– Как поживают Хьёр и Льювина? – спросил клятвенник.
– Вполне благополучно. Но они многое потеряли.
Он рассказал Стейнольфуру все, что слышал от отца об Авальсснесе и Харальде Согнийском. Услышанное ничуть не удивило Стейнольфура.
– Кольца власти конунга становятся золотыми кандалами, – сказал Стейнольфур. – Бывают времена, когда от них лучше освободиться. Ты помирился с родителями?
– Я больше с ними не враждую, – ответил Гейрмунн.
– Это уже что-то.
Они приблизились к саксонскому дому, в котором поселился Гутрум. Стейнольфур остался снаружи.
Гутрум заметно изменился. В волосах прибавилось седины. Конунга одолевала усталость, не лучшим образом влияя на характер. Гутрум усадил гостя и налил ему вина в серебряный кубок. Гейрмунну вспомнилась чаша, которую он видел в храме монастыря Тортреда. Саксонское вино отдавало кожей и металлом. Наверняка оно считалось лучшим, но Гейрмунн предпочел бы эль, сваренный братом Дрефаном или Теклой из Равенсторпа.
– Рад видеть тебя, Адская Шкура. – Конунг налил себе вина в рог для эля и сел на трон, устланный волчьей шкурой. Голова зверя с невидящими глазами свешивалась с подлокотника. – Когда ты уходил из Лундена, я боялся, что не вернешься.
– Бывали дни, когда такие мысли пугали и меня. Хальфдан послал за нами целый отряд.
Конунг уперся локтем в подлокотник и стал пощипывать мех между волчьих ушей.
– И что сталось с этим отрядом?
– Они мертвы.
– Все? – В голосе Гутрума звучали удивление и гордость. – Твоя слава растет.
Сейчас Гейрмунна волновала не слава и даже не похвала конунга, а вира за Фасти.
– Командира отряда я убил в поединке, – продолжал Гейрмунн. – Свидетельницей была Эйвор Варинсдоттир. Командира звали Крок.
Руки конунга замерли.
– Знакомое имя. Ты говорил с ним?
– Говорил. Прежде чем мы сошлись в поединке, он сказал Эйвор, что Хальфдан установил виру в восемнадцать фунтов.
– Это неправда, – возразил Гутрум, поглаживая волчьи уши.
– Тогда почему он так сказал?
Конунг поднял руки:
– Он так сказал, потому что Хальфдан запросил восемнадцать фунтов.
Гейрмунн оторопело покачал головой:
– Тогда почему…
– Значения не имеет, что требовал Хальфдан. Только альтинг может устанавливать виру.
Гейрмунн понял: тогда, в Лундене, Гутрум ему если не соврал, то утаил правду. В душе стал подниматься гнев. Не желая поддаваться ему, Гейрмунн глотнул вина и сказал:
– Если бы я знал, уплатил бы без всякого адьтинга…
– Нет, я бы этого не позволил. Восемнадцать фунтов? – Гутрум подался вперед, от нарастающего раздражения его голос зазвучал громче. – За этого мальчишку, родича Уббы? Он не был ярлом. Он даже не был зрелым мужчиной, владеющим землей! Он не стоил и половины запрошенного серебра. Хальфдан хотел наказать тебя – одного из самых толковых моих воинов – и обогатиться за твой счет.
Слова Гутрума не погасили в Гейрмунне гнев и не уменьшили замешательства. Он по-прежнему не знал, всю ли правду сказал конунг. Сомневаясь, что ему удастся это выяснить, перешел к другой, более важной цели.
– Когда мы отправимся завоевывать Уэссекс?
– Уэссекс, – со вздохом повторил Гутрум, вдавив плечи в волчью шкуру.
– Да, Уэссекс. Когда выступим?
– Скоро.
– Чего ты ждешь?
Конунг большими глотками осушил рог и вдруг вскочил на ноги. Гейрмунн даже отпрянул. Гутрум подошел к столу и налил себе еще вина.
– Ивар мертв, – сказал он.
Для Гейрмунна, вовлеченного в кровавую вражду с Уббой, это означало, что у него стало одним противником меньше.
– Как это связано с походом на Уэссекс? – спросил он.
– Никак.
Конунг стал расхаживать по комнате, убранство которой – все эти резные столбы, шпалеры, посуда и скамьи – больше напоминало Гейрмунну саксонское жилище, чем дом датского конунга.
– Это значит, что в Восточной Англии и Мерсии стало больше земель, требующих управления. Сдается мне, часть датских владений достанется тебе.
– О чем ты говоришь? – удивился Гейрмунн, отодвигая недопитый кубок.
– Хальфдан и Убба теперь единственные сыновья Рагнара. – Гутрум глотнул вина и ладонью вытер рот. – Когда Хальфдан узнал о смерти Ивара, былой огонь в нем угас. Он взял своих воинов и вернулся в Нортумбрию, чтобы до самой смерти наслаждаться завоеванным богатством. Уэссекс его больше не влечет. Дни Хальфдана-полководца подошли к концу. Остается один Убба.
Гутрум обвел глазами комнату.
– У меня есть богатство и земли, доставшиеся мне в нелегкой схватке. Я стал конунгом и пользуюсь заслуженной славой. И я задаю себе вопрос: моя ли судьба погибать в новых сражениях? Так ли уж позорно, если я останусь здесь и умру в своей постели?
– Так ли уж позорно… – Гейрмунн изо всех сил старался, чтобы его гнев не прорвался наружу. – Значит, тебе достаточно править здесь, а Уэссекс ты оставляешь саксам?
