так оно и останется, – сказал Иоанн. Он махнул рукой в сторону далеких костров. – Но если в Мерсии мир, почему нам нельзя идти по этой дороге?
– Ты можешь по ней идти, отец. Я лишь советую этого не делать, если не доверяешь язычникам.
– Некоторым язычникам я доверяю, – ответил Иоанн, глядя на Гейрмунна.
– Поступай как знаешь, отец. – Воин сошел с дороги. – Да защитит тебя Господь в твоих странствиях.
– И да защитит Он и тебя, а также всю Мерсию, – сказал Иоанн.
Сакс скрылся за деревьями, вернувшись на свое потайное место, откуда он и его люди следили за дорогой. Гейрмунн убрал оружие в ножны.
– Если у саксонских королевств вот такая защита, неудивительно, что они падают под натиском датчан.
– Большинство саксонских воинов – обычные крестьяне. Когда ольдермен созывает их на фирд – так у них называется ополчение, – они сражаются, но больше думают о своих урожаях и стадах.
– С чего твоему богу защищать этих людей от их собственной глупости?
Иоанн зашагал дальше, держа путь к холму. Гейрмунн пошел рядом.
– Если бы ты увидел, как ребенок пытается сунуть руку в огонь, ты бы помешал ему?
– Разумеется помешал бы. Ты хочешь сказать, Бургред – ребенок?
– Нет. Я говорю, что все мы – дети божьи.
Вера священника вновь рассмешила Гейрмунна. Он представил Валгаллу, полную детей, кричащих на Одина и требующих молока вместо медовухи. Такое просто не укладывалось в голове. Одину не нужны дети на Валгалле, да и Тор не дарует силу тем, кто не заслужил его милости и уважения.
– Не удивлюсь, если ты считаешь меня дураком, – сказал Иоанн. – Я иду прямо в логово датчан.
– То, что ты дурак, я понял, когда ты отдал мне меч.
– И тем не менее ты им меня не убил. Значит, мой Бог защитил меня. Согласен?
– Судьба тебя защитила.
Священник, как обычно, склонил голову набок.
– Быть может, твоя судьба и мой Бог – одно и то же. Надо будет поразмышлять об этом.
Гейрмунну было не до раздумий о богах. Чем ближе путники подходили к Охотничьему холму, тем больше он сомневался в успехе своей уловки. Издали доносились звуки лагеря: громкие голоса, ржание лошадей, мычание скота, шум падающих под топорами деревьев, лязганье железа. Но ни один звук, казалось, не пугал и даже не тревожил священника. Независимо от своей глупости, Иоанн шел так, словно бог полностью избавил его от страха.
Первых датчан они увидели на другом римском мосту через широкую реку, которую Иоанн называл Уз. Лагерь, как теперь видел Гейрмунн, стоял на другом берегу реки, на участке, образованном ее изгибом. Такое расположение уменьшало надобность в обороне, ибо река защищала лагерь с запада, севера и юга. Датчанам нужно было лишь удерживать мост и следить за восточным краем лагеря. Вдобавок они контролировали дорогу и всех, кто по ней шел и ехал. Гейрмунну не оставалось иного, как приблизиться к датчанам и заявить о принадлежности к их армии.
– Меня зовут Гейрмунн Хьёрссон, – сказал он. – Я принес клятву на верность ярлу Гутруму.
Датчанин, охранявший мост, выступил веред. Он был вооружен двумя топорами. За спиной виднелось с полдюжины воинов, вооруженных схожим образом, и двое лучников.
– Ярла Гутрума здесь нет, – ответил датчанин, косясь на Иоанна. – Откуда ты будешь?
– Я норвежец, родом из Ругаланна. Корабль ярла Гутрума попал в бурю. Меня смыло за борт и выбросило на берег к северу от этих мест. Я иду к ярлу Гутруму в Редингум и веду ему ценного раба.
– Священника? – засмеялся датчанин, оглядываясь на соплеменников. Те тоже засмеялись. – Что ценного для ярла Гутрума в священнике?
Гейрмунн мучительно искал ответ, но ничего не мог придумать. Его выручил Иоанн.
– Я умею читать и писать на саксонском языке, – поклонившись датчанам, сказал Иоанн. – Я могу читать послания, не предназначенные для датских глаз.
Гейрмунн и не подозревал об этих навыках священника. Меж тем датчанин задумался.
– Идемте со мной, – наконец сказал он.
Воины на мосту расступились. Первый датчанин повел Гейрмунна и Иоанна через лагерь к большому открытому шатру, где пировало несколько воинов. Двое сидели на красивых резных стульях и выделялись схожестью лиц; в особенности одинаковыми голубыми глазами. Но у одного в бороде поблескивала седина. Гейрмунн предположил, что видит отца и сына.
Караульный остановился в нескольких шагах от шатра и дождался, когда старший дал ему знак приблизиться.
– Кого ты привел? – спросил старший, пристально глядя на Гейрмунна и Иоанна.
– Этот человек называет себя норвежцем, поклявшимся в верности Гутруму, – доложил караульный. – И говорит, что священник – его раб.
– Так и говорит? – недоверчиво спросил второй голубоглазый, поднимаясь со стула. – Что-то он не похож на норвежца.
– Я норвежец, – повторил Гейрмунн. – Меня зовут Гейрмунн Хьёрссон, и я способен говорить за себя сам.
