– Ты хранишь верность путям прошлого – путям фараонов? – спросила Айя.
Мою спутницу снедало любопытство. Попав сюда, Айе хотелось побольше узнать обо всем.
– Я храню верность путям богов. Путям, приносившим благо людям, – просто ответила Нитокрис. – Я верна Амону, который правит, прислушиваясь к бедным, а не угнетая их. Амон не настаивает на поклонении ему, предпочитая самому служить людям.
– Но Египет сейчас идет по новому пути, – сказала Айя.
Чувствовалось, ее заинтересовал разговор со жрицей, хотя логика философов для Айи была предпочтительнее политических устремлений жречества.
– Из Александрии доходят вести, что Птолемей Авлет продает Египет римлянам, чтобы самому остаться у власти.
Нитокрис засмеялась негромким, уверенным смехом.
– Разве Египет не завоевывали прежде? Персы, нубийцы, греки. Однако наша страна меняет природу завоевателей. Наш народ выдержит и это. Мы изменим римлян, как изменили Александра. И сохранение Египтом силы зависит от нас.
– От нас? – переспросил я.
– Да, сын защитника.
Взгляд Нитокрис вновь посуровел, а ее рука на мгновение коснулась моего плеча.
– Быть может, вскоре ты поймешь, что под твоей защитой находятся не только сиванские храмы.
Жрица встала со скамьи. Наша встреча окончилась. Уходя, я уже думал о времени, когда вернусь сюда вновь и получу ответы на вопросы, еще не появившиеся в моей голове. Айя задумчиво шла рядом. Каждый из нас был погружен в свои мысли.
Меж тем Тута продолжал поиски Хенсы. Проходили недели. За это время мы с Айей успели лучше узнать Фивы. Иногда мы присоединялись к Туте, бродя по улицам и переулкам и расспрашивая о Хенсе. Но чаще мы уходили куда-нибудь на окраину и там упражнялись на деревянных мечах. Мы выстрогали их сами, чтобы хоть так поддерживать навыки ведения боя.
По вечерам мы собирались возле очага в доме Туты. Если вечер был теплым, выходили наружу. Мы пили молоко, пиво или вино. Кия привязалась к Айе. Ими только радовалась, глядя, как дочь сидит рядом с гостьей, подтянув коленки и положив голову на тунику Айи.
Тута вновь обрел семью, и, хотя мы были чужими в его доме, к нам относились как к знатным гостям. Айя не меньше моего наслаждалась этим временем.
Я был счастлив. Конечно же, мне хотелось найти Хенсу и отца, хотелось снова поговорить с верховной жрицей. И вместе с тем мне нравилась простота этой новой жизни и ее повседневные радости. Мы уже привыкли каждый вечер слышать от вернувшегося Туты, что и сегодня он не нашел Хенсу.
– Но ты не беспокойся, господин. Я обязательно ее найду, – говорил он. – Если сейчас она в Фивах или когда-то приезжала сюда, я найду ее следы.
Интересно, много ли рассказал Тута матери и сестре об обстоятельствах нашей с ним встречи? Этот вопрос постоянно всплывал у меня в мозгу. И однажды я получил ответ. Как-то вечером мы сидели во дворе, попивая вино из глиняных чашек и слушая звуки, доносящиеся с окрестных улиц. В разговоре, который мы вели, возникла пауза. Это тоже было привычно. Я ждал, пока кто-то заговорит, и вдруг увидел, что Ими странно поглядывает на Айю. Такой же взгляд был у матери Туты, когда мы впервые появились в ее доме.
Кия сидела рядом с Айей в своей обычной позе: опустив голову на грудь старшей подруги и посасывая большой палец. Однако и она почувствовала этот странный взгляд матери и мгновенно выпрямилась, недоумевая, что же случилось.
– Так, значит, ты ударила моего мужа кирпичом по голове? – спросила Ими.
От этого пристального взгляда Айе стало не по себе.
– Да, ударила. Это было… Это было не просто так. Иначе он бы…
– Мама, я же тебе рассказывал, – вмешался Тута и тут же замолчал, увидев материнский палец, поднесенный к губам.
– Я помню твой рассказ, малыш Тута. Я просто хотела услышать это от самой Айи, только и всего. Ее слова.
Айя оторопело взглянула на меня, не зная, как себя вести.
– Ты ведь могла его убить, – продолжала мать Туты.
Айя громко сглотнула. Она не понимала, куда клонит Ими и что хочет услышать. Насколько я знал, моя подруга не жалела о содеянном. И в то же время ей не хотелось огорчать хозяйку.
– Я всего лишь пыталась спасти Байека, – наконец произнесла Айя. – А Байек пытался спасти Туту.
И вдруг Ими громко расхохоталась. Она раскачивалась из стороны в сторону, ударяя себя по коленям.
– Ты неправильно меня поняла. Панеба следовало бы убить!
– Думаю, наутро у него очень сильно болела голова, – улыбнулась Айя, почувствовав облегчение и даже некоторую гордость.
– Ну, к больной голове ему не привыкать. Быть может, ты так встряхнула ему мозги, что его поведение изменилось в лучшую сторону. Правда, я в этом сомневаюсь.
– Мама, его поведение никогда не изменится, – сказал Тута, печально качая головой.
– Да где уж ему. Таких драчунов, как он, ничто не изменит.
– Он не просто драчун, мама, – возразил Тута. – С тех пор как ты уехала, он стал еще хуже.
