– Ой-ой-ой, – воскликнул Монро. – Что происходит, Дэвид?
– Извините, – ответил он. – Я не подумал.
Он заставил себя вернуться к памятнику и сесть. Все его тело напряглось. Но в ответ симуляция выправилась сама собой.
– Молодец, так лучше, – сказал Монро. – Все в порядке?
– Просто волнуюсь за Грейс, – ответил Дэвид.
– С ней все хорошо, – сказал Монро. – Ее симуляция проходит нормально. Беспокоиться не о чем.
Дэвид кивнул, чувствуя некоторое воодушевление. Пока Авраам не решит подняться и пойти, Дэвид мог некоторое время сидеть и обдумывать собственные мысли.
– Вы еще здесь, Монро.
– Да.
– Это трудно.
– В смысле?
– Я не могу изменить то, через что они прошли. Это случилось. Это уже произошло.
– Да, уже произошло.
– Но теперь мне кажется, что это и моя жизнь тоже. Я просто… я так зол!
– Для тебя это ново?
– Не знаю. Мне кажется, отец и Грейс все время вроде как оберегали меня.
– А теперь твоя защита исчезла. Так?
– Может быть.
– Тогда, может, пришло время тебе самому защищаться.
– Может, – сказал Дэвид. Но затем снова заговорил Авраам, требуя, чтобы его услышали. Он поднялся со своего места у подножья статуи и продолжил путь в центр, намереваясь даже стереть свои кости в пыль, если понадобится, лишь бы найти Элизу.
У Авраама мучительно болели колени, и Дэвид ощущал это, но как бы издали, поскольку свою собственную боль он бы тоже сейчас с трудом вспомнил, хотя она тоже должна была быть сильной.
Хромая, Авраам проковылял три квартала по Четвертой авеню, а затем смог наконец погрузиться в благословенную конку, следовавшую на юг. Она была почти целиком заполнена, и на Авраама со всех сторон устремились враждебные взгляды, но он сумел не поднимать головы и без происшествий проехал по всему Бауэри. Он слез на Перл-стрит, и когда транспорт отправился дальше по улице, один из пассажиров – тощий мальчишка не старше двенадцати-тринадцати лет – посмотрел Аврааму прямо в глаза и провел пальцем по горлу.
Это зрелище ошарашило Авраама, будто прибив его к тротуару и заставив кровь застыть у него в жилах. Так он стоял, пока конка не исчезла из виду.
Дети тоже участвовали в беспорядках?
Какая тогда могла быть надежда в городе, подобном этому? Тьма болота снова окликнула его, но Авраам повернулся к ясному свету дочери и устремился дальше, подавшись плечами вперед и держа путь к Довер-стрит.
Дыра-в-стене была почти пустой, но все еще работала. Великанша, которая заправляла местным сборищем, заняла место Дубины за стойкой. Когда Авраам зашел, она ухмыльнулась, а ее рыжие волосы вздымались над головой, будто пламя.
– Снова ты? – она уперлась кулаками в стойку и оперлась на них. Стойка заскрипела.
– Да, – ответил Авраам, подходя к бару, хотя на этот раз у него не было при себе письма от мистера Твида, которое обеспечило бы ему защиту. – Прошу прощения, мэм, но…
– Как видишь, у меня тут не осталось барменов для тебя, – сказала она.
– Я здесь не за этим.
– Значит, больше приказов от Босса нет?
– Не совсем, – сказал Авраам. – Я здесь из-за одной его служанки. Моя дочь, Элиза.
– А, она.
– Вы ее видели?
– Она заходила некоторое время назад, хотела знать, куда ты делся, – женщина рассмеялась с таким звуком, будто камень катится с горы. – Ну не ирония ли?
– Пожалуйста, мэм, – сказал Авраам, не видя в этом ничего смешного. – Что вы ей сказали?
– Зачем мне врать ей? Сказала ей, что знаю. Ты отдал Дубине письмо, потом Дубина ушел вместе с тобой.
– Что она ответила на это?
– Ну, думаю, спасибо сказала. Я сказала, что лучше ей убраться обратно в дом мистера Твида, как и тебе.
Авраам надеялся, что Элиза именно так и поступила. Но, возможно, она покинула забегаловку в поисках Дубины, чтобы с ним найти и Авраама. Он понятия не имел, куда отправился Дубина после того, как посадил его в телегу к Тощему Джо.
– Вы знаете, где Дубина?
– Конечно нет.
– Понимаю, – ответил Авраам. – Спасибо. Вы мне очень помогли.
– Помогла? Я? – сказала она и снова рассмеялась. – Не так уж часто я такое слышу, когда не приношу кому-нибудь выпить или не присоединяюсь к драке.
Авраам заметил склянку с ушами на полке позади барной стойки.
– Несомненно, вы помогаете им осознать их ошибки.
– Именно так, – сказала она. – Я проповедник, вот я кто.
Она погладила дубинку, висящую на поясе.
– Вот такая у меня проповедь.
– Уверен, вы весьма красноречивы, – сказал Авраам. – Доброй ночи, мэм.
– Доброй ночи, – ответила она. – И Бог тебе в помощь завтра.
Глава 14
– Вы уверены, что будет бунт? – спросила Аделина, хотя Наталии совсем не понравился вид этих людей, которые только что промаршировали по улице.
