– Эльфред жив, – сказал Гейрмунн.
По лицу Эйвор промелькнула тень.
– Увы, это правда. Ему удалось уйти. Этот саксонский король ловок и хитер.
– Мы видели его бегство, – сказал Гейрмунн. – Я и мои воины. Мы следовали за ним по пятам до болотного края на юге.
– Так он в Суморсете? – спросила Эйвор.
– Не знаю, как это место называется, но он скрылся за стенами крепости. Крепость стоит на озере, окруженном болотами.
Эйвор кивнула, задумавшись.
– Эльфред давно вынашивает тайные замыслы. Слышала, он хотел объединить все саксонские королевства Англии. Похоже, не отказался от этой затеи.
– Нет больше саксонских королевств, – возразил Гейрмунн. – Есть земли, занятые датчанами, и есть Уэссекс. Но Уэссекс вскоре падет. – Он посмотрел на храм. – Я как раз иду к Гутруму. Надо без промедления решить…
– Он тебя не примет, – сказала Эйвор. – Я только что там была. Он не пожелал со мной видеться. Последний раз мы с ним говорили, когда жгли погребальные костры в честь павших. Он тогда рассуждал о христианском кресте так…
– Что ты сказала?
– Гейрмунн, он сильно изменился, – покачала головой Эйвор. – Это я и сказала.
– Смотрю, твой язык уже не настолько волен и честен, как в прежние времена.
– Наверное, ты прав, – согласилась Эйвор. – Зато мой язык стал мудрее.
– Быть может, Гутрум и изменился, но мне он во встрече не откажет. Я заставлю выслушать себя.
Гейрмунн собрался уйти. Эйвор загородила ему дорогу:
– Веди себя осмотрительно, Адская Шкура. Твой язык тоже может стать мудрее. – Она отошла в сторону. – В жизни много путей на суше и на море. Если наступит день, когда тебя с Гутрумом более не будет связывать клятва, для тебя найдется место в Равенсторпе.
– Спасибо, Эйвор. – Гейрмунн посмотрел вниз, где виднелась материнская хижина. – Надеюсь, место найдется и для Льювины. Мне ненавистно думать о ее одиночестве в Йорвике.
– У нее есть место, и она это знает, – печально улыбнулась воительница. – Но, как тебе известно, твоя мать сама выбирает, куда ей идти.
– Это я знаю, – ответил Гейрмунн и тоже улыбнулся.
Они обнялись на прощание. Эйвор пошла вниз, а Гейрмунн шагал вверх, пока не оказался возле христианского храма.
Храм был очень похож на тот, что в монастыре Тортреда, только меньше. Входная дверь была расщеплена и едва держалась на петлях.
– Мой конунг, ты здесь? – спросил Гейрмунн, с осторожностью протискиваясь через дверной проем.
– Здесь, – послышалось изнутри. – Никак это Гейрмунн Адская Шкура снова вернулся из мира мертвых?
Гейрмунн двинулся дальше. Часть окон с цветными стеклами уцелела. Другие были разбиты. Потоки света, льющиеся сквозь пустые рамы, напоминали острые лезвия мечей. Гейрмунн шел, глядя под ноги и хрустя битым стеклом.
– Я вернулся и принес тебе весть об Эльфреде, – сказал Гейрмунн.
Гутрум молчал, затем повторил имя саксонского короля:
– Эльфред.
Голос конунга раздавался из дальнего конца храма. Гейрмунн пробирался туда сквозь тени, лучи света и висящую в воздухе пыль.
– Да, Эльфред. Он прячется в крепости на юго-западе. Эйвор назвала это место: Суморсет. Остров, где стоит его крепость, окружен топкими болотами, но я думаю, мы сумеем выманить Эльфреда оттуда.
Гутрум не отвечал. Подойдя ближе, Гейрмунн увидел его стоящим перед христианским алтарем.
