– Что ты имеешь в виду?
– Мне думается, ты боготворил отца. Хэйтем, я права? Возможно, и сейчас еще продолжаешь боготворить. Он был твоим солнцем и луной. «Мой отец – мой король». А вот я его не боготворила. Нет, Хэйтем, я ненавидела нашего отца. Все эти разговоры о свободе духа и разума не распространялись на меня – его единственную дочь. Никаких уроков боевых искусств для Дженни. Это тебе он говорил: «Думай не так, как все». Мне же говорилось другое: «Будь послушной девочкой и соглашайся на брак с Реджинальдом Берчем». Мне красочно расписывались достоинства и добродетели моего будущего мужа. Наверное, турецкий султан обращался со мной лучше, чем Реджинальд, если бы я вышла за него. Помнишь, однажды я тебе сказала, что судьбы каждого из нас предопределены заранее? Только в одном я ошибалась. Вряд ли мы с тобой могли предположить, как повернется жизнь каждого из нас. Но во всем остальном, Хэйтем, я была совершенно права. Ты родился, чтобы убивать, и это стало твоим ремеслом. Я же родилась, чтобы служить мужчинам, и это тоже стало моим ремеслом. Однако мои дни служения мужчинам окончились. А твои?
Дженни поднесла к губам недопитый бокал и, посмеиваясь, сделала несколько глотков. Я вдруг подумал о том, сколько ужасающих воспоминаний позволяет заглушить вино.
– Это ведь твои друзья-тамплиеры напали тогда на наш дом, – сказала Дженни, допив все, что оставалось в бокале. – Я полностью в этом уверена.
– Ты же не видела на их пальцах колец ордена.
– Не видела, но что с того? Они вполне могли на время снять кольца.
– Ты ошибаешься, Дженни. Они не были тамплиерами. Я потом несколько раз сталкивался с этими людьми. Они были наемниками.
«Да, наемниками, – подумал я. – Наемниками, служившими Эдварду Брэддоку, который в те времена был близок к Реджинальду…»
– Мне говорили, что у отца хранилось нечто очень нужное им, – сказал я, наклоняясь вперед. – Ты знаешь, что это было?
– Конечно знаю. Я видела эту вещь в карете, куда меня затолкали.
– Что за вещь?
– Книга.
И вновь я испытал странное оцепенение.
– Как она выглядела?
– Коричневый кожаный переплет с эмблемой ассасинов.
– Скажи, а если бы ты увидела ее снова, ты бы узнала эту книгу?
– Наверное, – пожав плечами, ответила Дженни.
Я повернулся в сторону Холдена. Весь его торс блестел от капелек пота.
– Как только у него спадет жар, мы отправимся в путь.
– Куда?
– Во Францию.
8 октября 1757 г
1
Утро выдалось холодным, зато ясным. Солнечные лучи пробивались сквозь густые кроны деревьев, наполняя дорогу и подлесок узором из золотистых пятен.
Мы ехали цепью. Я возглавлял нашу маленькую процессию. За мной ехала Дженни, давно расставшаяся с нарядом гаремной служанки. Сейчас на ней был плащ, полы которого закрывали лошадиные бока. Плащ имел большой, глубокий капюшон, скрывавший длинные седеющие волосы. Дженни выглядывала из-под капюшона, словно из пещеры. Ее лицо было серьезным и сосредоточенным.
Последним в нашей цепи ехал Холден. Как и я, он носил сюртук, застегнутый на все пуговицы, шарф и шляпу-треуголку. В седле он сидел чуть ссутулившись. Лицо Джима было бледным, с землистым оттенком, и… встревоженным.
С тех пор как оправился после лихорадки, он произнес всего несколько слов. Иногда, на краткий миг, в нем просыпался прежний Холден: знакомая улыбка, меткая фраза, характеризующая его «лондонскую мудрость». Но затем Джим опять замыкался, уходя в себя. Во время плавания по Средиземному морю он держался особенно замкнуто, сидя в отдалении от нас и предаваясь своим явно невеселым раздумьям. Во Франции мы сменили одежду, купили лошадей и отправились в хорошо знакомый мне замок. И в седле Холден не стал разговорчивее. Полагаю, боли все еще мучили его. При ходьбе он морщился. То же самое я несколько раз замечал и когда он садился на лошадь. Особенно тяжело ему было, когда мы ехали по пересеченной местности. Телесные и душевные муки, которые он перенес… мне и сейчас было страшно о них думать.
