– Сын мой, я бы гордился возможностью сражаться рядом с тобой. Но если делать выбор, скажу тебе: я устал от войны. Я хочу того же, чего хотел Гутрум, когда явился в Авальсснес: земли и покоя. Здесь у нас с твоей матерью есть и земля, и покой.
– Понимаю, – сказал Гейрмунн. Он действительно понимал отца, хотя его и печалило, что Хьёр потерял прежний боевой запал. – Ты опять станешь препятствовать мне?
– Тогда я был не прав, – признал отец. – Даже если бы тебя и Гутрума не связывала клятва чести, я бы не мешал тебе идти навстречу судьбе.
– Спасибо, отец, – склонил голову Гейрмунн.
– Но это не значит, что я перестал тревожиться о твоем дурацком поведении.
– Знаю, – улыбнулся Гейрмунн.
Облака наконец-то начали рассеиваться. Небосвод, умытый дождем, сиял. Воздух стал чище. Отец и сын стояли на причале, глядя, как заходящее солнце золотит реку. И пока не стемнело, они вернулись в Йорвик, пересекли мост и пошли к дому, где их ждала Льювина.
Часть пятаяУэссекс
25
Гейрмунн провел с родителями несколько дней. За это время он многое узнал об их жизни в Йорвике. По большей части обязанности Хьёра были схожи с теми, что он выполнял в Авальсснесе. Он улаживал с купцами торговые дела, следил, чтобы в городе не истощались запасы серебра, еды и эля. Он выступал судьей в разбирательстве не слишком крупных споров и преступлений, не требовавших вмешательства Риксига. Льювина тоже занималась привычными делами. Порой она покидала Йорвик, когда Эйвор требовалась союзническая помощь.
Все эти дни Гейрмунн находился преимущественно с отцом, делая то, что прежде поручалось Хамунну. Он на себе прочувствовал нелегкий груз ответственности, достающийся вместе с высоким постом, и стал лучше понимать, почему воины вроде Хальфдана и Уббы предпочитали отдавать управление повседневными делами другим, а сами лишь спрашивали с них.
Когда в Йорвике узнали, что Гутрум и Хальфдан разделили свои армии и Хальфдан вскоре вернется в Нортумбрию, Гейрмунн решился рассказать отцу и матери о Фасти и о кровной вражде с Хальфданом по линии Уббы, вызванной убийством родича. Сам он возвращался к Гутруму, но беспокоился, как эта вражда скажется на родителях. Однако их это не особо волновало.
– Хальфдан не ополчится против нас, – заявил отец за ужином. – Если бы не мы, не было бы Йорвика, куда он может вернуться.
– Ты хотел сказать, если бы не Эйвор, – поправила мужа Льювина, отламывая кусок от каравая.
– Чем Эйвор так помогла Йорвику? – полюбопытствовал Гейрмунн.
Мать подала ему хлеб, отломив себе другой кусок.
– Она явилась сюда выискивать членов некоего тайного ордена. Часть этих людей были советниками Риксига и пользовались его доверием. Но у них имелись и свои замыслы, которые они осуществляли втайне от саксонского короля. Если бы их замыслы удались, они бы разрушили Йорвик изнутри.
– И что это за орден? – спросил Гейрмунн.
– Мы так до конца и не поняли. – Мать обмакнула хлеб в похлебку из ячменя и говядины. – Знаем только, что он могущественный и его руки тянутся далеко – до самого Египта. Орден этот древний и появился раньше, чем наши северные народы.
– Вот как. – Слова матери напомнили Гейрмунну о древних землях на дне моря, о которых ему рассказывал Вёлунд. – И вы сумели им помешать?
– Не мы. Эйвор, – ответил Хьёр, слегка кивнув жене. – Мы лишь делали то, что в наших силах, помогая ей.
– Мы перед ней в долгу, – сказала Льювина. – И Хальфдан тоже. Он и перед нами в долгу. Наше служение в Нортумбрии – больше любой виры за прекращение кровной вражды.
– Но это может не удовлетворить Уббу, – сказал Хьёр. – Будь с ним поосторожнее.
– Обязательно буду, – пообещал Гейрмунн.
– Хальфдан уже много лет провел в битвах, – продолжал отец. – Его ярлы и воины устали. Вернувшись сюда, они рассчитывают на награды. Лучших из них Хальфдан наделит землями.
– А вас? – спросил Гейрмунн.
Хьёр кивнул и посмотрел на Льювину:
– У нас снова будет усадебный дом.
Гейрмунн взглянул на остывающую похлебку.
– Покой и земля, – сказал он, погружая ложку.
– Если решишь остаться, здесь будет место и для тебя, – сказала мать, наклоняясь к нему.
Гейрмунн знал: это правда. Он и сам хотел бы остаться с родителями в Нортумбрии. Рано или поздно вернется Хамунн, и вместе они создадут крепкий клан, умножая благосостояние семьи, а затем и будущих детей и внуков. Однако другая его часть – а она была сильнее первой – понимала: он не может остаться и не сделает такого выбора.
– Я поклялся Гутруму, – сказал он. – Я поклялся моим воинам, а они – мне. Они отправились в Хреопандун на поиски Гутрума и будут ждать меня там. И еще я поклялся себе, что завоюю Уэссекс.
Мать молча кивнула, но чувствовалось, что она недовольна решением сына.
– Делай, что считаешь нужным для сохранения чести и исполнения предначертаний судьбы, – сказал отец. – Думаю, ты скоро нас покинешь?
– Да. Если получится, то завтра.
