем воздухе.
Стараясь оставаться незамеченной, Кассандра вышла из зарослей папоротника и направилась к домику жреца возле здания библиотеки. Увидев ее, Долопс едва не упал со стула. Кассандра не удивилась бы, подними он крик, однако жрец лишь молча смотрел на гостью. У него было землистое, осунувшееся лицо. Спутанные волосы давно не встречались с гребнем. Оглядев его жилище, Кассандра заметила грубо начертанную надпись, повторявшуюся на всех стенах: «Зачем, мать, зачем? Позволь им жить!» И никаких признаков Хрисис.
Чувство тревоги не проходило. Кассандра уселась напротив Долопса и объяснила цель своего прихода. Услышав имя Гиппократа, жрец немного успокоился.
– Я ищу любые сведения о женщине по имени Миррин. Прошу тебя, помоги.
Горло жреца вздулось, словно там застряла крупная косточка от сливы, но через несколько минут он встал, взял факел и по-прежнему молча позвал Кассандру следовать за ним. Они прошли во внутренний двор близ галереи. Пространство двора было заполнено каменными плитами. Одни были уложены слоями, образуя подобие башен. Другие стояли рядами, словно гоплиты. Долопс указал на ближайшую плиту. Кассандра нахмурилась, почувствовав, как страх поднимается в ее груди. Надгробный камень? Но жрец протянул ей факел и жестом велел опуститься на корточки. Кассандра поднесла факел к каменной поверхности. Нет, это не было надгробием. Памятная табличка с именем больного и краткими сведениями о его недуге. Все как и говорил Гиппократ.
ДИОДОР ПРИШЕЛ СЮДА ВЕСНОЮ, ИМЕЯ ЛИШЬ ОДИН ГЛАЗ. НОЧЬЮ, КОГДА ОН СПАЛ В АБАТОНЕ, К НЕМУ СНИЗОШЛИ БОГИ, ПРИЛОЖИЛИ СНАДОБЬЕ К ПУСТОЙ ГЛАЗНИЦЕ, И УТРОМ ОН ПРОСНУЛСЯ С ДВУМЯ ЗДОРОВЫМИ ГЛАЗАМИ.
Кассандра едва удержалась от смеха – уж очень неправдоподобной показалась ей эта история. На другом камне она прочла не менее диковинную запись:
УВЫ! ТИСОН ИЗ ГЕРМИОНА БЫЛ СЛЕП НА ОБА ГЛАЗА…
ПОКА ХРАМОВЫЙ ПЕС НЕ ОБЛИЗАЛ ЕГО ОРГАНЫ.
ОН ВОЗЛИКОВАЛ, ВНОВЬ ОБРЕТЯ ЗРЕНИЕ.
– Органы? – недоверчиво произнесла Кассандра, раздумывая над тем, облизывание каких органов вернуло зрение слепцу.
Другие плиты рассказывали не менее удивительные истории. Кто-то проглотил пиявок, чтобы те изнутри пожрали его недуги. Другой человек пострадал от укуса волка, но был излечен зубами гадюки. Прочитала Кассандра и о неожиданном способе лечения водянки, придуманном самим Асклепием: больному надлежало отрезать голову, вылить оттуда скопившуюся жидкость, а затем приставить обратно.
Молодая женщина терла усталые глаза, продолжая читать о немыслимых способах исцеления. Восточный край ночного неба начал светлеть. Неужели она столько времени провела в этом дворе? Кассандра уже собиралась выпрямиться во весь рост, как на соседней плите мелькнуло слово, заставившее ее сердце замереть на секунду.