Среди этого ада Эцио вновь услышал голос Юпитера. Или похожий голос. Он сейчас не был уверен ни в чем.
Слушай… Отправляйся туда. Туда, где мы работали… но потерпели неудачу. Мои слова… вложи их из своей головы в руки. Так открывается путь. Но очень многое пока еще в движении, и я не знаю, чем все закончится в моем времени – и в твоем.
Улеглись песчаные бури. Расплавленная лава остывала. Время ускоряло свой бег. Появились первые зеленые ростки. Из подземных укрытий вышли люди Первой Цивилизации и принялись заново отстраивать разрушенную планету. Но их было не слишком много и не становилось больше.
Прошло много веков. От Первой Цивилизации осталось несколько сотен… потом несколько десятков… потом никого.
То, что они успели построить, поглощали наступающие леса. Их новые здания разрушались и исчезали, не выдерживая натиска времени. Леса покрывали громадные пространства – ровные или слегка холмистые. Были и равнины, на которых жили люди. Другие люди, не похожие на людей Первой Цивилизации. Когда-то Те, Кто Пришел Раньше, создали их для своих нужд и держали на положении рабов. Случившийся катаклизм принес уцелевшим людям свободу, сделав их наследниками своих хозяев. Некоторые становились любовниками и любовницами людей Первой Цивилизации. Так появилась небольшая ветвь людей, наделенных необычными способностями.
Но истинными наследниками были не полукровки, а обычные люди. Эцио вновь увидел далекий материк. Теперь там жили мужчины и женщины со смуглой кожей и длинными прямыми черными волосами. Это были гордые люди. Они охотились на диковинных бурых зверей, похожих на диких быков. Они ездили на низкорослых выносливых лошадках и стреляли из луков. Они жили племенами. Племена воевали между собой, но их сражения не были кровавыми.
Затем на материк пришли другие люди. Их кожа была бледной, а одежда почти целиком скрывала тело. Они приплыли из Европы на кораблях, через океан, который называли Mare Occidentalis. Бледнолицые начали теснить коренных жителей, сгоняя их с насиженных мест и создавая свои поселения. У пришельцев появлялись свои деревни, затем городки и, наконец, громадные города, которые могли соперничать с городами Первой Цивилизации, погибшими много тысячелетий назад.
Отнесись к увиденному внимательно и запомни. Ты не сможешь по собственному выбору выйти из борьбы за справедливость. Даже когда тебе будет казаться, что победить невозможно и все надежды напрасны, сама эта борьба не даст справедливости сгинуть. Благодаря этой борьбе мир продолжает жить. Нынешнее человечество живет, балансируя на краю утеса, и здесь ни ты, ни кто-либо другой ничего не сможете сделать. Твоя забота – способствовать тому, чтобы равновесие никогда не склонялось в опасную сторону. И есть одно качество, которое поможет человечеству не упасть с утеса. Вы наделены способностью любить.
Эцио схватился за край стола. Рядом все так же застыл сидящий Альтаир. На столе ничего не изменилось. Все предметы оставались на своих местах. Огарок свечи горел ровным пламенем.
Эцио не помнил, как он выбрался из ниши и оказался возле стола. Он снова подошел к хранилищу. Яблоко по-прежнему лежало на пьедестале, холодное и мертвое. В сумраке Эцио едва видел его очертания. На столе, вблизи подсвечника, стояла пыльная шкатулка.
Собравшись с силами, Эцио повернулся и пошел к выходу. Больше ему здесь было нечего делать. Он возвращался во внешний мир. К солнечному свету. К Софии.
У выхода из пустой библиотеки Эцио остановился и обернулся. Он в последний раз взглянул на Альтаира – вечного призрака, сидящего в призрачной библиотеке.
– Прощай, Наставник, – прошептал он.
78
Достигнув выхода, Эцио нашел рычаг и потянул. Зеленая дверь послушно ушла вниз. По другую сторону он увидел Софию. Она ждала его, коротая время за чтением.
София встала, подошла к нему и с улыбкой взяла за руку.
– Ты вернулся, – с нескрываемым облегчением сказала она.
– Я же обещал, что вернусь.
– Ты нашел то, что искал?
– Нашел… достаточно.
– Знаешь, я думала… – Она не договорила.
– Что ты думала?
– Я думала, что больше никогда тебя не увижу.
– Иногда наши худшие предчувствия бывают наименее вероятными.
София вскинула голову:
– Наверное, я сумасшедшая, но мне нравится даже твоя самоуверенность.
Она помолчала, потом спросила:
– Что будем делать теперь?
– Поедем домой, – улыбнулся Эцио.
Часть третья
Вечный Свет, который лишь собой
Излит и постижим и, постигая,
Постигнутый, лелеет образ свой!
Данте. Божественная комедия.
79
На обратном пути в Константинополь Эцио говорил очень мало. Помня неприкрытую угрозу Селима, София спросила, разумно ли ему возвращаться.