– Главное, его здесь нет, – заключила Ими, ласково глядя на сына. – И теперь он ничего не может нам сделать.
Мы продолжали упражняться, а Тута – искать, пока однажды он не вбежал в дом, крикнув с порога:
– Я нашел то, что искал!
На этот раз он точно говорил о Хенсе.
26
Итак, Хенсу мы нашли. Еще немного, и я снова увижу подругу детства. Какие чувства вызывала у меня предстоящая встреча? Я и сам толком не знал. Когда-то Хенса и ее соплеменники жили в шатрах с деревянными опорами, на которые натягивалась яркая разноцветная ткань. Такие жилища порой стояли на одном месте годами, однако в любой момент их могли разобрать и перевезти куда-то еще. В этом и заключалась особенность кочевого образа жизни. Я помнил, как огорчился, придя на знакомое место и не увидев шатров. Мне было жаль терять подругу, но нельзя сказать, что случившееся так уж сильно меня удивило. Нубийцы были странствующим народом, не привязанным к какой-то одной местности.
Разумеется, я скучал по Хенсе. От нее я узнал буквально все о выживании в пустыне. Наши отношения были… не скажу, чтобы странными, но встречающимися нечасто. Какая еще девчонка из кочевого племени взялась бы обучать мальчишку, привыкшего к оседлой жизни в оазисе, навыкам, без которых в пустыне и шагу не ступишь? И мы с Хенсой по-настоящему сдружились. Вспоминая прошлое, я был вынужден признать: маленькая кочевница во многом вылепила из меня воина и сделала это гораздо раньше, чем отец, когда он наконец-то взялся за мое обучение.
– Я уже и сам начал думать, что эти нубийцы – не более чем выдумки, – увлеченно болтал Тута, ведя нас в сторону реки. – Кого ни спросишь – да, слышали про каких-то нубийцев в Фивах, однако сами не видели. Я только потом сообразил: их нужно искать не в самом городе, а рядом с ним. Это меня и надоумило проверить одно местечко. Нубийцы там жили. Я почти уверен. Живут ли сейчас? Другой вопрос. Этого никто не знает.
– Ты хорошо потрудился, Тута, – с восхищением сказала Айя.
– Приятно, когда тебя хвалят, – расплылся в улыбке мальчишка.
Он знал, что Айя скупа на похвалы. Но эту похвалу, как и улыбку Айи, он честно заработал.
Идя с Тутой, мы все время ждали, что вот-вот увидим шатры нубийцев. Но он вывел нас за пределы Фив и свернул к реке. Миновав камыши, которыми порос берег, мы оказались на причале лодочника. Судя по тому, как они с Тутой поздоровались, мальчишка хорошо его знал.
Отталкиваясь шестом, лодочник перевез нас на другой берег, к некрополю. Отсюда души умерших начинали свое странствие в Дуат – загробный мир.
Тута перестал болтать и даже скривился. Некрополь был для него малознакомым местом. Мы двинулись вперед и через какое-то время остановились перед гробницей, уходящей под землю.
Закусив нижнюю губу, Тута молча указал нам на гробницу и отошел. Может, он думал, что мы с Айей сразу же прыгнем вниз? Вместо этого мы недоверчиво посмотрели на него.
– Они что, внизу? – спросил я.
Тута кивнул.
– Но такого… просто не может быть.
– Они там, – утверждал Тута.
– Откуда ты знаешь? – спросила Айя.
Я оглянулся вокруг. Эта гробница несколько отличалась от остальных гробниц некрополя и была больше похожа на естественную пещеру с квадратным входом. В нескольких шагах от него находилась расщелина, на которую кивком указал нам Тута. Мы подошли к ней поближе и увидели тонкую струйку дыма, тянущуюся оттуда.
– Я прислушивался, – прошептал Тута. – Они точно там. Несколько человек.
Я по-прежнему отказывался верить. Такое просто не укладывалось в моей голове.
– Как они могли устроить себе жилище в гробнице? – вырвалось у меня. – Это… это неправильно.
– Да, это ужасный грех, – печально вздохнув, согласился Тута.
– Не смешите меня, – заявила Айя. – Тута, ты знаешь, чья эта гробница?
– Понятия не имею, – ответил Тута. Но поскольку моя спутница продолжала пристально на него смотреть, продолжил: – Может быть, это…
– …ничейная гробница, не так ли? Они бы не посмели устроить себе жилье, если бы там был кто-то захоронен.
Я пригляделся к стенам, думая найти хоть какие-то знаки, указывающие на принадлежность гробницы. Их не было, но легче мне от этого не стало.
– И все равно, – бормотал я, – устраивать себе дом здесь…
Легкая улыбка Айи заставила меня умолкнуть.
– Ты хочешь сказать, жить в гробнице – это святотатство. А по-моему, вполне разумное решение. Некрополь – единственное место, где никому не придет в голову тебя искать. Разве что Туте.
Слова Айи подвели черту в наших спорах. Во всех своих чувствах на этот счет мне придется разбираться в одиночку.
Тута, радуясь любому поводу заслужить похвалу Айи, улыбался во весь рот. Его щеки возбужденно пылали. Мы вернулись ко входу в гробницу.
– И что нам теперь делать? – спросил я.
А вдруг находящиеся внизу – совсем не нубийцы? Но даже если это они, какова вероятность, что и мой отец тоже там?
– Я не знаю, – честно ответил Тута.