– Почему же не получится? – спросил Хьёр, отпив эля.
– Я подумал… вдруг вам понадобится моя помощь? Я не хочу уезжать как в тот раз.
– Сейчас все по-другому, – успокоила его мать. – Не затягивай отъезд из-за нас. Мы прекрасно справимся сами.
Гейрмунн склонил голову, благодаря родителей. После ужина они помогли ему собрать в дорогу еду и все необходимое. Остаток вечера провели за элем, разговорами и игрой в хнефатафль. Наступило время ложиться спать. Гейрмунну не спалось. Одолевали мысли о возвращении к Гутруму и воинам. Заснул он лишь глубокой ночью и проспал до восхода солнца.
На этот раз Гейрмунн покидал родительский дом не по-воровски. После обильного завтрака родители удивили его, подарив гнедого саксонского жеребца с лоснящейся шкурой, гривой соломенного цвета и белыми звездочками на лбу.
– Его имя Энбарр, – сказал Хьёр. – Эта лошадь от пиктов.
– Какой красавец!
Гейрмунн внимательно осмотрел родительский подарок, отметив силу и ладность жеребца. Он позволил Энбарру обнюхать себя, погладил морду и гриву, ощущая прыть и ровный характер нового друга.
– Он бывал в боях?
– Бывал, – ответил Хьёр.
– Пусть он верно тебе служит, – добавила Льювина.
Гейрмунн поблагодарил родителей за щедрый подарок. Они проводили его до городских ворот, пройдя по улицам Йорвика. Там он без лишних слов обнял отца и мать, после чего забрался в седло и двинулся по римской дороге на юго-запад.
Путешествие сблизило всадника и коня. С каждым роздыхом Энбарр все больше привыкал к новому хозяину. Гейрмунн тоже узнавал повадки жеребца, учась направлять их себе на пользу. В день покрывали по двадцать роздыхов, двигаясь вначале по римской дороге, а затем берегом реки Трент, по направлению к Хреопандуну. Энбарр кормился травой, и Гейрмунн давал ему вволю попастись. К вечеру пятого дня пути они подъехали к широкому полю, усеянному новыми погребальными курганами, на которых еще не успела вырасти трава.
Предвечернее солнце тонуло в облаках пыли и дыма, что поднимались над полем, отбрасывая тени на многие десятки курганов. Одни были высокими, другие низкими. По оставленным приношениям Гейрмунн сразу понял, что курганы возведены датчанами в память о павших воинах. Лишь в некоторых был захоронен пепел людей, остальные пустовали. Воины, в чью честь насыпались эти курганы, остались на поле битвы, послужив пищей для стервятников, либо их сожгли на погребальных кострах.
«Есть ли тут курган Аслефа?» – подумал Гейрмунн.
В воздухе ощущалось беспокойство, словно мертвые еще не освоились на новом месте. Даже Энбарр выпучивал глаза и порывался покинуть это место. Но прежде чем отправиться дальше, Гейрмунн вылил на землю остатки эля из бурдюка и произнес молитву, почтя тех, кто нынче вкушал хмельной мед в Валгалле.
С поля открывался вид на речную долину. Вдалеке, на западе, Гейрмунн увидел город и поехал к нему. Отсюда он не обнаружил никакой армии, но, подъезжая ближе, уже не сомневался: это и есть Хреопандун. Датчане нашли применение христианскому храму, сделав его укрепленными воротами в новой деревянной стене, что тянулась на восток и запад, пока не достигала берегов реки, окружая датское поселение. Подъехав к стене, Гейрмунн узнал, что датчан внутри осталось немного, а конунг Гутрум с армией переместился на юго-восток, к месту под названием Грантабридж.
В Хреопандуне Гейрмунн заночевал, расплатившись серебром за еду для себя и коня, а наутро отправился дальше, следуя подсказкам датчан. Целый день он ехал на юг по римской дороге, называемой Веселинга. Еще через два дня пути, проезжая мимо дымящихся развалин саксонских усадеб и деревень, он достиг перекрестка, где свернул с Веселинги на старую грунтовую дорогу, ведущую на восток.
Поездка по этой дороге заняла у него три дня. Дорога без конца петляла и изобиловала ухабами. Ехал он медленнее, чем по Веселинге, успевая за день покрыть от десяти до пятнадцати роздыхов. Ночами спал, отпуская Энбарра пастись. На четвертый день Гейрмунн наконец-то достиг внешних стен Грантабриджа.
За стенами простирался большой и шумный датский военный лагерь. Город стоял на берегах реки Гранта. Центр его состоял из римских развалин. Здешняя торговля по размаху уступала лунденской, но на городских рынках Гейрмунн увидел множество тех же товаров из далеких стран, а кузнецы и ремесленники не жаловались на недостаток работы. Двигаясь по улочкам и переулкам, Гейрмунн ловил резкие запахи кузниц, дубилен, готовящейся на кострах пищи. Все это смешивалось с не менее резкими запахами конского навоза и человеческих испражнений.
Поиски Гутрума и его армии привели Гейрмунна в северную часть лагеря, где Адские Шкуры радостно встретили командира. Правда, его радость была омрачена: он узнал, что Аслеф перестал дышать на следующий день после ухода Гейрмунна из Лундена, так и не очнувшись ото сна, ставшего последним. Торгрим сидел с ним до самого конца. Адские Шкуры помянули Аслефа элем. Когда по лагерю разнеслась весть о возвращении Гейрмунна, Гутрум вызвал его к себе. Гейрмунн пошел вместе со Стейнольфуром.