– И что с того? – осторожно спросил Альтаир.
Спросил осторожно и задумчиво.
– А то, ассасин, что нашедших сокровище было не девять, – ответил быстро слабевший де Сабле. – Их было десять.
– Кто десятый? Никто из знающих тайну не должен остаться в живых. Назови мне его имя.
– Да ты и сам его хорошо знаешь. Но я сомневаюсь, что ты оборвешь его жизнь с такой же готовностью, с какой оборвал мою.
– Кто? – спросил Альтаир, хотя он уже знал ответ.
Теперь он понял, чтó все это время не давало ему покоя. Загадка, постоянно ускользавшая от него.
– Твой наставник, – ответил Робер. – Аль-Муалим.
– Но он не тамплиер, – возразил Альтаир, по-прежнему не желая верить словам де Сабле.
Однако в глубине души он понимал: умирающий магистр тамплиеров сказал правду. Аль-Муалим. Он растил Альтаира, как родного сына. Обучал и наставлял его… Выходит, и предавал тоже.
– Тебя никогда не удивляло, откуда он так много знает? – продолжал давить де Сабле, руша привычный мир Альтаира. – Откуда ему известно, сколько нас, где нас искать и чего мы стремимся достичь?
– Аль-Муалим – глава нашего ордена… – возразил Альтаир, продолжая сопротивляться правде.
И в то же время… Альтаир испытал некоторое облегчение. Загадка разгадана. Он едва не засмеялся. Все, что он считал истинным, было лишь иллюзией.
– Oui[5]. Главный лжец и обманщик, – слабеющим голосом произнес де Сабле. – Мы с тобой – всего-навсего две пешки в его грандиозной игре. А теперь… когда меня не станет, останешься только ты. Думаешь, после всего этого он сохранит тебе жизнь?
– Меня не интересует сокровище, – резко возразил Альтаир.
– Зато его интересует. Вся разница между твоим наставником и мной заключается в том, что он не хотел делиться.
– Нет…
– Чувствуешь иронию? Я – твой злейший враг – уберег тебя от смерти. На время. Отняв мою жизнь, ты тем самым оборвал и свою.
Альтаир глубоко вздохнул, все еще пытаясь осознать случившееся. Его захлестывала лавина чувств: гнев, боль, одиночество.
Он закрыл глаза умершего де Сабле.
– Мы не всегда находим то, что ищем, – нараспев произнес Альтаир и встал.
Он был готов принять смерть от крестоносцев, если те пожелают его убить. Возможно, даже надеялся на это.
– А ты храбро сражался, ассасин, – послышалось справа.
К живому кольцу подошел король Ричард. Крестоносцы расступились, пропуская его внутрь.
– Похоже, сегодня Бог на твоей стороне.
– Бог здесь ни при чем. Просто я оказался более умелым бойцом.
– Ты можешь и не верить в Бога, но Он, сдается мне, верит в тебя. Прежде чем ты уйдешь, у меня для тебя есть вопрос.
– Тогда задавай его, – сказал Альтаир.
На него вдруг навалилась чудовищная усталость. Ему захотелось лечь в тени пальмы и заснуть, исчезнуть. Даже умереть.
– Вопрос простой: зачем? Зачем ехать так далеко, поминутно рискуя, чтобы убить одного человека?
– Он угрожал моим братьям и нашему делу.
– Ага. Значит, месть?
Альтаир посмотрел на тело Робера де Сабле и вдруг понял: когда он убивал великого магистра, то даже не думал о мести. Он сделал это ради братства.
– Нет, не месть, – устало возразил Альтаир. – Справедливость. И быть может, мир.
– Значит, вы сражаетесь за мир? – удивленно спросил Ричард. – За мир? Посмотри вокруг. Действительность противоречит твоим словам.
Король обвел рукой пространство, указав на битву, что по-прежнему кипела внизу; на тела, валявшиеся по всей поляне, и на еще теплый труп Робера де Сабле.
– Некоторых людей иначе не вразумить, – сказал Альтаир.
– Вроде безумца Саладина, – вздохнул Ричард.
Альтаир видел перед собой честного и справедливого короля.
– Мне думается, он не меньше твоего заинтересован в окончании войны.
– Я только слышал об этом, но не видел признаков его заинтересованности.
– Даже если твой противник сам не высказывает желания, этого хотят солдаты, – сказал Альтаир. – И сарацины, и крестоносцы. Я уже не говорю о простых людях.
– Люди часто не знают, чего они хотят. Потому-то им нужны короли и султаны.
– В таком случае на правителях лежит обязанность делать то, что правильно.
Ричард насмешливо фыркнул.
– Чепуха. Человек рождается с воплями. Едва успев появиться на свет, младенец уже протестующе сучит ручками и ножками. Насилие и неопределенность сопровождают нас с первых дней. Мы взрослеем, стареем, но так и не можем изменить свою природу.
– Нет. Какую жизнь мы для себя избираем, такими и становимся.
Ричард невесело улыбнулся:
– Такие, как ты… Вы всегда играете со словами.
– Я говорю правду, – возразил Альтаир. – Не надо искать в моих словах подвох.
– А это мы скоро узнаем. Но боюсь, сегодня на столь желанный для тебя мир рассчитывать не приходится. Даже сейчас язычник Саладин атакует наши позиции, и это требует моего присутствия. Возможно, увидев всю уязвимость своей армии, он призадумается. Глядишь, со временем осуществится то, к чему вы стремитесь.
