Спарта!
Кассандра встала на колени, пожирая глазами камень. Бо́льшую часть записи кто-то торопливо сбил; различались лишь отдельные слова.
«…из Спарты… пришла с младенцем, ища… милосердия богов».
Молодая женщина встала:
– Кто изуродовал этот камень?
Лицо Долопса побледнело от страха; словно надпись сбили недавно, перед приходом Кассандры.
– Заклинаю тебя гневом богов: скажи мне правду! – не выдержала молодая женщина. – Я проделала сюда долгий путь через всю Элладу. Кроме этой обрывочной записи, у меня больше ничего нет. Хватит молчать. Говори!
Долопс открыл рот. У Кассандры перехватило дыхание… Вместо языка у жреца во рту шевелился серо-черный обрубок. Судя по шрамам от прижигания, языка его тоже лишили совсем недавно.
– Прости. Я… и представить себе не могла. Пойми, нескольких уцелевших слов мне недостаточно. Мне нужно больше сведений. Умоляю: помоги.
Жрец смотрел на нее глазами, полными слез. Потом его взгляд переместился куда-то вдаль. С гулко бьющимся сердцем Кассандра повернулась, но не увидела ничего, кроме южной кромки долины Асклепия. Потом, вглядевшись чуть пристальнее, она заметила вдалеке в гуще деревьев мерцающий огонек.
– Там я найду ответ?
Долопс печально кивнул.
Не простившись со жрецом, Кассандра стремглав бросилась на огонек. Икар вспорхнул с крыши галереи и полетел следом. Молодая женщина продиралась сквозь жесткие кустарники, боясь моргнуть, чтобы не потерять из виду этот странный маяк. Наконец Кассандра увидела, откуда исходит свет. Впереди темнел небольшой круглый храм, посвященный целителю Аполлону Малеатскому. Святилище, пребывавшее в запустении, венчал остроконечный купол из красной черепицы. Колонны, окаймлявшие храм, поросли мхом и лишайниками. Изнутри доносился негромкий плач младенца. Кассандра в недоумении переступила порог и сразу же попала в круг оранжевого света. Свечи не только освещали внутренность храма, но и делали воздух очень спертым. Перед древним алтарем, накрытым ветхой тканью, стояла женщина, держа на руках плачущего ребенка. Пол был усыпан лепестками цветов. На мгновение в сердце Кассандры снова вспыхнул огонь, распространившись по всему телу. Нет, этого просто не может быть.
– М… мама? – хрипло спросила Кассандра.
Женщина поднялась и повернулась к незваной гостье.
– Не твоя, – с хищной улыбкой ответила Хрисис. Кассандра замерла, увидев кинжал, приставленный к груди младенца.
– А ведь я могла бы стать твоей матерью. Тебе лишь стоит пожелать. Долопс – мой настоящий сын – просто идиот. Не он ли меня выдал?
Кассандра молчала.
– Твоя родная мать появлялась в здешних местах. Думаю, ты об этом уже знаешь, – продолжала Хрисис.
– С младенцем, – выдохнула Кассандра. Хрисис, кинжал, младенец… жуткая картина перед ее глазами становилась все четче. – Что ты с ними сделала? Отвечай!
– Младенец выжил, о чем тебе тоже известно, – промурлыкала Хрисис, сделав шаг в сторону Кассандры. – Но моего мальчика зовут Деймос. Я от него без ума, хотя кое-кто из наших сетует на его звериную жестокость.
– А моя мать?
Улыбка Хрисис стала еще шире.
– Я и сейчас помню ночь, когда она принесла мне моего ребенка. Удрученная, плачущая бедняжка, промокшая на холодном дожде. Эх, знала бы я тогда, что у Миррин двое детей… но ты явилась сама. Вся моя семья в сборе.
Кассандра смотрела на культистку, нагнув голову, словно бык, готовый атаковать.
– Где моя мать? – повторила она, отчеканивая каждое слово.
– Я отпустила ее на все четыре стороны. До чего ж она горевала, что я не могу спасти малыша Алексиоса.
– Но ты говорила… значит… ты ей солгала, сказав, что Алексиос обречен?
– Она доверила ребенка мне. Алексиос был удивительным малышом. Спартанцы намеревались его убить, а я его спасла и воспитала. Позвала мальчику лучших учителей, обучивших его изящным и боевым искусствам. Он – мой, как и все дети, которых Гера приводит ко мне.
Кровь заледенела в жилах Кассандры.
– Кто ты на самом деле?
Хрисис положила младенца на алтарь, окруженный свечами, и сделала еще один шаг навстречу.
– Ты уже знаешь, кто я. И моих сподвижников ты видела. Теперь, чтобы все куски головоломки встали на место, тебе необходимо примкнуть к нам, как это сделал Деймос. Итак, Кассандра… – Хрисис наклонилась к ее уху и, обдавая жарким, влажным дыханием, спросила: – Ты позволишь мне стать твоей матерью?
Кассандра всем телом содрогнулась от ужаса и оттолкнула Хрисис. Та взмахнула руками и наставила на Кассандру кинжал. Молодая женщина выхватила копье. Глаза Хрисис вспыхнули. Она попятилась назад и, негодующе рыча, взмахнула рукой, сбрасывая на пол свечи и орущего во весь голос младенца. Покрывало мгновенно вспыхнуло. Загорелись лепестки и сухой папоротник на полу. Хрисис со смехом отступила к заднему выходу.