Когда до замка оставался час пути, мы сделали привал. Я прицепил к поясу меч, потом зарядил пистолет и сунул за пояс. Холден сделал то же самое.
– Джим, ты уверен, что сможешь сражаться? – спросил его я.
Он укоризненно посмотрел на меня. Под глазами у него появились мешки и темные круги.
– Прошу прощения, сэр. Но мне отрезали член и яйца, а никак не мою находчивость.
– И ты меня прости, Холден. Я спрашивал тебя без всякой задней мысли. Ты ответил, и твой ответ меня вполне удовлетворяет.
– А вы думаете, сэр, что нам придется сражаться? – спросил он.
И снова я увидел, как он поморщился, прикрепляя меч.
– Сам не знаю, – честно ответил я. – Тут можно всего ожидать.
На подъезде к замку я увидел первого дозорного. Он встал перед моей лошадью, поглядывая на меня из-под широкополой шляпы. Я помнил этого человека. Он встречал меня и тогда, почти четыре года назад.
– Так это вы, мастер Кенуэй?
– Да, и со мной еще двое.
Я внимательно наблюдал за дозорным. С меня его взгляд переместился на Дженни, а затем на Холдена. Как он ни пытался это скрыть, его глаза поведали все, что мне требовалось узнать.
Дозорный поднес пальцы к губам, но я успел спрыгнуть с лошади, обхватить его голову и вонзить скрытый клинок ему в глаз (и дальше – в мозг) прежде, чем он успел свистнуть. Чтобы он ненароком не закричал, я полоснул ему лезвием по горлу.
2
Я опустил мертвое тело дозорного на землю. Располосованное горло, из которого хлестала кровь, смотрелось вторым ртом, открытым в страшной улыбке. Я оглянулся на своих спутников. Дженни хмуро посматривала на меня. Холден выпрямился в седле. Меч он держал опущенным.
– Быть может, ты объяснишь нам, как все это понимать? – спросила Дженни.
– Он собирался засвистеть, – ответил я, вглядываясь в лес. – Когда я был здесь в прошлый раз, он не свистел.
– И что такого? Может, у них изменился порядок оповещения.
– Нет, Дженни, – покачал головой я. – Они знают о нашем приезде. Они нас ждали. Свист дозорного предупредил бы остальных. Нас бы перебили еще на подступах к замку, не дав пересечь лужайку.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Я ничего не знаю, – ответил я резче, чем следовало.
Тело дозорного в последний раз вздрогнуло под моей рукой. Он затих, теперь уже окончательно.
– У меня есть подозрения. – Я вытер запачканные кровью руки о траву и выпрямился. – Много лет я терзался подозрениями, игнорируя очевидное. Книгу, которую ты видела той ночью в карете, я потом видел у Реджинальда. Если я не ошибаюсь, мы найдем ее в замке. Это он устроил нападение на наш дом. Он повинен в смерти отца.
– Я именно об этом тебе и говорила, – ухмыльнулась Дженни.
– Прежде я отказывался в это верить. А теперь я знаю. Куски головоломки начали складываться в целостную картину… Помню, в детстве, незадолго до нападения, я повстречал Реджинальда у буфетной. Готов биться об заклад: он искал книгу. Потому-то он и сблизился с нашей семьей. И твоей руки, Дженни, он просил только потому, что хотел заполучить манускрипт.
– Мне это все разъяснять не нужно. Я пыталась предупредить тебя в ночь нападения, что Берч – предатель.
– Знаю, – коротко ответил я и на секунду задумался. – А отец знал, что Реджинальд – тамплиер?
– Поначалу нет. Когда я догадалась, я ему сказала.
– Так вот почему между ними произошла ссора, – сказал я, вспомнив еще один эпизод из своего детства.
– Отец и Реджинальд ссорились? – удивилась Дженни. – Когда?
– Незадолго до нападения. Я случайно услышал. Потом отец нанял двоих охранников. Наверняка ассасинов. Реджинальд мне тогда сказал, что предупредил отца.