– Ты был не менее уязвимым, чем он, – сказал Альтаир. – Все, кого в свое отсутствие ты оставил править, преследовали свои цели и не собирались тебе служить.
– Да, да. Теперь я это ясно понимаю.
– Не стану больше отнимать твое время. Мне нужно о многом поговорить с моим Наставником. Даже он оказался небезупречен.
– Он всего лишь человек, – кивнул Ричард. – Как и все мы. Как и ты сам.
– Да пребудут с тобой мир и покой, – сказал Альтаир.
Простившись с королем, он двинулся в обратный путь. Все его мысли были о Масиафе. Но на красоте родных мест мрачным пятном лежало то, что он узнал об Аль-Муалиме. Альтаир торопился домой. Чтобы все исправить.
32
Со времени его отъезда Масиаф разительно изменился. Это Альтаир понял сразу же, едва подъехав к конюшням. В стойлах топтались и жалобно ржали лошади, но конюхов не было. Ни одного. Торопливо привязав лошадь, Альтаир выскочил наружу. Главные ворота были открыты настежь. Он бросился дальше, поражаясь странной тишине, непривычной для шумного селения. Небо затянули серые облака. Солнечный свет кое-как пробивался сквозь них, но тоже был тусклым и серым. Альтаир не услышал даже птичьего щебета. Молчал фонтан на базаре. Молчал и сам базар. Возле лотков не толпились жители, любившие поговорить и поторговаться. Исчезли все звуки, присущие жизни. Только гнетущая, неестественная тишина.
Альтаир побежал к цитадели. По привычке подумал: смотрит ли сейчас Аль-Муалим вниз и видит ли его. Он вдруг заметил одинокую фигуру, бредущую навстречу. Судя по одежде – житель деревни.
– Что здесь произошло? – спросил Альтаир. – Где все?
– Ушли лицезреть Наставника, – ответил человек.
Эти слова он произнес нараспев, как молитву. Как заклинание. Альтаира поразили остекленевшие глаза мужчины и слюна, сочившаяся у того изо рта. Подобный взгляд он уже видел… на лицах жертв Гарнье де Наплуза. Тогда он принимал их за сумасшедших. У всех них были такие же пустые, остекленевшие глаза.
– Здесь опять побывали тамплиеры? – спросил Альтаир. – Они напали на Масиаф?
– Они идут по пути, – заученно произнес человек.
– По какому пути? О чем ты говоришь?
– К свету, – нараспев ответил мужчина.
– Говори яснее, – потребовал Альтаир.
– Существует лишь то, что показывает нам Наставник. Это и есть истина.
– Ты сошел с ума, – не выдержал Альтаир.
– И ты тоже пойдешь по пути или погибнешь. Так велит Наставник.
«Вот оно что», – с содроганием подумал Альтаир. Значит, де Сабле сказал ему правду. Значит, его предали. Ничто не истинно.
– Что он с тобой сделал? – спросил Альтаир.
– Вознесем хвалу Наставнику, ибо он повел нас к свету…
Альтаир бросился вверх по склону, оставив селянина одиноко стоять на пустынной площади. Он вскоре достиг ворот цитадели и возле них увидел нескольких ассасинов с мечами наготове.
Альтаир выхватил свой, зная, что не вправе убивать собратьев. Этим ассасинам, желавшим его смерти, явно промыли мозги. Убив их, Альтаир нарушил бы один из принципов братства. Он и так дорого заплатил за нарушение Кредо. Больше он никогда себе такого не позволит. Однако…
У ассасинов были совершенно мертвые глаза. И они двигались в его сторону.
Были ли и они «заколдованы», как все остальные? Тогда их движения будут столь же медлительны. Альтаир убрал меч. Опустив плечи, Альтаир бросился на ближайшего из ассасинов и сбил его с ног. Второй попытался замахнуться мечом, но Альтаир поймал его за плащ, подтянул к себе и что есть силы отшвырнул. Убрав с пути еще двоих, он освободил проход и сумел прорваться.
Сверху его окликнули. У самых ворот стоял Малик. С ним был Джабал из Акры и еще двое незнакомых Альтаиру ассасинов. Все внимательно смотрели на него. Неужто и им Наставник промыл мозги? Или опоил каким-нибудь зельем? Или что там с ними делал Аль-Муалим.
К счастью, все четверо вели себя вполне разумно. Малик махал ему здоровой рукой. Альтаир и представить себе не мог, что когда-нибудь он обрадуется, увидев Малика. Но так оно и было.
– Альтаир, сюда.
– Вовремя же ты здесь появился, – улыбнулся Альтаир.
– Похоже, что так.
– Придется постоять за себя, мой друг, – сказал ему Альтаир. – Аль-Муалим нас предал.
Он был готов к тому, что эти слова вызовут у иерусалимского рафика вспышку гнева. Малик безраздельно доверял Аль-Муалиму, почитал его и подчинялся ему во всем. Но сегодня однорукий ассасин лишь печально кивнул:
– Он предал и своих союзников-тамплиеров, – сказал Малик.
– Откуда ты знаешь?
– После нашего разговора я наведался в развалины храма Соломона. Робер прятал там дневник, в который подробно записывал свои сокровенные мысли. Прочитанное разбило мне сердце… но зато открыло глаза. Увы, Альтаир, ты оказался прав. Все это время мы были лишь пешками в руках Аль-Муалима. От нас не требовалось, чтобы мы спасали Святую землю. Аль-Муалим собирался стать ее правителем… Его нужно остановить.