Альтаир прятался за каркасом помоста, оставаясь невидимым для Сибранда. Вода негромко билась о доски. В остальном стояла почти мертвая тишина, которая наверняка еще больше пугала Сибранда и радовала Альтаира.
– Покажись, трус, – требовал Сибранд. Голос магистра дрожал от страха. – Дай мне на тебя взглянуть, и покончим с этим.
«Всему свое время», – подумал Альтаир.
– Эй, на нижних палубах! Тревога! – почти завизжал Сибранд. – Он где-то здесь. Найдите его и убейте. Повышение в чине тому, кто принесет мне голову ассасина.
Альтаир перепрыгнул с помоста на корабль, приземлившись с глухим стуком, эхом отозвавшимся в полной тишине. Держась за остов корабля, Альтаир прислушался к паническим выкрикам Сибранда и полез вверх. Дождавшись, когда Сибранд окажется к нему спиной, он выпрыгнул на палубу почти рядом с магистром тевтонского ордена. Низко пригибаясь, Сибранд метался по палубе, выкрикивая угрозы окрестным водам и приказы солдатам, сновавшим по нижней палубе.
«Сибранд – мервец», – подумал Альтаир, подбираясь к нему. Жертва собственного страха, слишком глупая, чтобы это понять.
– Прошу… не делай этого, – взмолился Сибранд, схватившись за острие клинка, торчавшего из его шеи.
– Боишься? – спросил ассасин, выдергивая клинок.
– Конечно боюсь, – ответил Сибранд таким тоном, словно говорил с круглым дураком.
Альтаир вспомнил о священнике, жестоко убитом Сибрандом.
– Но ты будешь в полной безопасности. В заботливых руках твоего бога…
Сибранд усмехнулся:
– Неужели мои собратья тебя ничему не научили? Я знаю, чтó меня ждет. Что ждет нас всех.
– Если не твой бог, тогда что?
– Ничего. Пустота. Ее-то я и боюсь.
– Так ты неверующий, – удивился Альтаир.
Неужто это возможно? У Сибранда нет веры? Нет бога?
– Какая может быть вера, если я столько знаю? Столько видел? И сокровище это подтвердило.
– Что подтвердило?
– Что жизнь – это все, что у нас есть.
– Тогда я дам тебе пожить еще немного, а ты мне расскажешь, какая роль была отведена тебе.
– Морская блокада, – сказал Сибранд. – Мешать глупым королям и королевам отправлять сюда подкрепление. Как только мы… как только мы…
Он быстро терял силы.
– …завоюете Святую землю? – подсказал Альтаир.
Сибранд закашлялся. Когда он снова заговорил, его зубы были красными от крови.
– Освободим ее, глупец. От тирании веры.
– О какой свободе ты говоришь? Ты осаждал города. Пытался управлять умами людей. Убивал всякого, посмевшего тебе перечить.
– Я выполнял приказы и верил в наше дело. Как и ты…
– Больше тебе нечего бояться, – сказал Альтаир, закрывая ему глаза.
– Альтаир, победа близка.
Аль-Муалим поднялся из-за стола и шагнул ему навстречу, пройдя через полосу яркого света, льющегося из окна. Голуби Наставника довольно ворковали, наслаждаясь послеполуденным теплом. В воздухе разливался знакомый сладковатый запах благовоний. Альтаир не только вернул себе прежнее звание. Что еще важнее – он вернул прежнее доверие Наставника. Но какая-то непонятная причина не позволяла Альтаиру вздохнуть полной грудью.
– Робер де Сабле – единственная преграда на нашем пути, – продолжал Аль-Муалим. – Его уста отдают приказы. Его рука платит золотом. С ним умрет знание о сокровище тамплиеров, и угроза рассеется.
– До сих пор не понимаю, как это сокровище способно породить столько хаоса, – признался Альтаир.
По дороге в Масиаф он много размышлял над загадочным смыслом последних слов Сибранда. Он думал о странном шаре, называемом Частицей Эдема. Альтаир вспоминал, как его самого потянуло к артефакту, но не настолько, чтобы забыть все на свете. Он допускал, что Яблоко обладает силой вызывать в людях смятение и нарушать привычный ход мыслей. Но неужели оно может взять человека в плен, поманив исполнением желаний? Эта мысль представлялась Альтаиру нелепой.
Аль-Муалим медленно кивал, словно читая его мысли.
– Частица Эдема – воплощенное искушение. Посмотри, чтó она сделала с Робером. Едва попробовав ее силы, он попал в зависимость от нее. В Яблоке он увидел не опасное оружие, которое нужно уничтожить. Нет, Роберу показалось, что он нашел волшебный инструмент, с помощью которого исполнятся все его честолюбивые замыслы.
– Значит, Робер мечтал о власти?
– Да и нет. Он мечтал и до сих пор мечтает, как и мы, лишь о мире.
– Но именно он стремился разорить Святую землю войной…
– Нет, Альтаир! – воскликнул Аль-Муалим. – Как ты сам не видишь того, что благодаря тебе увидел я?
– О чем ты? – спросил изумленный Альтаир.
– Чего жаждут он и его сторонники? Мира, в котором все люди объединены. Я не отрицаю его цели. Наоборот, разделяю ее. Весь вопрос, какими средствами она достигается. Мир – состояние, которому нужно научиться. Которое нужно понять и принять, а не…
– Навязывать силой, – догадался Альтаир, вдруг понявший ход рассуждений Наставника.
– И лишать людей свободы воли во имя достижения желаемой цели, – добавил Аль-Муалим.
