Гейрмунн кивнул датчанину, убрал нож и нагнулся за корзиной. В ней лежало несколько десятков устриц в шероховатых раковинах. Некоторые пузырились по краям. Когда Гейрмунн поднимал корзину, раковины бились друг о друга и скрипели. Ноша и в самом деле оказалась тяжелой.
Фасти указал на проход в траве, намекая, что Гейрмунн пойдет первым. Гейрмунну такая затея не понравилась. Неизвестно, что взбредет на ум парню, вооруженному топором.
– Иди ты первым, – сказал он Фасти.
Теперь уже Фасти медлил.
– Я сейчас безоружен, – сказал Гейрмунн, поднимая корзину. – Вряд ли я закидаю тебя устрицами. Я бы нашел им более удачное применение.
Датчанин улыбнулся:
– Это правда. Лучше их съесть.
Он зашагал к проходу. Гейрмунн двинулся следом.
Проход окончился лестницей из каменных плит. По ней они спустились к мосткам, которые Гейрмунн видел издали. Те оказались длиннее, чем он представлял. Идти было удобно, как по твердой земле. Под ногами не ощущалось пустоты, как на мосту или пристани. Обернувшись, Фасти увидел, что Гейрмунна заинтересовала особенность мостков.
– Саксы вбили в дно реки высокие столбы, – пояснил он. – Поставили тесно, как стрелы в колчане. Мостки проложены по верхушкам столбов. – Он топнул сапогом, показывая их крепость. – Как видишь, прочные. А столбы поставлены так, чтобы вода могла свободно течь.
– Умно придумано.
– Саксы умом не обделены, это верно. Но датчане сильнее, – заявил Фасти, вскидывая руку с топором.
Сойдя с мостков, Гейрмунн оказался на острове, густо поросшем деревьями и колючими кустарниками. Фасти повел его через заросли ежевики к тропке. Тропка поднималась по склону пологого холма. Достигнув вершины, Гейрмунн увидел большое поле, где всю растительность уничтожили люди. Посередине стоял обугленный остов здания. Его сожгли сравнительно недавно, поскольку развалины еще дымились.
– Что тут было? – спросил Гейрмунн.
– У саксов это место зовется Анкариг. Тут у них стоял христианский храм. Небольшой. Деревянный. – Фасти указал на запад. – А вверх по реке есть другое место – Мидсхемстед. Там тоже есть храм, но намного больше этого и каменный.
От огня пострадало еще несколько строений. Случайно или намеренно – оставалось только гадать. Пожар не пощадил и огорода. Лавируя между черными обломками и грудами пепла, Фасти добрался до развалин храма. Войдя следом, Гейрмунн увидел датчан, рассевшихся вокруг костра на фундаменте храма. Их была дюжина, если не больше. Все повернулись в сторону Гейрмунна, но внимательнее всех на него смотрел коренастый темноволосый воин с тревожными морщинами на лбу и бородовидным топором у пояса.
– Фасти, а это кто? – спросил коренастый.
– Меня зовут Гейрмунн Хьёрлейф.
– Я тебя не спрашиваю, – оборвал его воин.
– А мне чужие языки не нужны. Свой есть. Ты и есть Одмар?
Коренастый свирепо покосился на Фасти:
– Ну я.
– Я нашел его на берегу реки, – пояснил Фасти, переминаясь с ноги на ногу. – Называет себя норвежцем.
– Никакой он не норвежец, – фыркнул Одмар. – Гирвас он. Болотный сакс.
– Я родом из Ругаланна, – возразил Гейрмунн и опустил тяжелую корзину на землю. Раковины устриц заклацали. – Я отплыл из Ютландии, из Рибе, с флотилией Берси.
– Да ну? – Одмар огляделся по сторонам. – И где же он? Где корабли Берси.
– Скорее всего, в Лундунаборге, куда он собирался. Меня во время бури смыло за борт и выбросило в здешних краях.
– Должно быть, тебе повезло, или у тебя бог в покровителях. А может, ты просто врешь. – Одмар покосился на корзину. – Это наши устрицы?
– Они, – ответил Гейрмунн.
– Вываливай на угли, – распорядился Одмар.
Гейрмунн хоть и не сразу, но подчинился, опрокинув содержимое корзины на угли близ кромки пламени. Раковины тут же начали посвистывать и попискивать. Датчане потянулись за ними. От кипящего сока створки раковин лопались. Улыбающиеся воины жадно глотали сок, затем ножами выковыривали устричное мясо. Гейрмунн стоял, пока Одмар не махнул ему, разрешая присоединиться к остальным. Рот командира был набит очередной устрицей.
Первая же раковина обожгла Гейрмунну язык соком со вкусом морской воды. Зато мясо оказалось жирным и вкусным. За считаные мгновенья все устрицы были съедены. Гейрмунну удалось вытащить шесть. Съев их, он бросил створки раковин в общую кучу.
– Я целый день их собирал, – заявил Фасти, глядя на остатки добычи.
– Не хнычь, – сказал Одмар, вытирая рукавом рот и бороду. – Завтра наберешь новых.
Несколько датчан засмеялись. Одмар снова повернулся к Гейрмунну:
– Как ни крути, не похож ты на норвежца.
– Я с рождения не похож на норвежца, – ответил Гейрмунн. – Думаешь, ты первым это заметил?
Это вызвало новый всплеск смеха. Теперь засмеялся и Одмар.
– Садись, норвежец, с нами. Дым и запах пожарища отгоняют докучливых комаров.
– Спасибо, Одмар.
Гейрмунн сел к огню. Голода он больше не ощущал. Недавняя тревожность тоже поуменьшилась.