Конунг пощипал бороду. Звякнули вплетенные в нее серебряные бусины. Казалось, он подумал над вопросом Гейрмунна, прежде чем отмахнуться.
– Конечно же нет. Уэссекс должен пасть.
Гейрмунну оставалось лишь надеяться, что сказанное Гутрумом – не пустые слова.
Несколько недель подряд конунг отправлял разведчиков на юг и запад Уэссекса. Возвращаясь, они приносили новые сведения о противнике. Гутрум с ярлами обдумывали стратегию нападения. Теперь, когда Хальфдан увел своих воинов, датчанам для победы над Эльфредом требовалось действовать осмотрительнее и проявлять больше военной хитрости. Можно было рассчитывать на помощь с севера, включая Эйвор и ее союзников. Но и в этом случае численности датских воинов не хватит, чтобы с уверенностью завладеть уэссекской короной.
Датчанам из Нортумбрии и других отдаленных мест будет быстрее и удобнее добираться по морю, а потому Гутруму требовалось позаботиться о надежной гавани для их кораблей. Такой гаванью он избрал город Варем на южном берегу Вильтсира. Это позволяло датчанам прочно закрепиться в Уэссексе. Да и Винтансестр, где нынче обитал Эльфред, находился не так уж далеко. Еще одним датским оплотом будут служить развалины римской крепости на реке Экс, в шестидесяти роздыхах к западу от Варема, близ берега Дефенасира. Обо всем этом Гейрмунн узнал, когда конунг позвал его снова для разговора с глазу на глаз.
Они вместе сидели за столом. На этот раз Гутрум пил вино из серебряного кубка, а Гейрмунн – эль из рога.
– Часть воинов я отправлю по морю, – сказал Гутрум. – Но основная часть отправится в Варем по суше.
– Сколько времени это займет? – спросил Гейрмунн.
– Дня четыре. Может, пять. Если погода испортится, то и больше.
– Эльфред успеет подготовиться.
– Он уже подготовился. Разведчики сообщили, что он собрал ополчение в Вильтсире и Берросире и установил наблюдение за Икнильдской дорогой и Темзой. Эльфред ожидает, что мы нападем оттуда. Поэтому мы будем передвигаться ночью на юг по Эрнинга-страта до Лундена, а оттуда – на запад, по римской дороге до развалин Каллевы. Место тебе знакомое. Мы проходили там, двигаясь на Бедвин. Этим кружным путем мы достигнем Варема.
– Но это долгий путь. Если Эльфред узнает о твоем замысле…
– Он не должен узнать о нашем замысле. Мы невидимками проскользнем мимо саксонской армии. Потому я тебя и позвал. – Гутрум вновь наполнил кубок. – Мне нужно, чтобы глаза наших противников в Уэссексе были обращены на север, вдали от дорог, по которым мы пойдем. Я хочу, чтобы ты отвлек их.
– Как?
– Темза является границей между Мерсией и Уэссексом. Ты с Адскими Шкурами переправишься через реку и двинешься на юг, к королевству Эльфреда, попутно совершая набеги на тамошние города и деревни.
– Это наверняка привлечет внимание саксов, – согласился Гейрмунн, потягивая эль.
– Вам нужно действовать быстро, пять дней подряд наносить жестокие удары. Эльфред должен поверить, что в его пределы вторглась армия, а не единственный отряд.
– Нам по численности все равно не сравниться с армией Эльфреда. Если нас прижмут…
– Не прижмут. – Конунг протянул руку и сжал плечо Гейрмунна. – Он не должен вас найти. Я тебя потому и прошу, что знаю: только тебе хватит ума и смекалки для таких дел.
Гейрмунн обдумал услышанное. Приказ конунга означал, что Адские Шкуры углубятся во вражескую территорию, не имея ни тыла, ни свободы маневра. Такое еще годилось бы для скрытных действий. Но Гейрмунну предстояло навлечь на себя и своих воинов весь гнев Эльфреда. Гибель представлялась неизбежной. Он знал: исход подобных предприятий решается судьбой, а не военной хитростью, хотя проворство и может помочь.
– У каждого моего воина должна быть лошадь, – сказал Гейрмунн. – Некоторым нужно заменить оружие и доспехи.
– Ты получишь все необходимое, – согласился конунг.
– И ты заплатишь десять фунтов серебра каждому вернувшемуся.
– Что? – выпучил глаза Гутрум. – Ты в своем…
– Да, десять фунтов сверх того, что уже им задолжал.
Конунг рассмеялся:
– Это намного больше того, что я обычно плачу.
– Но и опасностей, с которыми они столкнутся, будет многократно больше. К тому же мои воины обеспечат тебе победу в Уэссексе. Каждый вернувшийся должен получить достаточно денег, чтобы купить землю и скот, если он того пожелает. – Прежде чем Гутрум успел возразить, Гейрмунн сказал: – Это не алчность, мой конунг. Нам будет не до трофеев. Если хочешь, чтобы мои воины выполнили приказ, я должен дать им убедительный повод для его выполнения. Тебе решать, насколько сильно ты сам этого хочешь.
Конунг хмурился. Гейрмунн пил эль и ждал.
– А как насчет тебя? – наконец спросил Гутрум. – Ты-то сам чего хочешь?
– Быть ярлом в Уэссексе, – ответил Гейрмунн.
Конунг подумал и кивнул:
– Пусть готовятся быстрее. Десять фунтов каждому вернувшемуся.
Гейрмунн поклонился и вышел из дома конунга. Вернувшись в отряд, он сначала рассказал Адским Шкурам об обещанном серебре, полагая, что это разогреет их души, как раскаленный камень, брошенный в котел с водой.