– Конунг, ты слышал меня? Эльфред…
– Я тебя слышал. Эльфред в Суморсете. – Гутрум произнес это так, словно сказанное Гейрмунном для него не новость.
– Я много думал о том, как нам захватить его, – продолжил Гейрмунн. – Задача не из легких, но выполнимая. Большая армия туда не пройдет. Но одними Адскими Шкурами я не обойдусь, нужны еще воины. Если ты мне их дашь…
– Оставь Эльфреда там, где он засел, – сказал Гутрум.
– Но, конунг, это невозможно. Уэссекс никогда…
– Ты никуда не будешь вторгаться! Повторяю: оставь Эльфреда там, где он укрылся.
Внезапная вспышка гнева Гутрума заставила Гейрмунна попятиться.
– Гутрум, у меня нет охоты тебя упрекать. Но я вынужден говорить так, поскольку битва за Уэссекс еще не закончена.
– Ее можно закончить, – возразил конунг, немного совладав с собой.
– Как? – спросил Гейрмунн. Слова Гутрума можно было истолковать по-разному. – О чем ты говоришь?
Гутрум тяжело вздохнул. Казалось, он даже стал ниже ростом.
– А говорю я вот о чем. Я устал от войны с тех пор, когда впервые появился в доме твоего отца.
– Мы все устали от войны! – крикнул Гейрмунн, задыхаясь от гнева и скорби. – Или ты желаешь спрятаться от нее здесь? В христианском храме?
– Спрятаться? – Гутрум впервые повернулся к нему. – Ты смеешь называть меня трусом?
– Надеюсь, что ты им не стал. – Гейрмунн помолчал, вспоминая напутствие Эйвор и взвешивая каждое слово. – Я видел, как ты возводишь укрепления, и это мудрое решение. Да, бывают времена, когда разумнее отступить и набраться сил. Но из-за страха такое отступление может продлиться дольше, чем нужно. Можешь быть уверен: Эльфред в крепости не сидит сложа руки. Он ежедневно наращивает свои силы.
– И что с того? – спросил Гутрум. – Ему не отнять у нас ни Мерсию, ни Восточную Англию. И Нортумбрию не отнять. Все это датские владения, и он это знает.
– Да, сейчас они датские. Но если мы смиримся с властью хотя бы одного саксонского короля, – особенно Эльфреда Уэссекского, – однажды саксы восстанут и вернут свои земли. Тебе это известно.
– Есть возможность заключить с Эльфредом прочный мир, – сказал Гутрум, вновь поворачиваясь к алтарю.
– Прочный мир? – чуть не поперхнулся Гейрмунн. – Как это понимать? Что сталось с датчанами, которые вместе с тобой приплывали в Авальсснес? Ты клялся, что Англия будет нашей, но не раньше, чем завоюем Уэссекс. Ради этого я отправился с тобой. Я поклялся себе, что так и будет. По той же причине принес клятву тебе! Я повернулся спиной к отцу, матери, брату. – Гейрмунну показалось, будто его ударили ножом в грудь, и он зажал кулаком несуществующую рану. – Мой отец погиб здесь! Я потерял воинов и друзей! Я не допущу, чтобы их гибель была напрасной!
– Благодарю тебя за честность, Адская Шкура, – сказал конунг и опять вздохнул. – Я подумаю о твоих словах. А пока мне больше нечего сказать. Оставь меня.
Ошеломленный Гейрмунн дрожал от гнева. Он понимал: дальнейший разговор с конунгом ни к чему не приведет, и боялся, что гнев толкнет его на необузданные слова и поступки. Повернувшись, он быстро ушел.
31
– Тебе стоило бы его прикончить, – сказала Бирна.
