Тот лежал, скрючившись. Неподвижный, но еще живой. К удивлению Гейрмунна, это был старик с косматой бородой и пятнистой лысиной. Собрав остатки сил, он проклял датчан, назвав их языческими дьяволами.
– Король Эльфред отправит всех вас в ад! – прошипел старик, сплевывая кровь.
– Я там уже был, – ответил Гейрмунн, присаживаясь перед ним на корточки. – За это меня и прозвали Адской Шкурой.
– Тогда Эльфред вернет тебя туда, где тебе самое место, – засмеялся старик, но смех у него был хриплым и натужным. – Какие же вы дурни, все до одного! Эльфред родился в этих краях, а вы посмели сюда вторгнуться? Он перебьет вас и втопчет в землю, как языческое дерьмо. О вас никто и не вспомнит.
– Кто ты такой? – спросил у него Гейрмунн.
– Мое имя Сэвин. Я сражался… – Он зашелся кашлем, выплевывая кровь себе на грудь. Но кашель не остановил его, и он продолжил говорить. – Я сражался в войске Этельфульфа Берроксирского, когда он молотил вас, датчан, при Энглфилде. – Сакс закрыл глаза. – Я умираю и жалею лишь о том, что слишком стар и не смог сражаться в армии Эльфреда. А то я бы снова истреблял вас.
Несколько Адских Шкур, окруживших умирающего, засмеялись, однако в их смехе звучало восхищение.
– Где твои люди? – спросил Гейрмунн.
Сэвин молчал.
– Тебя предупредили? Это сделал щенок по имени Эзмонд?
Сакс открыл глаза. Они были полны слез и ненависти.
– Один уэссекский мальчишка стоит больше, нежели отряд датчан. Больше я вам ничего не скажу.
Но Гейрмунн знал, что он прав.
– Тогда ты мне больше не нужен, – сказал он старику.
Вынув нож, Гейрмунн ударил Сэвина в грудь, прямо в сердце, чтобы избавить от страданий. Глаза сакса распахнулись от ужаса. Открытый рот дернулся, после чего Сэвин сделал последний тяжелый вздох.
Гейрмунн обтер меч рукавом умершего и выпрямился.
– Село не сжигать.
– А почему? – спросил кто-то из воинов.
– Этот сакс любил своего короля. Возможно, Эльфред его знает. Привяжите труп у входа в дом.
Распорядившись, Гейрмунн пошел узнать, в каком состоянии его люди. Первого воина судьба пощадила. Падая, он поранился, но остался жив. У его лошади рана оказалась смертельной. Второго воина, которого звали Лётер, стрела ударила в грудь. Он прожил бы не больше дня, если бы, падая, не сломал шею. С убитой лошади Гейрмунн приказал снять седло и упряжь, а труп оставить на дороге. Выжившему воину отдали коня Лётера.
– Погибшего возьмем с собой, – сказал Гейрмунн. – Мы его похороним вдали от этого места.
Затем он вернулся к дому. Казалось, Сэвин стоит у двери. Голова его свешивалась, а руки были раскинуты, словно он хотел обнять гостей.
– Хорошо вы его поставили, – похвалил Гейрмунн.
Он надеялся, что преданность старика Эльфреду хорошо известна, а потому все увидят, какова цена этой преданности.
– Пусть вороны начинают свой пир.
Покинув усадьбу, Адские Шкуры вернулись в лес. К этому времени рассвело. Когда воины вновь оказались в гуще леса, Гейрмунн позвал Рафна и Ветра.
– Пока отдыхайте. Потом нужно будет кое-что разузнать.
– Что именно? – спросил Ветр.
– Лучник Сэвин сказал, что Эльфред родился в этих краях. Узнать бы где.
Ветр посмотрел на Рафна. Тот сощурился и кивнул:
– Как бы саксы ни упрямились, думаю, мы что-нибудь да узнаем.
27
Как и в тот раз, Рафн и Ветр взяли с собой Шальги. Пока они ходили, прошел сильный дождь. Воины Гейрмунна прятались под деревьями, но это их не уберегло, и они промокли до нитки. Лётера похоронили близ старого тиса и сделали приношения богам. Весь день в небе низко висели дождевые тучи, не рассеявшиеся и к вечеру. Вернувшиеся разведчики выглядели как морские обитатели, которых выбросило на берег. У Рафна был порван рукав туники, из-под наложенной повязки сочилась кровь.
– Пришлось подраться? – спросил Гейрмунн.
Рафн посмотрел на раненую руку и пожал плечами.
– Пустяки.
– Не пустяки. Досталось ему, – хмуро произнес Ветр.
Шальги смотрел в землю. Было видно, что он до крайности взволнован.
– Что стряслось? – спросил Гейрмунн.
– Нарвались на разведчиков Эльфреда, – сказал Ветр. – Их было пятеро. Мы думали, что легко справимся: четверых убьем, а пятого допросим.
– Мы их и убили, – подхватил Рафн. – А вот у того, кого оставили в живых, оказались коготки. И вдобавок… сильная воля.
– Так вы что-нибудь узнали от него? – спросил Гейрмунн.
– Да, – ответил Рафн, разглядывая свои руки. – Моя воля оказалась сильнее.
Гейрмунн заметил кровь под ногтями Рафна, но решил не спрашивать, какими пытками он вытаскивал сведения из саксонского пленника.
Ветр посмотрел на притихшего Шальги.
– К юго-западу от этого леса есть усадьба, принадлежащая королю, – сообщил он. – Отсюда до нее пять или шесть роздыхов. Стоит у подножия гряды холмов. По ним идет дорога. Усадьба называется Ванатинг. Там Эльфред и родился.
– А что слышно об армии Эльфреда? – спросил Гейрмунн.