– У меня остались там незаконченные дела, – только и ответил ассасин.
София удивлялась его состоянию почти болезненной отрешенности. Но когда на горизонте вновь появились золотые купола и белые минареты, Эцио воспрянул духом, а в темно-серых глазах вспыхнул знакомый блеск.
Они вернулись в лавку Софии. Заведение изменилось до неузнаваемости. Азиза навела удивительный порядок. Теперь книги аккуратно стояли на полках. Возвращая ключи, Азиза почти что извинялась за новшества, однако Софию поразило другое: в лавке было полно покупателей.
– Наставник, Доган хотел тебя видеть, – сказала Азиза, поздоровавшись с Эцио. – Можешь не беспокоиться. Принц Сулейман знает о твоем возвращении и позаботился об охранной грамоте для тебя. Но его отец непреклонен и требует, чтобы ты здесь не задерживался.
Эцио и София переглянулись. Они не расставались с тех самых пор, как она настояла, что поедет вместе с ним в Масиаф. К ее удивлению, Эцио не стал возражать. На самом деле он даже обрадовался.
Встретившись с Доганом, Эцио убедился, что положение константинопольских ассасинов упрочилось. Это было сделано с молчаливого согласия Сулеймана и под неофициальным покровительством юного принца. Началась очистка города и всей империи от последних отступников в рядах турецкой армии и от уцелевших византийских мятежников. После гибели Ахмета и Мануила те и другие лишились своих главарей. Теперь янычары, управляемые железной рукой Селима, более не знали раскола в своих рядах. Для этого не было причин: ведь султаном стал принц, которому они давно благоволили.
Что касается тамплиеров, после уничтожения их гнезд в Италии, а теперь и на Востоке они исчезли. Но Эцио знал: тамплиерский вулкан отнюдь не потух. Просто затих на какое-то время. Беспокойные мысли Эцио кружились вокруг восточного мира. Он вспоминал знания, переданные ему Юпитером. Вспоминал далекие континенты, увиденные на висящем глобусе. Какова их судьба, если они действительно существуют на другой стороне Западного моря?
Доган, конечно, не имел напористости Юсуфа, но он был безраздельно предан Кредо ассасина и учился на ходу. Эцио думалось, что со временем Доган станет хорошим Наставником. Мысли самого Эцио были далеки он забот братства. Он уже не знал, во что верит и верит ли вообще. Это открытие занимало его весь обратный путь…
Домой! Но какое место он теперь называл своим домом? Рим? Флоренцию? Прежде дом у него был там, где он действовал. Но настоящего дома у него не было. В глубине сердца он сознавал: прежний этап его жизни подошел к концу. Путешествие в Масиаф и все то, что происходило с ним в подземной библиотеке Альтаира, были завершающими строками. Он сделал все, что смог. Своими усилиями он принес Италии и Востоку мир и стабильность (пусть и не навсегда). Разве теперь он не вправе уделить немного времени себе? Эцио прекрасно понимал, что не становится моложе, но у него еще осталось время, чтобы собрать урожай, если… он отважится на риск.
Наступила середина лета 1512 года. Свой пятьдесят третий день рождения Эцио праздновал с Софией. Срок пребывания в пределах империи, определенный ему Селимом, неуклонно сокращался. На душе у ассасина было мрачно. Тяжело было и на душе у его спутницы. Казалось, они оба несли тяжкую ношу и не знали, как ее сбросить. В честь его дня рождения София приготовила чисто флорентийские кушанья. За salsicce di cinghiale[80] и fettunta[81] последовали carciofini sott’olio[82], которые сменили spaghetti allo scoglio[83] и bistecca alla fiorentina[84]. Далее она подала сухой, качественный сыр пекорино. Лепешки из каштановой муки показались Софии недостаточным десертом, и она добавила к ним brutti ma buoni[85]. А вот выставленное ею вино было все-таки венецианским.
Стол был роскошный и более чем обильный. София наготовила столько, что хватило бы на полдюжины гостей. Эцио добросовестно старался попробовать все, однако София видела, что флорентийское угощение, на которое она потратила немало денег, почти не отвлекло Эцио от невеселых раздумий.
– Что ты намерен делать дальше? – спросила она.
Эцио вздохнул.
– Вернусь в Рим. Моя работа здесь окончена… А ты?
– Наверное, останусь здесь. Продолжу то, чем занималась прежде. Правда, Азиза так умеет торговать книгами, как мне и не снилось.
– Быть может, ты попробуешь заняться чем-нибудь другим?
– Не знаю, решусь ли… одна. Продавать книги – это мне знакомо. Хотя…
– Хотя что?
София посмотрела на него:
– Я узнала, что за пределами книг тоже есть жизнь.
– Так вся жизнь находится за пределами книг.
– Ты говоришь как настоящий ученый!
– Жизнь предшествует книгам. Наоборот не бывает.