– Что, по-твоему, я должна тебе рассказать? – пожала плечами Рабия.
Айя встала, испытывая отчаяние:
– Рабия, ты же знала о них? Ты знала, чтó случится в ближайшем будущем?
Ожидая ответ, Айя думала, насколько разозлит ее признание Рабии, если та скажет: «Да, я решила с вашей помощью осуществить кое-какие замыслы».
Рабия внимательно смотрела на нее, потом вдруг засмеялась:
– Ты, Айя, кое в чем похожа на Ахмоз. Она вечно упрекает меня, считая, будто я знаю больше, чем говорю. Можно подумать, я прячу сведения у себя в рукаве!
Она даже махнула рукой. Айя чувствовала, что в этом готова принять сторону Ахмоз. Не только мать Байека – многие сиванцы считали, что Рабия знает больше других.
– Думаешь, я способна заглядывать в будущее? – усмехнулась Рабия. – Хотела бы я это уметь. Но увы, таких дарований у меня нет. Просто я стараюсь хранить пути меджаев и знаю: это в числе прочего касается охраны здешних храмов.
– Сиванские храмы охраняются.
– Но не меджаями. Селению требуется защитник. Нам нужны Сабу и Байек.
– Их здесь не было несколько лет, и вы как-то обходились.
Айя сознавала, что ведет себя излишне резко, однако Рабия привыкла к такому обращению. Целительница напомнила молодой женщине и про Ахмоз, столько лет живущую в одиночестве, и про многолетние странствия самой Айи, в которых она успела вырасти и измениться.
И тогда Айя начала рассказывать про свои приключения. Рабия кивала, потом вдруг сказала:
– Но один из них вернется.
– Откуда в тебе такая уверенность?
– Я не о Сабу. О Байеке. Он вернется. Потому что здесь ты.
– Значит, я – приманка? Ты это хотела сказать?
– Ну вот опять! – сокрушенно всплеснула руками Рабия. – Девочка, мне с тобой никак не совладать. Ты пришла сюда по собственному желанию. Мне приятно сознавать, что я кажусь тебе богиней, помыкающей всеми вами, однако ты же знаешь: у меня такой власти нет.
– Но выглядит все именно так, – пробормотала Айя.
Она вдруг почувствовала усталость. Годы, проведенные «в бегах», не прошли бесследно. Подозрительность, столь привычная и оправданная в пустыне, здесь – в маленькой, безопасной Сиве – оказалась совершенно неуместной.
Айю начали захлестывать противоречивые и не слишком понятные ощущения. Опять эта противная тошнота, к которой примешивались отвращение, раздражение, подавленность и беспокойство. Забыв про всякую вежливость, она буквально выскочила из дома Рабии и чуть не упала. Встревоженная целительница запоздало пыталась узнать у Айи, не надо ли помочь. Но молодая женщина отмахнулась, заявив, что просто устала.
Она шла домой, и с каждым шагом Айе становилось все хуже. Ей вспомнилось сражение с конокрадами у водопоя; тот момент, когда она поняла, что ради собственной защиты готова убивать. Это было незадолго до появления всадника, пригвоздившего главаря к дереву… Молодую женщину зашатало, и пришлось схватиться за низкую стену. Мысли Айи неслись бешеным потоком. Она попробовала разобраться, что к чему. Откуда у нее ощущение, что даже здесь, в Сиве, она совершенно не может управлять ходом событий? Не это ли ощущение сводит ей живот и вызывает головокружение, угрожающее падением? Когда оно впервые появилось? Еще в пустыне, когда они кочевали втроем. Айя ненавидела его тогда, да и сейчас эта тошнота не вызывала у нее ничего, кроме ненависти… Кто-то окликнул ее по имени. Айя обернулась и затуманенным зрением увидела чью-то фигуру. На мгновение мелькнула мысль: вдруг это убийца? Нет, это был Сеннефер – еще один друг их детства. У нее не было сил остановиться и заговорить с ним. Айя слабо улыбнулась и покачала головой, показывая, что спешит. Ей действительно хотелось поскорее очутиться дома.
Наконец она пришла домой и чуть не растянулась на пороге. Лечь, поскорее лечь. Внутри дома было темно. Руки и ноги Айи стали совсем невесомыми. Они дрожали после шквала чувств, захлестнувших ее на улице. Айя не сразу поняла, что она не одна. Здесь был еще кто-то.
– Байек?
Нет, это был не Байек. Айя узнала нежданного гостя: Бион, встретившийся ей у водопоя.
«Что ему здесь надо?» – вяло подумала Айя. У нее снова схватило живот, в воздухе появился странный запах, а зрение еще сильнее затуманилось. Окружающий мир медленно разъезжался в разные стороны. Бион медленно шел к ней, держа в руке что-то красное. «Мой шарф, – подумала Айя. – Я ведь потом жалела, что отдала ему шарф». У молодой женщины начали подкашиваться ноги. Пол стремительно приближался. Айя успела почувствовать сильные руки, подхватившие ее. Потом все ощущения исчезли.
62
Сражение кончилось. Байека унесла река. Побежденный Сабу лежал на земле. Уставший Бион склонился над ним. Боль от полученных ран давала себя знать. Плечи Биона тяжело вздымались, голова клонилась на грудь. Он вслушивался…
И ничего не слышал.
Тишина. Молчали даже птицы, кружащие над полем сражения. Умолк шум крови в ушах. А возле ног лежало тело Сабу. Значит, его миссия совсем близка к завершению.
Вскоре убийства прекратятся и он обретет покой.
