– Боги! – прохрипел Варнава, прикрывая тряпкой нос и рот. – Что здесь произошло?
Кассандра сошла на берег первой. Туман рассеивался, открывая другие, такие же пустые части гавани. Молодая женщина подняла голову. По парапетам крепостных стен ходило несколько караульных. Их лица тоже были закрыты тряпками.
– Не задерживайтесь. Идите в город, – угрюмо крикнул ей один из караульных, указав на дорогу, по-прежнему окаймленную длинными стенами. – Ничего и никого не трогайте.
У Кассандры по спине поползли мурашки.
– Феба, – прошептала молодая женщина.
Кассандре отчаянно захотелось убедиться, что ее подопечная жива и здорова. Клетка вокруг сердца задрожала, а внутри вспыхнул огонь.
– Оставайтесь на корабле, – крикнула она Варнаве.
Тот стоял возле перил. Рядом сидел Икар.
Геродот не внял ее совету и тоже сошел на берег.
– Долгое плавание меня утомило. Я отправлюсь с тобой. И потом… надо понять, что за беда тут стряслась.
– Мы переговорим с Периклом и Аспасией и сразу же отчалим, – согласилась Кассандра.
Они вышли на знакомую дорогу между стен. Туман опять стал густеть. Кассандре казалось, что впереди она видит слабые очертания уродливых лачуг, вытянувшихся вдоль дороги. Наверное, их стало еще больше. Странные звуки доносились оттуда: монотонное жужжание мух и заунывное пение. Временами слышался плач.
– Кто-то в окружении Перикла должен знать, в какой части архипелага мне нужно искать Миррин. Киклады многочисленны. Если я начну обыскивать остров за островом, на это уйдут долгие годы. Я не могу просить Варнаву и его команду о та…
Кассандра умолкла и застыла на месте. Геродот – тоже. Туман, клубясь, расходился. То, что молодая женщина приняла за лачуги, оказалось горами трупов, и эти горы, насколько позволял видеть туман, тянулись далеко. Сотни… нет, тысячи трупов. Попадались тела воинов, но основную часть составляли тела женщин, детей, стариков. Тут же лежали трупы собак и лошадиные туши. Посеревшие лица глядели невидящими глазами. У кого-то и глаз не было; их успели выклевать вороны. Открытые рты с высунутыми языками, иссохшие руки, болтающиеся, как плети. Спутанные волосы. Из кого-то еще вытекал гной и экскременты, сочилась кровь. Чем дальше, тем выше становились горы трупов, почти достигая высоты длинных стен. Жужжание мух делалось оглушающим. Хищные птицы пировали, склевывая и обрывая куски гниющей плоти с верхнего ряда трупов.
– Неужто спартанцам удалось проникнуть внутрь стен? – в отчаянии вопрошал Геродот.
– Нет, – ответила Кассандра, заметив язвы на лицах и телах мертвецов. – Все гораздо хуже. Их убила болезнь. Гиппократ ее предвидел.
Это заставило Геродота и Кассандру озираться чуть ли не на каждом шагу, чтобы не задеть за чью-то гниющую руку или ногу.
– Да, болезнь. Видимо, ты права, – горестно вздохнув, согласился Геродот. – Стены Перикла крепки. Спартанцам было никак не проникнуть внутрь. Но у них вдруг появился неожиданный союзник – чума. Неудивительно, если столько людей месяцами теснятся в узком пространстве. Спартанцы ушли, а настоящий враг нынче бесчинствует на улицах.
Агора встретила их такими же грудами трупов, сваленных в каждом углу. Мужчины и женщины с тряпками на лицах несли туда тела новых покойников. Тошнотворное зловоние заставило Кассандру прикрыть плащом нос и рот. Геродот сделал то же самое.
Согбенная женщина закинула на груду тело девочки-подростка и заковыляла прочь. Ее плечи сотрясались от рыданий.
«Феба!» – мысленно вскрикнула Кассандра, ошибочно приняв лицо умершей за лицо своей подопечной.
– Сколько? – спросил Геродот, догнав женщину.
– Почитай, здесь лежит каждый третий или четвертый горожанин, – ответила она. – Я – последняя в нашей семье… Чувствую, болезнь скоро одолеет и меня. Я просила соседа: когда умру, чтобы отнес мое тело сюда. Но он сам ослабел, и рассудок у него помутился. Болезнь выкосила нашу армию. Нынче союзники и даже наемники не откликаются на наш зов. Эта чума не щадит никого.
Мимо почти бегом проследовал отряд городских гоплитов, направляясь куда-то через рыночную площадь.
– Беспорядки? – спросила у женщины Кассандра.
– Сплошь и рядом. Клеон намерен воспользоваться чумой и утвердить свою власть над Афинами. Горожане умирают, а он собирает ополчение и покупает верность городских солдат.
Слова афинянки заставили Кассандру и Геродота поднять глаза к холму Пникс, едва проступавшему сквозь пелену тумана. К величественному Парфенону и возвышающейся статуе Афины добавились зубчатые стены недостроенного храма. Но и там громоздились штабеля трупов, над которыми висели полчища мух и кружили грифы. Простившись с осиротевшей горожанкой, Кассандра и Геродот направились к каменной лестнице, что вела к Акрополю и вилле Перикла.
– Никакой охраны. Не странно ли? – удивилась Кассандра.
– Вооруженных людей я видел лишь в гавани да горстку здесь, на городских стенах, – сказал Геродот, соглашаясь с молодой женщиной.