– Тебе не поймать меня, Кассандра, иначе этот младенец погибнет в огне. Ты ведь не захочешь, чтобы из-за тебя оборвалась жизнь еще одного ребенка.
Кассандра стояла, не шевелясь, разрываемая необходимостью спешного решения. Но длилось ее замешательство всего пару секунд. Она поняла, как ей поступить. Это чудовище Хрисис от нее не уйдет. Кассандра метнулась в полыхающее пламя, подхватила младенца, завернула в складки своего экзомиса и, пошатываясь, тоже покинула храм через задний выход. Едва выбравшись, она тут же повалилась на колени, кашляя от застрявшего в легких дыма. Ее вырвало. От дыма у нее щипало глаза. Должно быть, Хрисис и след простыл. Однако стоило Кассандре поднять голову, как она увидела культистку всего в шаге от себя. От неожиданности молодая женщина снова застыла.
То, что случилось через мгновение, было еще неожиданнее. Хрисис упала навзничь. В ее голове застрял не боевой, а обычный плотницкий топор.
Долопс подошел к дергающемуся в предсмертных судорогах телу матери и вырвал топор. Он беззвучно шевелил губами, говоря с нею в последний раз: «Прости, мать… твоя смерть позволит малышам жить». Другой рукой он забрал у Кассандры младенца и неспешно зашагал к святилищу Асклепия.
9
Человек в маске стремительно распахнул дверь и тут же направился к кругу собравшихся. Его плащ развевался от быстрой ходьбы. Подойдя к остальным, он остановился и швырнул на пол плащ. Одежда была варварски порвана в нескольких местах и покрыта темно-коричневыми пятнами засохшей крови.
– Хрисис обнаружили в лесу. Мертвой. Волки сильно обглодали ее тело, и потому невозможно сказать, при каких обстоятельствах она погибла. А вот как погибли двое, приставленные к ней для охраны, известно. – Говоривший указал на новые пробелы в круге культистов. – Один был убит копьем, второй – пращой.
– Сестра, – глухо произнес хор голосов.
– Нужно послать в Арголиду один из наших молчаливых полков. Какой бы проворной и сильной она ни была, никто не продержится в одиночку против тысячи копий.
– Ее уже нет в Арголиде, – раздраженно бросил пришедший. – Ее галера стоит на якоре, но она двинулась куда-то вглубь суши. Одна.
Он поднял палец, требуя тишины, затем подошел к той части пола, где мозаикой была выложена карта Эллады. Носком мягкого кожаного сапога он провел невидимую линию от Арголиды на север, к перешейку на границе с Мегаридой. Носок замер на темном квадратике побережья.
– Коринфия, – мрачно произнес культист.
Какой-то из его собратьев сухо рассмеялся. Потом еще двое. Вскоре смеялись все. На середину вышел крепыш, телосложением напоминающий быка. Гордо потрясая ручищами во все стороны, он пробасил:
– Там ее странствия и окончатся. Я как раз собирался вернуться домой.
Кассандра шла по улицам Коринфа. Здесь дышалось тяжелее, чем в других местах. Город был окутан желтоватой дымкой, в которой смешались едкая пыль и дым храмовых курильниц. По обеим сторонам стояли ярко раскрашенные виллы и высокие дома. Таких высоких зданий Кассандра еще не видела. Зато много слышала о Коринфе: шумный, богатый город, союзник Спарты. Однако сегодня его улицы почему-то были пусты.
Городской рынок встретил ее рядами пустых лотков, брошенных повозок и грудами таких же брошенных горшков и ваз, которыми славилась эта местность. Обыкновенными и расписными, украшенными черно-оранжевыми изображениями богов и древних героев. В тавернах – сплошь пустующие скамьи и стулья. На улицах – ни горожан, спешащих по своим делам, ни играющих детей. В переулках исчезли пышнотелые сладкоголосые блудницы-порнаи, которыми тоже славился Коринф. Пустовали и ступени, ведущие к высокому храму Афродиты. Однако город не вымер. До ушей Кассандры постоянно долетал скрип ставен и обрывки приглушенных разговоров. Но стоило ей повернуться на звук, как ставни захлопывались. Иногда она успевала заметить чье-то бледное лицо. Люди прятались за стенами своих домов. Испуганные и как будто ждущие беды. «Неужто Коринфу грозит война?» – подумала Кассандра. До сих пор война не уродовала здешних мест. Коринф обладал сильным флотом и сдерживал афинян на море, что было только на руку Спарте. Во всяком случае, высокие грязные городские стены не носили следов вторжения. В очередной пустой таверне Кассандра заметила хозяина. Увидев ее, он выпучил глаза, поспешив укрыться за бочкой. К несчастью для него, он был втрое толще бочки. Кассандра подошла к бочке и без особых усилий опрокинула ее.
– Вылезай! – потребовала молодая женщина.
Грузный человек выпрямился во весь рост, делая вид, будто только сейчас увидел незнакомку. Выхватив из-за пояса тряпку, он принялся вытирать верхушку бочки.
– Приветствую тебя, госпожа. Чего подать? Вина? Еды?
– Антусу, – ответила Кассандра.
Толстяк вздрогнул и снова уставился на свои ноги, будто там были начертаны письмена тайных знаний.
Кассандра перегнулась через бочку, схватила хозяина за воротник туники и потянула на себя. Они оказались нос к носу. От него разило луком. Кожа лица была покрыта жирными черными точками.
– Я шла сюда из Арголиды день и ночь. Где Антуса, предводительница гетер?