Однако Сабу был еще жив. Он натужно дышал. Из груди торчал меч Биона. Убийца не хотел рисковать. Он пригвоздил меджая к земле, словно бабочку. На губах Сабу пузырилась кровавая пена. Глаза умирающего меджая блуждали. Сабу пытался сосредоточиться на Бионе. Прежде чем умереть, он хотел еще раз увидеть лицо своего убийцы.
Бион, морщась от боли в боку, чуть подвинулся, чтобы тоже получше разглядеть своего противника.
– Как твое имя? – слабым голосом спросил Сабу.
Бион кивнул, показывая, что уважает поверженного врага и готов ответить на его вопросы:
– Меня зовут Бион. Я послан Александрийским орденом. Мне было приказано убить тебя и твоих близких. Послал меня некто Райя, занимающий не последнее место в ордене. Он тебе известен?
Сабу покачал головой, и это причинило ему дополнительную боль. Он зажмурился, затем снова открыл глаза и посмотрел на Биона. Тот не увидел в глазах меджая ни гнева, ни ненависти. Только глубокую печаль, сравнимую с его собственной. «Должно быть, – думал Бион, – и тело Сабу исполосовано шрамами; наверное, и он устал убивать. Быть может, в глубине души Сабу даже радовался своему уходу из этой жизни».
– Где он? – спросил Сабу.
– Твой парень? Не знаю.
– Мертв?
– И этого тоже я не знаю, – развел руками убийца.
– Он – сильный парень, – с грустью улыбнулся Сабу.
– Ты хорошо его обучил, меджай, – сказал Бион и нагнулся, чтобы отвести прядку волос, мешавшую Сабу смотреть. – Я наблюдал за вами и видел, что ты передал ему медальон. Знаю: ты почувствовал, что его обучение завершено. Ты вручил ему символическое одеяние меджая.
– И тем самым обрек на смерть, – прошептал Сабу.
– Не ты, – покачал головой Бион. – Приговор уже был вынесен. Александрийский орден постановил уничтожить всех оставшихся меджаев и прервать их родословную. Когда я завершу начатое, останутся лишь ваши приверженцы и самозванцы, именующие себя меджаями. Ордену больше нечего опасаться. Никто уже не покусится на его власть.
– Смотрю, тебя это устраивает.
Бион пожал плечами. Израненное тело отозвалось болью. Убийца поморщился.
– Меня это не устраивает. Я лишь выполняю приказы тех, кто их отдает. Я убиваю, только и всего. Я убил твоих друзей. Я убил твоего учителя Хемона и его слугу Сабестета.
Бион указал на меч, проткнувший Сабу.
– Я нанес тебе смертельный удар. Вскоре я убью твоего сына, и тогда мое задание будет выполнено. Мне это не приносит удовольствия. Просто у меня такое ремесло.
– Вначале тебе придется его найти, – сказал Сабу и с трудом улыбнулся. – А это дело не из легких.
Бион видел, как Байека унесла река. Но он знал больше, чем предполагал Сабу. Бион знал: если Байек выживет, то обязательно вернется в Сиву.
Однако зачем говорить такие вещи Сабу? Пусть умирающий покинет этот мир, лелея лживые надежды. Пусть вручит себя богам, веря в непобедимость сына. Бион не стал говорить меджаю, что обязательно должен забрать последний медальон и отдать Райе. Только тогда его миссия завершится, а с ней завершится и цепь убийств. Зачем усугублять последние минуты жизни меджая? Поэтому вслух Бион сказал:
– Меджай, ты был сильным и достойным противником, великим воином. Уверен, это ты знаешь и без меня. Пусть и твои боги узнают, каким воином ты был. Ты верно служил своему учению, своей семье и…
Бион хотел сказать: «своим односельчанам», но удержался.
– Твое поведение, меджай, заслуживает всяческих похвал. Ты прав: возможно, я так и не сумею найти твоего сына и мое задание останется невыполненным. Пусть тебя утешает сознание, что ты существенно усложнил мне дело, которое я считал практически решенным. Прощай.
Бион сел на корточки и молча смотрел, как жизнь уходит из Сабу. Своими ранами он займется потом. Пусть это будет последней данью уважения меджаю.
Сабу прожил еще несколько минут. Потом его ресницы дрогнули в последний раз. С губ сорвался легкий вздох, и голова опрокинулась набок.
Убедившись, что меджай мертв, Бион извлек свой меч. Тело Сабу он оставил хищникам. Потом смазал и перевязал себе раны, немного передохнул и вновь уселся в седло. Его путь лежал в Сиву.
63
Долго ли меня носило по нильским водам? Понятия не имею. В каком состоянии я находился, когда пожилая супружеская пара выловила меня из воды? И этого тоже не знаю. Я лишь чувствовал, что лежу на спальной подстилке, а пол подо мной как-то странно себя ведет, словно он… Да, он двигался.
Я впадал в забытье, затем пробуждался от жгучей боли в руке и животе. Обе раны напоминали о сражении. Мне вспоминался убийца и его меч, сверкающий на солнце. Я думал о глазах, густо зачерненных кайалом и совсем мертвых. Шрамы на лице наемника напоминали белых червей и слегка светились. Вспомнив про красный шарф, я попытался сесть, и сейчас же все тело пронзила волна острой боли.
Меня не покидали мысли об Айе. Они гнездились где-то в затылке, пока я сражался с головокружением, мешавшим связно думать и оценивать окружающий мир. И только потом… стыдно признаваться, но далеко не сразу я вспомнил об отце. В мозгу вспыхнула картина последних мгновений… Вода, красная от моей крови. Я из последних сил цепляюсь за скользкие камыши, чувствуя, что вот-вот разожму пальцы. А на берегу… занесенный, чтобы через мгновение вонзиться в тело моего отца, меч.