– Как вижу, твой меч остался на корабле, – сказал Одмар. Он оглядел своих воинов. – Мы – люди Уббы. Фасти ему родня. Мы находились в Хагелисдуне. Там Убба убил Эдмунда – короля этих болотных саксов. Нынче он движется на Мерсию. А мы остались в этих болотах, чтобы местные людишки не баловали.
Гейрмунну вспомнились трупы на реке. Неужели священники могли как-то сопротивляться датчанам? Он снова обвел взглядом окрестности сожженного храма и вдруг заметил строение, уцелевшее в пожаре: круглую хижину из палок и глины, стоящую близ бывшего огорода. То была единственная тень в сумерках, сгустившихся над болотом. Двери у хижины не было. Только узкое окошко. Одно это выделяло ее среди других построек. Хижина легко могла бы сгореть, однако не сгорела. Значит, ее намеренно не тронули.
– Что это за постройка? – спросил Гейрмунн.
– Гробница, – ответил Одмар.
Гейрмунн еще раз присмотрелся к хижине.
– Разве саксы собирают мертвецов в деревянные гробницы?
– Это живые мертвецы, – пояснил Одмар.
Устрицы в животе Гейрмунна вдруг стали холодными и тяжелыми.
– Хаугбуи, что ли?
– Сходи проверь, – заулыбался Одмар.
Остальные молчали и ждали, как поведет себя Гейрмунн. Ему вновь стало тревожно. Одмар несомненно его разыгрывал. Вот только безобиден ли розыгрыш командира? А вдруг он задумал навредить странному норвежцу? Поколебавшись, Гейрмунн решил удовлетворить собственное любопытство, не имевшее ничего общего с задумкой Одмара. Встав, Гейрмунн покинул освещенный круг и пошел в темноту, к круглой хижине. Еще на полпути он почувствовал резкий запах мочи и испражнений. Это несколько погасило его страх. Браги рассказывал истории о мертвецах, но те никогда не мочились и не гадили.
Подобравшись к хижине, Гейрмунн понял, что запах идет из окошка. Похоже, его обманули: это не гробница, а тюрьма. Гейрмунн подошел к окошку сбоку, встал на цыпочки и вытянул шею, намереваясь заглянуть внутрь. Там что-то захлюпало. Мелькнуло бледное лицо со всклокоченными волосами и следом из окошка что-то выплеснулось. Гейрмунн пригнулся, чудом не попав под каскад мочи и испражнений.
Датчане у костра покатывались со смеху. Гейрмунн побагровел. Поначалу он ругал себя за собственную дурость, но постепенно заулыбался сам, отдавая должное розыгрышу датчан. Однако человек в хижине не смеялся и вряд ли улыбался. Он выкрикивал проклятия на языке саксов. К своему удивлению, Гейрмунн понимал почти все слова.
– Убирайся прочь, языческий дьявол! – кричал сакс.
Гейрмунн посмотрел на изрядную кучу дерьма и лужу мочи. А ведь у этого безумца может быть припасено еще. Подумав так, Гейрмунн решил больше не заглядывать внутрь.
На саксе была одежда священника, хотя и грязная. Спутанные волосы и борода почти закрывали лицо. Увидев Гейрмунна, он высунулся из окна и завыл, шевеля растрескавшимися губами. Гейрмунн отошел еще дальше.
– Оставь его! – крикнул продолжавший хохотать Одмар и махнул Гейрмунну, чтобы возвращался к огню.
Гейрмунн еще раз взглянул на странную хижину без двери и вернулся в развалины храма. Датчане поддразнивали его, довольные неожиданным развлечением. Гейрмунн поднял руки, признавая, что его здорово разыграли.
– А ты проворен, норвежец, – похвалил его Одмар. – Некоторые мои ребята после разговоров с этим мертвецом были вынуждены отмываться в реке.
– Почему ты говоришь, что он мертв? – спросил Гейрмунн.
– Я же сказал: это его гробница.
Гейрмунн нахмурился, так и не поняв смысла. Тогда Одмар похлопал Фасти по плечу:
– Расскажи ему.
Прежде чем начать, молодой датчанин откашлялся.
– Некоторые христианские священники уходят в такие хижины, чтобы молиться своему богу. Потом они замуровывают себя изнутри. Потом другой священник молится за того, кто в хижине, и объявляет его мертвым.
– Священники добровольно идут в эти хижины?
Фасти кивнул.
– А потом они выходят?
– Нет. Их бог это запрещает.
Одмар засмеялся:
– Когда мы поджигаем их гробницы, некоторые выходят.
Может, и другие сгоревшие постройки были такими же хижинами, как уцелевшая?
– Почему вы его пощадили? – спросил Гейрмунн.
– Хотел убедиться, действительно ли он мертв, – ответил Одмар. – Никто из людей не может умереть дважды.
– А священники, чьи тела я видел на реке? Они умерли дважды? – спросил Гейрмунн.
– Они вылезли из гробниц, – сказал Одмар. – Может, у христиан тоже есть заклинания. Вышел наружу – и силу потерял. Хаугбуи и драугра можно убить.
Он наклонился к Гейрмунну и, указывая на одинокую хижину, добавил:
– Сидит там без пищи и воды. Если умрет, значит прежде он не был мертвым, и никакой силы в их молитвах нет.
Темноту вокруг острова наполняло кваканье лягушек и звон комариных туч. Заглянув в глаза Одмара, Гейрмунн увидел страх и ненависть.
– Чем провинились эти священники? – спросил Гейрмунн.
Одмар не понял вопроса.
– Ты сказал, твой отряд остался здесь, чтобы сделать их послушными. Что они сделали?