– Очередная ложь…
Я посмотрел на сестру и почувствовал легкую дрожь. Да, очередная ложь. Все мое детство строилось на вранье взрослых и было пронизано им.
– Дигвид был пособником Реджинальда, – сказал я. – Наверняка это Дигвид сообщил ему, где хранится книга…
Неожиданное воспоминание заставило меня вздрогнуть.
– Что такое? – встревожилась сестра.
– Я играл в солдатики в коридорчике перед буфетной, когда ко мне подошел Реджинальд и спросил об отцовском мече. И я рассказал ему о тайнике.
– В бильярдной?
Я кивнул.
– Они же почти сразу сунулись в бильярдную. Помнишь?
Я снова кивнул.
– Они знали, что в буфетной книги нет. Дигвид предупредил их, что отец перепрятал книгу. Вот они и полезли в бильярдную.
– Ты и сейчас будешь утверждать, что они не были тамплиерами?
– Я не совсем понимаю твой вопрос.
– Помнится, в Сирии ты мне говорил, что люди, напавшие на наш дом, не были тамплиерами, – язвительно улыбаясь, произнесла Дженни. – Конечно, они никак не могли быть твоими любимыми тамплиерами.
Я лишь покачал головой:
– Я и сейчас могу повторить: они были не тамплиерами, а наемниками Брэддока. Реджинальд не просто так собирался воспитать меня тамплиером… – Меня осенила внезапная догадка. – Возможно, и это тоже было связано с семейным наследием. Вовлекать тамплиеров в свои делишки Реджинальд не стал. Это было слишком рискованно. Я мог узнать правду. Я мог бы поспеть раньше. Ведь я почти добрался до Дигвида. Я едва не расправился с ним еще в Шварцвальде. Но потом… – Мне вспомнилась уединенная хижина в лесу. – Реджинальд убил Дигвида, чтобы тот случайно не проболтался. Они всегда на шаг опережали нас. И сейчас опережают.
Я махнул в направлении замка.
– Так что мы будем делать, сэр? – спросил Холден.
– То же, что сделали они, когда атаковали наш дом на площади Королевы Анны. Мы дождемся темноты. А потом проникнем в замок и всех убьем.
9 октября 1757 г
1
Эта запись датирована девятым октября. Я весьма оптимистично вывел ее, окончив записывать предыдущие события и полагая, что назавтра по горячим следам расскажу о нашей попытке штурма замка. В действительности эти строки я пишу несколько месяцев спустя после октябрьских событий, и теперь, чтобы в точности воссоздать случившееся, мне необходимо совершить мысленное путешествие назад…
2
Со сколькими противниками нам придется иметь дело? Когда я был здесь в прошлый раз, гвардия Реджинальда состояла из шестерых. Увеличит ли он ее число, зная о моем возможном появлении? Скорее всего, да. Минимум вдвое.
Значит, дюжина плюс Джон Харрисон, если он сейчас в замке. И естественно, сам Реджинальд. Ему стукнуло пятьдесят два. Навыки у него уже не те, что прежде. И тем не менее недооценивать Берча очень опасно.
Мы выжидали. Наконец наши противники сделали то, на что мы и рассчитывали: отправили троих на поиски исчезнувшего дозорного. Все трое были с факелами и держали наготове мечи. Мы видели, как они идут по лужайке. Отсветы факелов плясали на их мрачных лицах.
Выйдя из сумрака, они будто растворились среди деревьев. Время от времени мы видели проблески их факелов. У ворот они стали выкрикивать имя дозорного. Не получив ответа, отряд двинулся за пределы невысокой ограды.
Тело убитого лежало там, где я его оставил. Мы втроем заняли свои позиции. Дженни, вооруженная ножом, отступила немного назад, подальше от основного места действия. Мы с Холденом выбрали себе по дереву и взобрались на них, чтобы следить за поисковым отрядом. Я заметил, что Джиму трудновато карабкаться по ветвям. Вскоре отряд наткнулся на труп их товарища. Мы с Холденом замерли. Расстояние позволяло нам не только видеть наших противников, но и слышать их разговоры.