Ее слова удивили не только Гейрмунна, но и других Адских Шкур, собравшихся вокруг вечернего костра. После воссоединения отряда в Сиппанхамме прошло несколько дней. Эйвор уехала. Мать Гейрмунна тоже уехала, отправилась в Йорвик дожидаться возвращения Хамунна. Гутрум более не желал встречаться с Гейрмунном. Помимо строительства укреплений, конунг не предпринимал никаких шагов против Эльфреда и Уэссекса. И все равно открыто говорить об устранении Гутрума… Такое не вязалось с честью Бирны и не понравилось остальным воинам.
– Не мели языком попусту, – посоветовал ей Эскил. – А то кто-то может не так понять.
– Мои слова не пустые, – возразила воительница. – И я говорю не об убийстве исподтишка. Гейрмунну нужно открыто выступить против конунга. Многие его поддержат.
– Время еще не пришло, – сказал Стейнольфур. – Гутрум пока слишком силен.
Гейрмунн знал: клятвенник имел в виду Хнитудр, но лишь немногие понимали истинный смысл сказанного. Эскил знал о силе браслета, Шальги тоже, а остальные – нет. Они знали только о подвигах Гутрума в сражениях, о том, как он убил Этельреда. Этого им было достаточно, чтобы согласиться с доводом Стейнольфура, как бы Бирна ни хмурилась.
– Если Гутрум настолько силен, что ж он тогда не убьет Эльфреда? – спросил Шальги. – Чего боится?
Этот же вопрос Гейрмунн много раз задавал себе. Хнитудр дает конунгу громадную силу. Гутрум мог бы отправиться в Суморсет с небольшим отрядом и победить. Однако он остается в Сиппанхамме. Что его держит здесь? По мнению Гейрмунна, возможных причин было две: конунг или утерял веру в браслет, или вынашивает тайный замысел, о котором никто больше не знает.
– Страх исходит из многих мест, – сказал Ветр. – Я видел могущественных воинов, робевших перед маленьким пауком.
– Это был ядовитый паук, – раздраженно возразил Рафн. – Смертельно опасный.
Он уже мог сидеть, а на щеках появился румянец. Большую часть дня Рафн по-прежнему спал, но Стейнольфур говорил, что главные опасности позади и теперь он пойдет на поправку.
– Думаю, паук по имени Эльфред сейчас плетет паутину, – сказал Эскил.
– Возможно, и Гутрум тоже плетет паутину, – вставил Шальги.
– Чтобы сплести паутину, паук должен выбраться из логова и рискнуть спуститься по ветке, – сказал Ветр.
Гейрмунн посмотрел на темный силуэт на фоне вечернего неба. Окна храма были еще темнее, не считая одного – слабой полоски света. Гейрмунн не понимал, почему Гутрум поселился в храме, и это его тревожило. Вёлунд и вёльва говорили о предательстве, проходящем через судьбу Гейрмунна, и теперь он начинал осознавать смысл их слов. Гутрум предал его и датчан, но не до конца, не до полного поражения, хотя временами Гейрмунн ощущал всю тяжесть измены конунга. Приходилось часто напоминать себе и о других словах предсказательницы. Она говорила, что Гейрмунн найдет способ преодолеть и предательство, и поражение. Вот только что это за способ?
Гейрмунн встал.
– Куда собрался? – спросил Стейнольфур.
– Попробую еще раз, – ответил Гейрмунн и кивнул в сторону холма.
– Что ж, иди, – усмехнулась Бирна. – Веди с ним разговоры. Но настанет время, и слова потеряют силу. Останется только одно: действовать. Если хочешь, чтобы воины следовали за тобой, не оттягивай этот момент и не прячься от него.
Гейрмунн кивнул, но не в знак согласия, а показывая, что услышал ее слова. Он повернулся и пошел вверх по склону. Ветер в тот день особенно неистовствовал, клоня ветви деревьев и затягивая звезды пеленой быстро бегущих облаков. Чем ближе к вершине, тем яростнее становились порывы ветра. Гейрмунн шел, опустив глаза, и едва не проглядел две фигуры, выскользнувшие из двери храма.