Абберлайн не дослушал хозяйку и во всю прыть помчался по ступенькам наверх.
Эти мерзавцы усадили тело на стул – дожидаться возвращения Абберлайна. Ему оставили предупреждение.
Преступники забили Обри насмерть. Абберлайн с трудом узнавал лицо коллеги, превращенное в распухшую синевато-багровую маску, испещренную ранами и ссадинами. Глаза Обри были плотно закрыты. Из вмятин, оставленных кастетом, и сейчас сочилась кровь.
– Обри, – прошептал Абберлайн.
Они не то чтобы были друзьями… Хотя погодите: нет, они были друзьями, поскольку друзьям свойственно оказывать взаимную поддержку. К друзьям можно обратиться за советом. Они помогают взглянуть на что-то под совершенно новым углом. Таким был Обри. Он постоянно чем-то помогал Абберлайну; даже когда его не просили.
У Абберлайна затряслись плечи.
– Обри, Обри, – повторял он, глотая слезы.
Фредди хотелось обнять тело этого несчастного человека, его друга. И в то же время что-то останавливало Абберлайна. Ему было страшно прикасаться к лицу, больше похожему сейчас на кусок отбивного мяса.
Абберлайн стал представлять прежнего Обри. Вспоминать, как они сидели в «Зеленом человеке» и Обри сыпал не самыми остроумными шутками. Следом вспомнилось, как искренне Обри горевал о гибели девчонки из трущоб. Он был слишком сострадательным и имел слишком большое сердце, непригодное для этого мира.
Абберлайн пытался представить последние минуты жизни Обри. Палачи Каваны, конечно же, выбивали из него сведения. Но об индусе они узнали раньше, от телохранителя. Тогда о чем они расспрашивали Обри? Возможно, о человеке в длиннополом плаще. Совсем недавно Абберлайн сказал себе, что убийства должны прекратиться. И вот оборвалась еще одна драгоценная жизнь.
Возможно, Обри был прав и не на все вопросы есть ответы. С этим придется смириться.
А пока что Абберлайн просто стоял рядом со своим другом Обри Шоу. Плечи Фредди все так же тряслись, и слезы катились у него по щекам.
– Прости меня, дружище, – повторял Абберлайн. – Я так сильно перед тобой виноват.
И в этот момент Обри открыл глаза.
Прошло несколько месяцев. В мае канцлер казначейства Уильям Гладстон совершил первую поездку по всей подземной железной дороге и во всеуслышание заявил, что доволен путешествием. Вместе с ним ехали те, кто имел непосредственное отношение к самой идее подземки, ее проектированию и строительству, включая Джона Фаулера, Чарльза Пирсона и Кавану. Их путь начался на станции «Бишопс-роуд» в Паддингтоне и закончился на Фаррингдон-стрит. Поезд без остановки прошел мимо недостроенных станций «Эджуэр-роуд», «Бейкер-стрит», «Портланд-роуд», «Гауэр-стрит» и «Кингс-Кросс». Вся поездка длилась чуть больше восемнадцати минут.
Одобрение, высказанное Гладстоном, серьезно подняло репутацию «Столичных железных дорог» и послужило противовесом неоднократным заявлениям премьер-министра Палмерстона. Тот всегда пренебрежительно относился к идее подземки и говорил: «Благодарю покорно, но остаток своих дней я предпочитаю ездить по земле». Мнение Гладстона прозвучало как нельзя кстати, ибо в массе своей лондонцы относились к проекту новой дороги с апатией и легкой настороженностью. Но были и ярые противники этой затеи.
Новый удар по репутации «Столичных железных дорог» нанесла речушка Флит, упрятанная в кирпичные трубы. Земляные работы не лучшим образом сказались на прочности «речной тюрьмы», и лондонская «черная вонючка», пробив обветшалые стены, хлынула в туннель дороги, неся туда грязную воду и нечистоты. Глубина затопления достигала трех метров. Восстановительные работы начались сразу же, но открытие подземной дороги отодвинулось на месяцы.
Утром одного из последних дней июля четырехместная карета «кларенс», принадлежавшая директору «Столичных железных дорог» Каване, отъехала с места своей обычной стоянки и направилась в сторону доков Сент-Кэтрин.
Карета достигла причала, у которого стоял корабль. С него сошли двое индийцев в коричневых одеждах, которые под руки вели третьего. Усадив его в карету, сопровождающие поклонились и вернулись на корабль.
Пассажир корабля уселся напротив Каваны. Тот расстегнул несколько пуговиц на сюртуке. Это была его единственная уступка июльской жаре.
– Здравствуй, Аджай, – произнес Кавана.
Хранитель «Тьмы» окинул своего спутника унылым взглядом:
– Мне обещали деньги. Жилье. Новую жизнь в Лондоне.
– А нам были обещаны твои обширные знания, касающиеся Джайдипа Мира, – ответил Кавана.
Он дернул шнурок звонка. Харди натянул поводья, и карета тронулась с места.
– Давай проверим, как мы оба выполняем условия нашего соглашения.
Поездка не заняла много времени. Когда карета остановилась возле забора стройки, Аджаю было велено выглянуть в окошко. Согласно договоренности, Марчант подвел ничего не подозревавшего Бхарата Сингха достаточно близко к забору. Расстояние между ним и каретой было не более сотни метров.