– Сэр, он мертв, – сказал один из них.
Старшина склонился над телом:
– Его убили несколько часов назад.
Я издал птичий крик – условный сигнал для Дженни. И сейчас же вечернюю тишину прорезал ее вопль, звавший на помощь.
Беспокойно кивнув, старшина повел своих людей на звук. Точнее, прямо на нас. Дерево, где замер Холден, находилось в нескольких метрах от моего. Хватит ли у бедняги сил на все, что мы задумали? Оставалось лишь надеяться, что хватит. Отряд приближался. Через несколько секунд я спрыгнул вниз.
Первым я разобрался со старшиной. Как и того дозорного, я убил его ударом клинка в глаз. Мой противник умер быстро и без мучений. Не поднимаясь во весь рост, я нанес косой удар снизу по второму участнику отряда, полоснув его по животу. Из дыры в мундире наружу вывалились окровавленные кишки. Этот тоже умер быстро, упав ничком в мягкий подлесок. Оглянувшись, я увидел, что меч Холдена прикончил и третьего. Джим поймал мой взгляд. Даже в темноте я видел мрачную радость, вспыхнувшую в его глазах.
– Ты замечательно кричала, – сказал я Дженни, когда мы с Холденом вернулись на прежнее место.
– Рада хоть чем-то помочь, – ответила она и тут же нахмурилась. – Только учти, Холден: когда мы проникнем внутрь, я не собираюсь прятаться в тени. – Дженни взмахнула ножом. – Я хочу сама прикончить Берча. Он погубил мою жизнь. Ну а за то, что он меня не убил в ту ночь, я проявлю некоторое милосердие. Я не трону его мужского достоинства и…
Дженни осеклась, вдруг вспомнив о Холдене, сидевшем неподалеку.
– Я… – начала она.
– Ничего страшного, мисс, – перебил ее Холден. Он поднял голову. Таким его лицо я видел впервые. – Попомните мое слово: прежде чем прикончить этого Берча, вам непременно захочется оттяпать ему и член, и яйца. Вы заставите этого ублюдка страдать.
3
Мы прошли вдоль ограды до ворот. Вид у одинокого караульного был взбудораженный. Возможно, его тревожило исчезновение поискового отряда. А может, солдатское чутье подсказывало: что-то здесь не так.
Однако ничто не спасло его от смерти. Вскоре мы прошли через калитку и оказались вблизи лужайки. Добравшись до фонтана, мы остановились и затаили дыхание. Из дверей замка нам навстречу вышли еще трое. Их сапоги громко стучали по камням дорожки. Все трое не менее громко ругались. Это был второй поисковый отряд, отправленный разыскивать сгинувший первый. Замок находился в полной боевой готовности, ожидая вторжения. Тихого проникновения не получится. Хорошо еще, что мы успели уменьшить число наших противников на…
Восемь человек. По моему сигналу мы с Холденом выскочили из-за чаши фонтана и бросились на второй отряд. Все трое были убиты раньше, чем сумели схватиться за мечи. Но теперь нас увидели. Изнутри раздался крик, а вслед за ним хлопнуло несколько мушкетных выстрелов. Стрелки промазали: пули попали не в нас, а в фонтан. Мы бросились к дверям. Я мигом взлетел на низкое крыльцо. Караульный, что находился там, попытался скрыться внутри.
Он оказался слишком медлительным. Я ударил его клинком в челюсть, не дав закрыть дверь. Инерция толчка повлекла меня вперед. Я успел широко распахнуть дверь и ворвался внутрь. Караульный повалился на пол. Из покалеченной челюсти струилась кровь. С лестничной площадки выстрелили из мушкета, но пуля прошла гораздо выше моей головы, ударившись в деревянную балку. Я пружинисто вскочил на ноги и понесся к лестнице. Стрелок, бормоча ругательства и явно досадуя на свой неудачный выстрел, швырнул мушкет на пол и схватился за меч.