– Движется из Редингума по этой дороге, – ответил Рафн.
Весть удовлетворила Гейрмунна. Значит, Эльфред заглотнул наживку. Но в удовлетворение вплетался страх. Если саксонская армия настигнет отряд, его в полном составе перебьют. Надежд на иной исход нет.
– Армия далеко от нас?
– В двух днях ходу, – сказал Ветр.
– Гутрум должен добраться до Варема за три. – Гейрмунн отер с бровей холодные дождевые капли. – Нужно сделать так, чтобы Эльфред продолжал идти в этом направлении.
Рафн усмехнулся:
– Нападем на местечко, где мать убирала за ним его младенческое дерьмо. Это его разъярит, и тогда он точно никуда не свернет.
– Подходящий замысел, – согласился Гейрмунн. Он посмотрел на раненую руку воина и вспомнил слова, услышанные от Стейнольфура еще в Ругаланне. – Позаботься о руке. Думаю, твой миклагардский меч будет по ней скучать, и никто из нас не сумеет должным образом его накормить.
– Он позаботится, – пообещал Ветр.
– Сходи за Стейнольфуром. – Гейрмунн указал в просвет между деревьями. – Он кое-что смыслит во врачевании. Но предупреждаю: останется уродливый шрам.
– Уродливыми шрамами приятнее хвастаться, – сказал Рафн, и они с Ветром углубились в лесную морось, оставив Гейрмунна с Шальги.
Парень сидел на стволе упавшего дерева, прислонившись к толстой сломанной ветви, что торчала, как столб.
– Тебе худо? – спросил Гейрмунн, присаживаясь рядом.
– С чего ты взял? Просто подустал.
Гейрмунн чувствовал: с Шальги что-то происходит. Догадывался он и о причине: должно быть, видел, как Рафн допрашивал сакса. Выждав еще немного, спросил:
– Ты оставался верным принесенным клятвам? Может, ты убил того, кто не поднимал на тебя оружие?
Шальги покачал головой.
– Тогда ты сохранил честь и тебе нечего стыдиться. Никто не отвечает за дела другого. Следи только за своей судьбой и не мешай Рафну делать то же самое. Понял?
Шальги впервые за все это время поднял голову. Его плечи тоже приподнялись.
– Понял, – ответил он.
– Вот и хорошо. Тогда отдыхай.
Гейрмунн дал отдых своим людям. Мало-помалу буря успокаивалась. Дождь слабел, хотя небеса по-прежнему оставались свинцовыми. Пока хватало света, отряд выехал из леса. По пути стемнело. Облака скрывали луну и звезды. Воины зажгли факелы. Раскисшая дорога замедляла продвижение. Лошадей берегли и не хотели, чтобы те падали. После четырех роздыхов пути дождь снова припустил, вымочив Адских Шкур до нитки.
Наконец, добравшись до Ванатинга, они нашли усадебный дом с высокими стенами, окруженный глубоким рвом. Дождь добавил туда воды. В этой усадьбе могла бы укрыться небольшая армия. Гейрмунн осматривал стены – нет ли дозорных, однако никого не увидел. Ни проблеска света, ни запаха дыма.
– Похоже, здесь пусто, – сказала Бирна.
– Слишком мокро, не загорится, – сказал Стейнольфур.
– Смотрите, ворота открыты! – заметил Шальги.
Гейрмунн вгляделся в темноту сквозь косые струи. Он не знал, прав ли Шальги, а потому спросил:
– Ты уверен?
– Уверен.
– Может, они услышали нас и сбежали, – предположила Бирна.
– Так зайдем и проверим, – сказал Торгрим.
Гейрмунн тоже был склонен войти в усадьбу. Там хоть можно спрятаться от дождя. Возвращаться в лес не имело смысла: снова промокнут, как и на дороге. И потом, он сам настаивал на выходе из леса.
– Идем внутрь, – распорядился Гейрмунн. – Но помним, как нас встретил саксонский лучник. Так что берегитесь ловушек.
Гейрмунн поехал впереди. Он первым оказался на деревянном мосту, переброшенном через ров. Все это время он не сводил глаз со стен. Сквозь открытые ворота виднелся усадебный дом, а позади – большой открытый двор. Его окружали хозяйственные постройки: хлева, сараи, склады. Каждая была основательной, способной выдержать натиск. По крыше усадебного дома стекали ручейки воды. По углам, где они падали, земля превратилась в болото. Ставни на темных окнах были плотно закрыты. Никого. Никаких посторонних звуков. Только стук дождя.
Гейрмунн спешился.
– Рафн, Ветр, проверьте постройки, нет ли чего подозрительного. Торгрим и Бирна – со мной. Остальным приготовиться к бою или отступлению.
Увязая в раскисшей глине, Гейрмунн двинулся к усадебному дому. Торгрим с Бирной последовали за ним. Перед входом Гейрмунн обнажил меч. Его спутники сделали то же самое. Одновременно Рафн с Ветром вошли через низкую дверь в ближайшую хижину, держа ножи наготове. Гейрмунн толкнул дверь.
Если бы не факел Торгрима, они бы ничего не увидели – внутри было еще темнее, чем снаружи. И тише. Стук дождя почти не был слышен.
Но и факел давал мало света, позволяя лишь не натыкаться на столы и скамьи. В очаге не было ничего, кроме холодного пепла. Ничто внутри дома не говорило об угрозе, видимой или невидимой.
– Похоже, саксы и впрямь ушли, – сказала Бирна.
Торгрим отыскал жаровню и зажег факелом. Стало светлее. В дальнем конце высился трон. В стене, по обе стороны от трона, темнели двери. Там же была лестница, ведущая на второй этаж.