– Эти ребята, может, и несли транспаранты, – сказал Томми, – но каждый из них – уличный хулиган и бандит. На вид – в основном Роуч-гардс. Уверяю вас, как бы это ни выглядело, они превратят это в бунт.
– В отеле я буду в безопасности? – спросила Аделина.
Томми потер челюсть:
– Боюсь, он станет одной из целей, если дело будет совсем плохо.
– Тогда что вы предлагаете?
Томми обернулся и посмотрел через площадь, в противоположном от гостиницы направлении.
– Пока – дом моего брата. Когда узнаем больше, можем переправить вас куда-то еще.
– Отлично, – во время гастролей Аделина привыкла останавливаться в домах незнакомых людей, к тому же она доверяла Томми. Раз он сказал, что это лучший вариант, она поверила. – Давайте пока отправимся туда.
– Но я должен вас предупредить, – сказал Томми, серьезно взглянув на нее. – Мой брат с супругой сейчас в Бостоне.
– Понятно. Но у вас же есть ключ, чтобы мы могли войти?
– Да, но…
– Что «но»?
– Мы будем одни в доме.
Аделина нашла его прямоту весьма милой.
– Вдруг это ставит вас в неудобное положение… – сказал он.
– Меня это не беспокоит, – ответила она. Он кивнул.
– Тогда… пойдем?
Она ответила кивком, и остаток пути они проделали через парк, двинувшись к Четвертой авеню, затем по 24-й улице, пока не пересекли Лексингтон.
– Это здесь, – сказал Томми, пригласив ее в четырехэтажный особняк с серой каменной облицовкой вокруг окон и небольшой лестницей перед главным входом. Он немного повозился с ключом, неловко держа его своими огромными руками, очевидно, нервничая.
Он был так не похож на мужчин, с которыми у нее обычно случались романы во время путешествий. Для начала, многим мужчинам, которых она знавала, она не рассказывала о том, что чувствовала себя одиноко вместе с ними. Тем не менее, такие обстоятельства, как нарочно, возникали, и неоднократно, поскольку мужчины привыкли думать совершенно определенные вещи об актрисах и певицах. Но Томми не был богачом, а его уверенность в себе, которую он демонстрировал при столкновении с бандитами, покидала его, когда дело касалось противоположного пола.
Она взяла его под руку, надеясь успокоить.
Мгновение спустя, с ворчанием он заставил ключ повернуться, и они вошли в фойе. Дом изнутри выглядел так же одиноко, что и снаружи. На паркетном полу в центре прихожей в окружении мозаичной плитки стоял круглый деревянный столик, который украшала чудесная китайская ваза. Пройдя через прихожую, они попали на лестницу, ведущую на второй этаж. Единственное, что освещало комнаты, – свет от уличных фонарей, проникающий через окна. Солнце еще не взошло так, чтобы здесь стало достаточно светло.
– Сюда, – сказал Томми, жестом предлагая снова подняться вверх по лестнице. – Этот этаж занимает в основном кухня.
Ступени покрывал толстый ковер, поэтому ее шаги не порождали ни звука, если не считать шуршания платья. Когда они достигли лестничной площадки, справа она заметила гостиную, а слева – столовую. Без приглашения она свернула в гостиную и зашла через двойную стеклянную дверь, которая была открыта. Даже в тусклом свете Аделина заметила, что комната была отлично обставлена. Под ногами толстый турецкий ковер шикарной выработки, с невообразимым узором. Одинаковые диваны стояли друг напротив друга у противоположных стен комнаты, а по обе стороны от каждого из них располагались кресла. Буфет в готическом стиле мрачно выглядывал из угла, а на стене над пианино висела огромная картина, на которой был изображен корабль, мечущийся в грозном штормовом море. Противоположную стену украшало зеркало в позолоченной раме, а на каминной полке стоял большой мраморный бюст женщины.
– Да, думаю, мы можем немного побыть здесь, – сказала Аделина, подходя к одному из диванов. – Вы согласны?
– Как вам угодно, – ответил он, но вместо того, чтобы сесть, подошел к одному из окон, которое смотрело на 24-ю улицу, и уставился между занавесок.
– Не присядете со мной? – спросила она.
Он обернулся и, взглянув на нее, спустя мгновение уселся в одно из кресел у противоположной стены, напротив. Он сидел напряженно, сложив руки, с прямой спиной.
– Вы еще обеспокоены тем, что мы здесь? – спросила она.
– Нет, я уверен, что мы здесь пока что в безопасности.
– Вам некомфортно в этой комнате?
– Почему вы спрашиваете?
– Вы так сидите в этом кресле, как будто боитесь его испачкать.
Он оглядел комнату.
– Вполне приятная гостиная.
– Но если не комната, то что же доставляет вам такое неудобство? Этот дом?
Последовавшая пауза подсказала Аделине, что она попала в точку, так что при желании она могла докопаться до самой сердцевины его сущности.
– Это дом моего брата, а не мой.
– Он заставляет вас чувствовать себя нежеланным гостем?
– Нет, он очень добр. Как и Кристина, его жена.
– Тогда в чем дело?
Он сдвинулся, и кресло скрипнуло.
– Полагаю, чувствовать себя как дома и чувствовать себя дома – разные вещи.
– Вы не чувствуете себя дома?
Он снова оглядел комнату.
– Нет, не здесь, – он перевел взгляд на нее. – Но вы чу