Его глаза были полны ужаса, но во мне бурлила кровь. Сейчас я больше походил на зверя, чем на человека. Я целиком подчинялся инстинктам, словно выпорхнул из своего тела и издалека наблюдал, как оно сражается. Я перерезал неудачливому мушкетеру горло и толкнул его через перила вниз, в переднюю, куда вбежал еще один караульный. Снаружи в переднюю влетел Холден, а за ним Дженни. Я с криком спрыгнул вниз, мягко приземлившись на тело мушкетера. Появившемуся караульному пришлось туго. Пока он защищал спину, подоспевший Холден навсегда избавил его от необходимости защищаться.
Кивнув Холдену, я вернулся на лестницу, и, надо сказать, вовремя, поскольку на площадке появился кто-то еще. Этот кто-то был вооружен пистолетом. Пуля угодила в каменную балюстраду у меня за спиной. В меня стрелял не кто иной, как Джон Харрисон. Не дав ему выхватить кинжал, я дернул его за ткань ночной рубашки, толкнул на колени и занес над ним скрытый клинок.
– Выходит, ты знал? – прорычал я. – Ты пособничал убийству моего отца? Помогал калечить мою жизнь?
Он успел лишь наклонить голову в знак согласия. Я вонзил лезвие ему в затылок. Хрустнули шейные позвонки. Через мгновение Харрисон был мертв.
Я достал меч. Возле двери Реджинальда я остановился, оглядел коридор и лестницу, затем чуть отошел и приготовился было распахнуть дверь ударом ноги, когда вдруг сообразил, что она уже приоткрыта. Я нагнулся и толкнул дверь. Она со скрипом открылась внутрь.
Реджинальда я застал на середине комнаты и не в ночной рубашке. Он всегда был строгим приверженцем этикета. Не изменил он себе и в этот раз, одевшись для встречи своих убийц. И вдруг на стене мелькнула тень. За дверью кто-то прятался. Не дожидаясь, пока западня захлопнется, я мечом пробил дверь насквозь. Раздался вопль. Я вошел, дав двери закрыться вместе с телом последнего караульного, пригвожденного к ней моим мечом. Он недоуменно смотрел на острие меча, торчащего у него из груди. Его ноги скребли деревянный пол.
– Ну здравствуй, Хэйтем, – холодно поприветствовал меня Реджинальд.
4
– Это был последний из твоих людей?
Я тяжело дышал. За моей спиной умирающий продолжал скрести ногами по полу. По другую сторону двери стояли Холден и Дженни. Корчащийся в судорогах караульный преграждал им дорогу. Долго ждать им не пришлось. Из горла караульного вырвался хриплый кашель. Его тело сорвалось с меча и распласталось на полу. Холден и Дженни вбежали в комнату.
– Да, – мрачно кивнул Реджинальд. – Вы убили всех. Остался один я.
– А Моника и Лусио? Они в безопасности?
– В своих покоях дальше по коридору.
– Холден, будь добр, окажи мне услугу, – попросил я. – Загляни к Монике и Лусио и удостоверься, что с ними все в порядке. От этого будет зависеть порция боли, которой мы угостим мистера Берча.
– Да, сэр, – коротко ответил Холден.
Он деловито оттащил тело караульного и вышел, закрыв за собой дверь. Решимость, с какой он это делал, не укрылась от Реджинальда.
Его улыбка была долгой и печальной.
– Все, что я ни делал, было для блага ордена. Для блага человечества.
– Какие высокие идеалы… ценой жизни моего отца. Ты разрушил нашу семью. Неужели ты думал, что я никогда не узнаю правду?
Он грустно покачал головой:
– Дорогой мой мальчик, Великий магистр тамплиеров вынужден принимать трудные решения. Разве я не учил тебя этому? Я способствовал тому, чтобы тебя избрали магистром Американских колоний. Я знал, Хэйтем, что и тебе придется принимать аналогичные решения и верить в свою способность их принять. Решения принимаются во имя высшего блага. Во имя идеала, в который ты веришь. Надеюсь, ты не забыл эти азбучные истины. Ты спросил, думал ли я, что ты никогда не узнаешь правду. Представь себе, да. Ты упорен и находчив. Я учил тебя быть таким. Мне следовало учесть вероятность того, что однажды ты докопаешься до правды. Но я надеялся, что, когда это случится, твой взгляд на события прошлого будет более философским. – Его улыбка стала напряженной. – Принимая в расчет число убитых тобой за сегодняшний день, я полагаю, что ошибся.