«И никаких следов Фебы», – еще больше встревожилась Кассандра.
Они выбрались из тумана, оказавшись внутри виллы. Не верилось, что когда-то Перикл устраивал здесь шумный симпосий. Вилла выглядела давно заброшенной. Воздух приторно пах сладким воском, который плавился в курильницах, скрывая зловоние смерти. Эхо разносило шаги незваных гостей. Миновав андрон, они поднялись на второй этаж. Здесь еще чувствовалось биение жизни, но слабое и угасающее. Из спальни доносились негромкие голоса.
– Я уповал на стены как на наше… спасение, – шептал слабый голос.
Кассандра в недоумении посмотрела на говорящего. Он лежал в постели – не человек, а мешок с костями. С балкона, сквозь открытые ставни, струился туман. Неяркий свет позволял разглядеть клочки жидких волос на голове больного и спутанную бороду. Кассандру удивило, что незнакомец лежит в спальне Перикла, а рядом с ним сидит Сократ. С другой стороны сидела Аспасия и нежно гладила больного по голове.
Догадка сразила молодую наемницу, словно удар боевого топора.
– Перикл? – удивленно произнесла Кассандра.
Аспасия вздрогнула. Сократ вскрикнул от неожиданности. Глаза Перикла (на исхудавшем лице они казались выпученными) повернулись в сторону вошедших.
– А-а, это ты, госпожа мисфиос. И с тобой… Геродот, – хрипло произнес Перикл. – Мне грустно, что вам приходится видеть меня в таком состоянии. Досадно, что… эта болезнь одолела и меня. Народ… избрал меня своим предводителем. Принципы моего правления были просты: без обиняков говорить о том, что необходимо сделать для всеобщего блага, любить родину и оставаться неподкупным. Я следовал этим принципам, но сторонники мира со Спартой питали ко мне все большее отвращение. И приверженцы Клеона, выступающие за решительные военные действия, тоже меня ненавидят. И вот я лежу… сломленный болезнью и ни на что не годный.
Перикл зашелся душераздирающем кашлем. Аспасия прикрыла ему губы полотенцем, которое вмиг стало красным от крови.
– Правда нынче лежит на наших улицах. Целые мрачные штабеля правды. Афина отвернулась от своего города и от меня. Я проиграл.
– Друг мой, ты ошибаешься, – спокойно возразил Сократ. – Если некто делает все для спасения дорогих ему людей и при этом заболевает, то что это: поражение или свидетельство силы его любви?
– Когда эта проклятая чума заберет меня, я буду скучать по нашим беседам, – сказал Перикл, дотрагиваясь до руки Сократа.
Аспасия встала, намереваясь покинуть спальню. Она мельком взглянула на Кассандру, и молодая женщина, вняв сигналу, тоже вышла. В коридоре они были одни.
– Развей мои тревоги! Скажи, что Феба не поражена болезнью, – выпалила Кассандра.
– Феба здорова, – успокоила ее Аспасия, положив руку на плечо молодой наемницы. – Играет в нашем саду.
Облегчение, охватившее Кассандру, было подобно прохладному ветерку в жаркий день.
– Рада слышать, – сказала молодая женщина, вновь становясь похожей на себя: спокойной и отстраненной, какой и надлежит быть наемнице.
– Ты разыскала Гиппократа? – спросила Аспасия. Кассандра кивнула.
– Он говорил о лекарстве от этой болезни?
Молчание Кассандры было Аспасии ответом. Наемница ожидала увидеть слезы в глазах супруги Перикла, но та лишь бесстрастно смотрела на собеседницу. Кассандра подивилась тому, как некоторым удается держать свое горе в клетке.
– Тебе удалось разыскать свою мать?
Вопрос удивил Кассандру. Она не знала, уместно ли при нынешних обстоятельствах говорить о ее заботах. Но потом решила, что разговор позволит им ненадолго отвлечься от мрачной действительности.
– Нет. Мое путешествие в Арголиду обернулось поединком с одной мерзкой культисткой. Оттуда я отправилась в Коринф и получила кое-какие сведения. Мне рассказали, что мать отплыла из Коринфа на корабле «Песня сирены», раскрашенном в цвета пламени. Она отправилась на Киклады.
– На Киклады? – удивленно сощурилась Аспа-сия. – Корабль может годами плавать вокруг этого архипелага и постоянно находить все новые острова.
– Потому я и вернулась сюда, как ты предлагала в прошлом году. Я думала, что ты дашь мне более точные подсказки.
– Увы, – покачала головой Аспасия. – Но на склонах Пникса живет женщина. В свое время она плавала в те края. Ее зовут Ксения. Возможно, ей знакомо название корабля. Я поговорю с ней.
Кассандра кивнула в знак благодарности. Аспа-сия не уступала мужу в уме и мудрости. Возможно, даже превосходила.
Послышались негромкие шаги. Раб, несший лохань с горячей водой и стопку полотенец, слегка поклонился Аспасии и пошел в спальню. Геродот с Сократом поспешили оттуда удалиться.
– Перикла будут мыть? – догадалась Кассандра.
– Да. Я буду мыть его сама. Хотя бы в этом я могу ему помочь. А тебе обязательно нужно отдохнуть. Бо́льшая часть прислуги умерла. Вилла пребывает в запустении. Думаю, однако, это не помешает тебе чувствовать себя здесь как дома. В кладовой при кухне ты найдешь хлеб и вино. Я распоряжусь, чтобы к вечеру приготовили обед. Ты ведь пообедаешь с нами?