ешей в образованном ими круге.
Дверь сумрачного помещения стремительно распахнулась, и в помещение вошел еще один культист. Его резкие шаги и вздымающие плечи говорили, что он принес весть о новых бедах.
– Она сбежала! Это поганая шлюха снова сбежала. Причем вместе с матерью.
– Силанос их не остановил?
– Тело Силаноса лежит на морском дне!
Собравшиеся возмущенно переговаривались, пока один не спросил:
– И куда она держит путь теперь?
– Прямиком в яму со змеями, – ответил вестник. – В Спарту.
Недовольство сменилось радостными возгласами:
– Тогда нужно известить Красноглазого Льва…
«Адрастея» неслась по волнам, оставляя за собой пенный след. Холодный осенний ветер подхватывал клочья пены. Обвязавшись веревкой, Реза раскачивался возле носа галеры, убирая обломки корабля Силаноса, застрявшие в обшивке, и сбивая долотом окаменевшие останки вражеских тел, оказавшихся на пути тарана.
Кассандра с матерью стояли на корме, в тени «скорпионьего хвоста».
– Силанос погиб, а после него паросская блокада рассыплется сама собой, – говорила Кассандра, пытаясь развеять тревогу Миррин. – Аспасия – сильная и мудрая женщина. Она будет искренне заботиться о своих наксосских подопечных.
Миррин рассеянно кивала. Чувствовалось, ей не хотелось слышать о случившемся. Аспасия – беженка из Афин, захваченных Клеоном, – заняла ее место, став архонтом Наксоса.
– Знаешь, Кассандра, я всегда буду тревожиться о судьбе Наксоса, но сейчас меня больше волнует то, что ждет нас впереди.
Миррин смотрела на темную полосу суши, становящуюся все шире. Это был первый из трех каменных пальцев, протянутых в море с лаконийского побережья.
– Карты утверждают, что перед нами Лакония. Но мое сердце видит страну призраков.
По телу Кассандры пробежала дрожь. Она вспомнила, что еще ни разу не заводила с матерью разговор о признании Николаоса.
– Прежде чем мы сойдем на берег, я хочу спросить у тебя кое-что.
Миррин замерла.
– Кто я? Человек, которого я считала своим отцом, был всего лишь моим воспитателем.
У Миррин задрожала нижняя губа. Попытки заговорить кончились рыданиями. Кассандра крепко обняла мать и поцеловала в макушку:
– Тебе незачем отвечать мне сейчас. Расскажешь, когда будет подходящее время.
Миррин кивнула. Обе молча стояли обнявшись, пока не услышали шаги.
– За берегом ведется тщательное наблюдение, – сказал Варнава. Он кружил по галере, выбирая наиболее удобное место для собственных наблюдений. – Видите башенки и сигнальные огни на холмах? В тех местах подходить к берегу опасно. Если нас не забросают зажигательными стрелами, воины в красных плащах подстерегут нас, едва мы ступим на сушу. Кассандра помнит, как они обошлись с афинянами во время сражения на Мегариде.
– Ты пытаешься нам сказать, что выбраться на берег невозможно? – спросила Кассандра.
– Для «Адрастеи» нет ничего невозможного, – подмигнул ей Варнава.
В тот же день они обогнули второй каменный палец. Сильный ветер сменился штормовым. Его порывы ударяли, как плетью. В ушах свистело. Море превратилось в бурлящий котел. Геродот весь день не отходил от перил. Его рвало. После каждого приступа тошноты он взывал к богам о милосердии.
Галера подошла к полосе черных отвесных скал. Волны не давали им просохнуть, отчего те блестели даже в сумраке. Над головой нависали распухшие свинцово-синие тучи. Приливные волны с оглушающим грохотом бились о скалы, высоко вздымая фонтаны пенных брызг. Спартанских сторожевых башен в здешних местах не было. Ничего удивительного, если и самого берега не существовало. Однако Варнава распорядился поворачивать именно к скалам.
– Ты никак избрал местом высадки самую мрачную часть самого мрачного царства? – перекрывая ветер, крикнула Кассандра.
Варнава, управлявшийся с парусом, гребцы и стоящий на руле Реза засмеялись.
– Подожди. Скоро сама увидишь.
«Адрастея» неслась прямо на черную стену. Геродот тоненько взвыл от ужаса. Кассандра и Миррин поспешили к корме, страшась, что их вот-вот разобьет о скалы. Страшные мгновения продолжались… пока в стене не появился проем.
Рев бури неожиданно стих. Беснующиеся галерные канаты обвисли. Судно несло по течению. Теперь и Кассандра увидела этот почти незаметный проход в черной толще скал, ширины которого едва хватало, чтобы протиснулась одна галера. Проход оканчивался небольшой овальной бухтой, окруженной все теми же черными громадами. Длина бухты равнялась примерно длине полета стрелы.
– Об этом месте знают немногие, – сказал Варнава.
Взгляд его сделался отрешенным, а голос понизился до шепота. Капитан взглянул на свинцовое небо, раскинул руки и с восхищением произнес:
– Я называю эту бухту «Глазом богов».
Кассандра, Миррин и Геродот молча оглядывались по сторонам.
Мимо вразвалку прошел Реза, сматывая провисший канат.
– А я называю ее «Задницей Кроноса».