– Да, Реджинальд, – сухо рассмеялся я. – Ты ошибся. Ты извратил все, во что я верил. И знаешь почему? Ты оплетал наши идеалы обманом и хитростью. Как мы можем пробуждать веру у других, когда наши сердца отравлены ложью?
Реджинальд с отвращением покачал головой:
– Давай, проповедуй мне эту наивную чепуху. Услышь я такое от тебя, когда ты был еще адептом, я бы не удивился. Но слышать это сейчас? Во время войны ты ради победы идешь на все. Важно не то, каким образом ты добиваешься триумфа, а то, как ты потом им распоряжаешься.
– Нет. Мы должны жить сообразно тому, что проповедуем. В противном случае все это лишь пустые разговоры.
– О, да в тебе, гляжу, заговорил ассасин, – сказал он, изгибая бровь.
– Я не стыжусь своих корней, – ответил я, пожимая плечами.
Я потратил годы на примирение своей ассасинской крови с тамплиерскими убеждениями, и мне это удалось.
Дженни, стоявшая неподалеку, дышала все шумнее, и ритм ее дыхания постоянно убыстрялся.
– Ах вот оно что, – поморщился Реджинальд. – Никак ты считаешь, что нашел золотую середину? – (Я промолчал.) – Или ты думаешь, что способен менять ход событий?
Вместо меня ему ответила Дженни:
– Нет, Реджинальд. Убить тебя – значит отомстить за то зло, которое ты причинил нашей семье.
Он повернулся к ней, словно впервые заметив ее присутствие.
– Как поживаешь, Дженни? – спросил Реджинальд, чуть приподняв подбородок, затем лицемерно добавил: – Смотрю, время не иссушило твоей красоты.
Дженни глухо зарычала. Краешком глаза я увидел ее руку с ножом, угрожающе протянутую вперед. Реджинальд сделал то же самое, но его рука была пуста.
– Разве жизнь наложницы не была для тебя наградой? – продолжал он. – Представляю, сколько всего интересного ты повидала. Столько разных людей, принадлежащих к разным культурам…
Реджинальд провоцировал Дженни, и сестра шла у него на поводу. Зарычав от гнева, порожденного многими годами вынужденной покорности, она бросилась на Берча с ножом.
– Дженни, остановись! – выкрикнул я, но было слишком поздно.
Реджинальд ждал ее выпада. Дженни сейчас делала именно то, на что он рассчитывал. Едва она приблизилась на достаточное расстояние, Реджинальд выхватил кинжал (вероятно, спрятанный с внутренней стороны пояса) и легко парировал ее удар. Дженни взвыла от негодования и боли, причиненной ей отдачей. В следующее мгновение Реджинальд вывернул ей запястье. Нож Дженни со стуком упал на пол. Реджинальд схватил ее за шею, приставив лезвие кинжала к горлу.
Глядя на меня через плечо Дженни, он подмигнул. Я напрягся, готовый прыгнуть на него, но Реджинальд еще плотнее прижал лезвие к горлу моей сестры. Она вцепилась в его руку обеими своими, пытаясь разомкнуть хватку.
– Ни-ни, – предупредил он.
Не убирая кинжала, Реджинальд чуть повернулся. Он подталкивал Дженни к двери. Поначалу он торжествовал, однако сестра не думала покоряться, и это начало его злить.
– Не дергайся, – процедил он сквозь зубы.
– Дженни, не перечь ему, – настаивал я, но сестра меня не слушала.
Она извивалась, пытаясь высвободиться из цепких пальцев Реджинальда. Волосы прилипли к ее вспотевшему лбу. Участь пленницы своего злейшего врага была настолько ей ненавистна, что она была готова скорее умереть, чем провести лишнюю минуту рядом с ним. Естественно, она порезалась об острое лезвие, на шее выступила кровь.
– Не дергайся, женщина! – выкрикнул Реджинальд, начинавший терять самообладание. – Ей-богу, ты что, хочешь здесь умереть?
– Лучше я умру и мой брат прикончит тебя, чем я позволю тебе сбежать, – прошипела Дженни, продолжая сопротивляться.