– Странно… Я никогда не думал о нем в таком свете, – признался Альтаир.
– Ты не должен питать ненависть к своим жертвам. Подобные мысли – это яд, который лишает тебя ясности суждения.
– Неужели Робера нельзя переубедить? Чтобы положить конец его безумствам.
Аль-Муалим грустно покачал головой:
– Я говорил с ним. Не напрямую. Через тебя. Чем было каждое убийство, как не посланием? Но Робер предпочел оставить их без внимания.
– Тогда остается лишь одно.
Наконец-то он выследит и убьет де Сабле. Мысль эта будоражила Альтаира, но он сдерживал внутренний порыв, напоминая себе об осторожности. Нельзя повторять ошибку, недооценивая противника. Любого противника.
– Впервые ты встретился с ним в Иерусалиме. Там же ты найдешь его и в этот раз, – сказал Аль-Муалим, выпуская голубя. – Ступай. Пора вычеркнуть последнее имя из списка.
Альтаир быстро сбежал по ступеням башни и вышел во двор. На заборе сидел Аббас. Альтаир почувствовал на себе его взгляд и повернулся. Их глаза встретились. Альтаир хотел что-то сказать, но что именно – сам не знал. Благоразумие одержало верх. Сейчас надо думать о задании Аль-Муалима. А старые раны – это всего лишь старые раны. Однако подсознательно его рука потянулась к мечу.
28
Узнав от Альтаира правду о своем отце, Аббас еще больше замкнулся в себе. И все попытки разговорить его на следующее после разговора утро были тщетны. Аббас словно не видел и не слышал Альтаира. Они молча позавтракали, молча прошли обычный осмотр у воспитательниц, потом так же молча отправились в кабинет Аль-Муалима и заняли места на полу.
Если Аль-Муалим и заметил разницу в поведении учеников, то ничего не сказал. Возможно, даже обрадовался, что сегодня мальчишки меньше отвлекаются и хихикают у него за спиной. А может, объяснил себе эту перемену обычной ссорой.
Однако Альтаиру было не по себе. У него бурлило в животе, но еще сильнее бурлили его мысли. Почему Аббас ничего не сказал? Почему никак не отозвался на его слова?
Ответ Альтаир получил в тот же день, когда они с Аббасом пошли во двор упражняться. Они ежедневно устраивали учебные поединки на мечах. Но сегодня Аббас сказал, что ему надоело сражаться на маленьких деревянных мечах и он хочет провести поединок настоящим оружием. Мальчишки уже давно мечтали об этом.
Лабиб, их инструктор, был доволен.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, хлопнув в ладоши. – Но помните, что пролитая кровь вам ничего не даст. Мы не будем беспокоить лекарей. Ваш поединок должен стать проверкой на умение сдерживаться и проявлять тактическую хитрость.
– Хитрость, – повторил Аббас. – Тебе, Альтаир, это должно понравиться. Ты хитер и вероломен.
Это были первые слова за весь день, которые услышал от него Альтаир. В глазах Аббаса он увидел столько презрения и ненависти, что понял: их отношения уже никогда не будут прежними. Альтаир повернулся к Лабибу, желая убедить учителя не давать им настоящее оружие, однако тот уже перепрыгнул через невысокое ограждение, окружавшее прямоугольную площадку. Похоже, Лабибу самому было интересно взглянуть на серьезный поединок.
Они заняли свои позиции. Альтаир сглотнул. Аббас не сводил с него глаз.
– Брат, – начал Альтаир, – то, что я сказал тебе прошлой ночью…
– Не называй меня братом!!! – звонко выкрикнул Аббас, и его голос разнесся по всему двору.
С непривычной яростью он бросился на бывшего друга. Таким Альтаир его еще не видел. Зубы Аббаса были свирепо оскалены, однако в уголках глаз блестели слезы. Альтаир понимал: эти слезы – не только от гнева.
– Аббас, остановись! – крикнул Альтаир, вынужденный защищаться.
Оглянувшись вбок, он увидел недоумевающее лицо Лабиба. Тот не понимал, чем вызван этот выплеск Аббаса и внезапная вражда, которая вспыхнула между ними. К площадке подошли еще двое ассасинов, наверняка слышавших крик Аббаса. В окне оборонительной башни у входа в цитадель появились лица новых зрителей. Может, и Наставник тоже смотрит на их поединок?
Аббас рванулся вперед, норовя ударить Альтаира мечом, – тот был вынужден отпрыгнуть вбок.
– Аббас, не забывайся, – упрекнул того Лабиб.
– Учитель, он хочет меня убить, – крикнул Альтаир.
– Не преувеличивай, дитя. – В голосе инструктора сквозила неуверенность. – Тебе стоит поучиться у своего брата решимости.
– Я… ему… не… брат, – возразил Аббас, сопровождая каждое слово яростным выпадом.
– Я тебе рассказал, желая помочь, – крикнул Альтаир.
– Нет! Ты мне соврал!
Громко лязгнули лезвия схлестнувшихся мечей. Альтаира отбросило назад. Он споткнулся об ограду и едва не упал. Число зрителей увеличилось. У кого-то поединок мальчишек вызывал тревогу, а кого-то это забавляло.
– Защищайся, Альтаир, защищайся! – орал Лабиб, радостно хлопая в ладоши.
Альтаир перешел в контратаку и заставил Аббаса вернуться на середину площадки.
– Я сказал правду, – прошипел он, когда они сблизились. – Я сказал тебе правду, чтобы прекратить твои страдания, как когда-то мечтал прекратить свои.