– Вот наш человек, – пояснил Кавана.
– И как он у вас зовется? – спросил Аджай.
– Он отзывается на имя Бхарат Сингх.
– Представляю, какое унижение он пережил, – сказал Аджай, опуская занавеску и откидываясь на сиденье. – Настоящее имя этого человека – Джайдип Мир.
– Замечательно, – сказал Кавана. – А теперь почему бы тебе не рассказать все, что ты о нем знаешь?
В преступном мире существовал жестокий трюк для выуживания нужной информации. Назывался он «Две птички». Двух пленных, отказывавшихся говорить, втаскивали на крышу, затем одного сталкивали вниз, а другого заставляли смотреть.
Две птички. Одна летает, вторая поет.
Индийские тамплиеры немного изменили этот трюк. Аджая держали за дверью во время допроса Кулприт, и он видел героическую смерть женщины. Хранитель понимал: сейчас наступит его черед. Ему устроят жуткий «маникюр», заставят говорить, а потом все равно убьют.
И тогда Аджай предложил тамплиерам сделку. Они могут долго его пытать, но ассасин будет держаться до последнего. Возможно, инквизиторы и вытащат из него то, что им нужно, но у них не будет никакой гарантии, что хранитель «Тьмы» сказал правду.
Или… если они согласятся на его предложение, он не только ответит на все их вопросы, но и расскажет гораздо больше.
Тамплиеры пустили слух, что Аджай был убит при попытке к бегству. Его – бывшего ассасина, а теперь предателя братства – отправили в Лондон.
Сейчас, сидя в карете Каваны, Аджай выполнил свою часть соглашения и рассказал все. Человек, известный им под именем Бхарата Сингха, – это Джайдип Мир. В свое время его должны были казнить за провал миссии. Джайдипа подвела неспособность хладнокровно убить человека. Эта особенность очень заинтересовала Кавану. Аджай также сообщил, что казнь Джайдипу заменили изгнанием. Он отправился в Лондон. Итан Фрай взял его под свою опеку для выполнения какой-то новой миссии, о которой Аджай ничего не знал.
– Миссия, – размышлял вслух Кавана. Это заставило его по-новому взглянуть на Призрака. – Тайная миссия, надо понимать?
Кавана вспомнил события недавнего прошлого. Оба Харди и Смит «с пристрастием» допросили констебля Обри Шоу и узнали, что Роберта Во убил человек в длиннополом плаще. После рассказа Аджая все части головоломки наконец сложились в цельную картину.
По странной иронии их новый сотрудник, снискавший к себе доверие тем, что убил предателя, на самом деле осуществил вероломный замысел. Убийство совершил вовсе не он.
Впрочем, такой расклад событий тоже устраивал Кавану. Когда он убьет Кроуфорда Старрика и станет великим магистром, когда в его руках окажется частица Эдема, он приобретет колоссальную власть не только в Лондоне, но и во всем тамплиерском мире. И тогда Кавана сделает то, что задумал уже давно: уничтожит все остатки ассасинского сопротивления в городе.
Теперь же Кавана усмотрел для себя шанс добиться обеих целей одновременно. Он с гордостью возложит на себя титул великого магистра, а владение частицей Эдема лишь подтвердит его право на трон. Одним махом этот коварный человек завоюет власть в ордене и уважение собратьев. То и другое виделось Каване вполне достижимым.
– Я выполнил свою часть соглашения, – сказал Аджай. – Теперь ваш черед.
– Да. Теперь мой черед.
Дверца кареты распахнулась. Снаружи стоял Харди.
– Я обещал тебе богатство и жилье в Лондоне. Ты все это получишь, но при одном условии, – сказал Кавана.
– И какое это условие? – спросил Аджай, в голове которого крутились мысли обмануть англичанина и сбежать.
– Ты и дальше будешь рассказывать нам все, что тебе известно о братстве.
У Аджая отлегло от сердца. Пока он им нужен, его не убьют. У него будет достаточно времени, чтобы сбежать.
– Договорились, – ответил он Каване.
Все это время Обри жил на квартире Абберлайна, и Фредди выхаживал его. Обри лишился нескольких зубов. Его манера говорить тоже изменилась, словно язык вдруг оказался слишком большим для рта. Имелись и другие последствия встречи с подручными Каваны, но главное, он был жив. А также Обри был прекрасным товарищем, и это тоже было немаловажно, как понял для себя Абберлайн.
Где-то недели через две после расправы над Обри Абберлайн принес ему бульон, поставил на прикроватный столик и, решив, что друг спит, собрался уйти. Но Обри не спал. Его лицо было мокрым от слез.
Абберлайн деликатно кашлянул, затем посмотрел на ноги Обри, торчавшие из-под одеяла.
– Дружище, тебе не о чем беспокоиться. Наверное, опять какая-нибудь ерунда вспомнилась? Все никак не можешь перестать думать о произошедшем?
Обри поморщился от боли, кивнул и, открыв рот, в котором недоставало зубов, ответил:
– Фредди, я им все рассказал. Пусть я знал немного, но я щебетал, как пташка.
– Ну и черт с ними, – пожал плечами Абберлайн. – Надеюсь, им эти сведения пригодятся больше, чем нам.
– Но я им рассказал. Понимаешь? Все рассказал, – всхлипнул Обри, и его покалеченное лицо сморщилось от стыда.