Глазами она указала мне на пол, туда, где лежало тело последнего караульного. Я разгадал маневр Дженни за секунду до того, как она его осуществила. Реджинальд споткнулся о вытянутую ногу трупа и потерял равновесие. Совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы Дженни, кряхтя от натуги, толкнула Реджинальда спиной. Теперь он споткнулся о туловище убитого и, окончательно потеряв равновесие, шумно стукнулся спиной о дверь, из которой по-прежнему торчало лезвие моего меча.
Его рот раскрылся в немом крике, в котором слились боль и шок. Рука Реджинальда еще удерживала Дженни, но хватка быстро слабела. Дженни выскользнула, оставив его в пригвожденном состоянии. Реджинальд смотрел то на меня, то на свою грудь, откуда торчало острие моего меча. Его лицо исказила гримаса боли. Зубы стали красными от крови. Поскольку лезвие было наклонено вниз, Реджинальд стал постепенно сползать с меча и вскоре оказался на полу рядом с последним караульным. Обеими руками он пытался зажать рану на груди, но кровь из раны уже залила пол, образовав лужицу.
Реджинальду удалось чуть повернуть голову и взглянуть на меня.
– Хэйтем, я старался делать то, что было правильным, – сдвинув брови, прохрипел он. – Ты ведь в состоянии это понять?
Я смотрел на него и горевал, но не по нему, а по детству, которого он меня лишил.
– Нет, – ответил я, наблюдая, как свет жизни уходит из его глаз.
Я надеялся, что мое бесстрастие он унесет с собой туда, где вскоре окажется.
– Мерзавец! – выкрикнула Дженни.
Она встала на четвереньки. Как и поза, ее речь больше напоминала звериное рычание.
– Радуйся, что я не оттяпала твои яйца!
Вряд ли он ее слышал. Этим словам суждено было остаться в нашем бренном мире, который Реджинальд Берч уже покинул. Он был мертв.
5
Из коридора донесся какой-то шум. Я перешагнул через тело Реджинальда и рванул дверь, готовясь встретить караульных, которым до поры до времени удавалось затаиться. Но я ошибся. Вместо них я увидел Монику и Лусио, шедших по коридору с узлами в руках. Холден вел их к лестнице. Вид у матери и сына был изможденный – сказались месяцы, проведенные в замке, где с ними явно обращались не как с гостями. Увидев тела убитых караульных, валявшиеся на лестнице и в передней, Моника сдавленно вскрикнула и зажала рот.
– Прошу прощения, – сказал я.
Я не сразу сообразил, что извиняюсь перед матерью и сыном. За что? За то, что ошеломил их своим появлением? За мертвые тела? За то, что долгих четыре года они пробыли узниками Реджинальда?
Лусио наградил меня взглядом, исполненным нескрываемой ненависти, затем отвернулся.
– Вам незачем извиняться, сэр, – ответила Моника на ломаном английском. – Спасибо вам, что мы наконец-то свободны.
– Если вы согласны подождать до утра, мы уедем все вместе. Холден, ты не возражаешь?
– Ничуть, сэр.
– Думаю, мы не станем дожидаться утра, – сказала Моника. – Соберем все необходимое и отправимся домой.
– И все же я прошу вас подождать, – сказал я, слыша, как устало звучит мой голос. – Несколько часов не сделают погоды. Утром мы уедем все вместе. По крайней мере, так будет безопаснее для вас.
– Нет, сэр.
Мать и сын поспешили к лестнице. Там Моника обернулась и сказала:
– Думаю, вы и так достаточно нам помогли. Мы знаем, где здесь конюшня. Если нам будет позволено взять съестные припасы с кухни, а затем выбрать себе лошадей…
– Разумеется. Можете брать все, что сочтете нужным. Но скажите… вам будет чем защищаться, если вы вдруг наткнетесь на бандитов?
Я подошел к итальянцам. Рядом с одним из убитых караульных валялся меч. Я поднял его и протянул Лусио.
– Возьми, Лусио, – сказал я. – Он понадобится тебе для охраны матери и самозащиты по пути домой.
Лусио схватил меч и посмотрел на меня. Мне показалось, что его взгляд потеплел.
А потом он вдруг вонзил меч прямо мне в сердце.