Уязвленный Варнава велел матросам готовиться к причаливанию. Галера подошла к длинной скальной полосе (черной, как и все окружающие скалы), служившей естественным причалом. Выступ над головами служил защитой от ветра и бури, которые продолжали бесноваться высоко в небе и у расщелины. Стемнело. Матросы развели костер.
Кассандра жевала хлеб, то и дело макая ломоть в горшочек с наксосским медом. Варнава и Геродот о чем-то спорили. Молодая женщина невольно прислушалась к их спору.
– Это подделка! – насмешливо заявил Геродот.
– Нет! – возразил обиженный Варнава. – Смотри!
Он снял с шеи медальон и поднес к самому носу историка.
– Подлинный образец мудрости Пифагора!
Теперь Кассандра обратилась в слух, вспоминая их с Геродотом разговор возле статуи льва в Фермопилах. Историк тогда говорил, что со смертью Пифагора Эллада лишилась не только легендарной личности, но и потеряла величайшие знания.
– Ты обзавелся этой вещицей на Наксосе? – спросил Геродот.
– Где же еще?
– И сколько торговец взял с тебя за нее? Интересно знать, почем нынче людская наивность?
Варнава отодвинулся от него и негромко выругался.
– Я не покупал медальон, – сказал капитан. – Мне его подарила Фотина.
– Ах да, твоя наксосская пассия, – усмехнулся Геродот.
– Да. Подарила в знак нашей любви. Прежде медальон принадлежал ее мужу Мелитону, который однажды уплыл, да так и не вернулся.
Кассандра навострила уши. Прозвучавшее имя еще ярче воссоздало в памяти тот разговор в Фермопилах. «Как-то летом встретился мне странник. Невысокого роста, довольно упитанный. Звали его Мелитон. Он плавал по Эгейскому морю в суденышке, которое правильнее было бы назвать корытом… В молодости Мелитон потерпел кораблекрушение, и его выбросило на берег Тиры».
Геродот перестал усмехаться. Хмуря брови, он взял у Варнавы медальон и стал внимательно разглядывать. Кассандра сумела увидеть «мудрость Пифагора» лишь мельком. Медальон представлял собой осколок черной скалы. На ее поверхности был вырезан странный символ. Почувствовав на себе взгляд Кассандры, Геродот прекратил разглядывание и поднял голову. Их глаза встретились. Во взгляде историка мелькали тысячи вопросов. Столько же их бурлило и в мыслях Кассандры.
– Долго ли продлится наша стоянка? – спросил кто-то из матросов, вклиниваясь в ее раздумья.
Кассандра повернулась к нему и напрягла память, стараясь вспомнить путь от берега до ее прежнего дома. Однажды в детстве она отправилась из Спарты на побережье. Николаос тогда учил ее плавать в бурном море. Путешествие показалось ей необычайно длинным, хотя на самом деле заняло всего день или чуть больше.
– Завтра мы отправимся в путь. Я и мама.
Геродот, Варнава и матросы с беспокойством посмотрели на нее.
– Возьми хотя бы нескольких человек для сопровождения, – попытался уговорить ее Варнава.
– Нет. Только мы вдвоем и больше никто. Путешествие может занять некоторое время.
Капитан и матросы привыкли к подобной манере ее разговора и знали: настаивать бесполезно.
– Тогда на время вашего отсутствия надо спрятать галеру, – заключил Варнава, глядя в темное небо. – Какой бы потаенной ни казалась эта бухта, спартанские дозорные иногда наведываются и сюда. Если они сунутся в бухту и увидят корабль, нас попросту убьют.
– И как это ты спрячешь целую галеру? – недоверчиво спросил Геродот.
Варнава выразительно посмотрел на Резу. Рулевой и двое матросов встали и принялись за дело. Они опустили мачту и закрепили все болтающиеся снасти. Потом матрос приставил к борту железную сваю. Реза взмахнул тяжелым молотком, ударив по концу сваи. Треск ломающейся древесины эхом отразился от скал. Когда он стих, послышалось громкое бульканье.
– Боги! – возопил Геродот.
Из раскрытого рта историка выпал недожеванный хлеб. «Адрастея» скрылась под водой. Виднелись лишь палубные перила. Затем Реза и его помощники поочередно принялись нырять в воду с веревками. Постепенно галера целиком погрузилась на дно.
– Ребята привязывают камни к остову, чтобы галера случайно не всплыла, – пояснил Варнава. – Деревянные части морская вода не повредит. Сверху никто наше судно не увидит. А пока мы не попадаемся спартанцам на глаза, никто не узнает, что мы здесь. Когда понадобится поднять судно, мы перережем веревки и заделаем пробоину.
Геродот успел достать восковую дощечку. Стилус летал по поверхности. Историк торопился запечатлеть удивительный и даже ошеломляющий способ укрытия судна. Реза с помощниками вернулись к огню, где насухо вытерлись после купания в холодной воде. Вскоре они откупорили кувшин вина и принялись рассказывать скабрезные истории о своих былых похождениях. Матросам стало жарко, о чем свидетельствовали раскрасневшиеся щеки.
Кассандра сидела в обнимку с Миррин, потягивала вино и смотрела на своих развеселившихся помощников. Сверху ударил ветер, обдав щеку молодой женщины холодом. Кассандра подняла голову к темному кругу вечернего неба с несущимися облаками и погрузилась в раздумья о грядущих днях.