Он изложил случившееся с ним, дословно повторив то, что говорил Одмару. Под конец рассказа воины в шатре умолкли.
– Я прошу разрешения продолжить путь к ярлу Гутруму.
Человек с сединой в бороде подошел и встал напротив Гейрмунна.
– Я ярл Сидрок. А это мой сын, тоже Сидрок. Я знаю конунга Хьёра из Ругаланна. Судя по тому, что я слышал, его сыновья не отличаются красотой, и ты вполне можешь быть одним из них. Но я должен знать это наверняка.
– Что я должен сказать или сделать, чтобы убедить тебя?
– Покамест ничего, – ответил Сидрок-старший. – Завтра я выступаю на Редингум, с подкреплением для Хальфдана. Гутрум будет там. Ты пойдешь с нами, и, когда доберемся до Редингума, мы узнаем от Гутрума, сказал ли ты правду. Если да, все будет хорошо. Если же ты мне соврал, хорошего не жди.
Гейрмунна такой расклад вполне устраивал. Гутрум обязательно подтвердит правдивость его слов. Благодаря замыслам Сидрока ему не придется идти в Редингум одному, что непременно случилось бы после расставания с Иоанном. Однако Иоанн не собирался в Редингум и уж тем более не собирался отправляться с датчанами на войну. Среди воинов Хальфдана священнику будет небезопасно. Гейрмунн не представлял, как обойдется с Иоанном Гутрум, когда их путешествие закончится.
– А как же раб? – спросил Гейрмунн.
– Ты говорил, что он предназначен Гутруму.
– Да.
– Вот и поведешь его к своему ярлу. Но следить за ним тебе.
Это означало, что Гейрмунн будет отвечать за любой возможный вред, причиненный Иоанном, но о вреде, который могут причинить священнику другие, не было сказано ни слова.
– Ты даешь слово, что моего раба никто не тронет на всем пути до Редингума?
– К твоему имуществу будет проявлено должное уважение, как и принято у датчан, – сказал ярл Сидрок. – В лагере ты будешь пользоваться свободой наравне с остальными воинами.
– Ты мудр и честен, – сказал Гейрмунн, поклонившись Сидроку.
Старый ярл сделал жест, показывая, что отпускает его, и вернулся на свое место. Молодой Сидрок задержал взгляд на Гейрмунне и тоже сел. Караульный молча ушел на свой пост. Гейрмунн покинул шатер и стал искать место, где они с Иоанном могли бы поговорить вдали от чужих ушей и не вызывая подозрение. Такое место нашлось возле реки.
– Прости меня, священник.
– За что?
– Ты же собирался в Лунденвик.
– Собирался, – ответил Иоанн. – Но теперь я пойду в Редингум.
– Боюсь, я подвергаю тебя опасности.
Священник покачал головой:
– Это же я не послушался твоих предостережений. Значит, я сам себя и подверг опасности.
– Как бы там ни было, опасность есть опасность, – сказал Гейрмунн.
– А бог милостив, – улыбнулся Иоанн. – Можешь считать его судьбой, если тебе так удобнее. Но знай: мой Бог не оставлял меня с тех самых пор, как я закинул свой мешок к тебе в лодку. Итак, Гейрмунн из Ругаланна, завтра мы отправляемся в Редингум, и будь что будет.
Часть третьяВеликая языческая армия
12
Сидрок-старший оказался верен данному слову. Датчане шли уже два дня, и все это время ярл с сыном относились к Гейрмунну как к одному из трехсот своих воинов, а вот Иоанна они лишь терпели или не замечали. Отношение к священнику не было ни хорошим, ни плохим. Гейрмунн помнил о временности перемирия. Иоанну по-прежнему грозила опасность.
Эрнинга-страта постепенно выбралась за пределы болот и низменностей. На второй день пути, достигнув перекрестка, датчане свернули на запад и двинулись по дороге, называемой Икнильдской. Она тянулась вдоль невысоких меловых гор, то поднимаясь, то опускаясь. Теперь воины шли по лесистым долинам. Местность Гейрмунну понравилась: зелени много, почва плодородная. Но земля вряд ли была ничейной. Скудность саксонских поселений не помешает кому-то из саксонских королей или ольдерманов заявить права на эти места.
На рассвете третьего дня Сидрок-старший вызвал к себе Гейрмунна и Иоанна. Час был совсем ранний – еще и утренний туман не успел рассеяться. Это была их вторая встреча с ярлом после той, на Охотничьем холме.
– Как по-твоему, что ему понадобилось? – спросил священник, когда они пробирались среди деревьев и просыпающихся датчан.
– Пока не знаю. Но меня это настораживает, – ответил Гейрмунн.
– До Редингума всего день пути. Может, ярл вздумал держать нас под надзором, пока не передаст Гутруму?
– Все может быть.
Они застали ярла вместе с сыном и еще несколькими датчанами. На лицах – ни капли сонливости. Все были вооружены. Атмосфера в шатре была столь же накаленной, как и угли в жаровне. Сидрок-старший сжимал в руке кусок пергамента. Сам не зная почему, но Гейрмунн почувствовал: священнику грозит опасность. Увидев Иоанна, ярл шагнул к нему.
– Ты говорил, что умеешь читать и писать.
– Умею, – склонив голову, ответил Иоанн.
– Прочти и расскажи, что здесь написано, – велел Сидрок-старший, подавая священнику пергамент.
Иоанн немного помешкал, взглянул на Гейрмунна, затем взял пергамент.