– Хочу еще больше.
– Ты слишком беспокоишься из-за того, чтобы превзойти его. У вас что-то вроде соревнования?
– Мой отец всегда во всем преуспевал, за что бы ни брался. Герой войны, губернатор штата, охотник, спортсмен – и это все до сорока. Мало? Ладно, он стал еще и самым молодым и самым успешным президентом в истории Соединенных Штатов Америки. Он уважает победителей и презирает неудачников. – Кермит приложился к чашке. – Насколько я понимаю, ситуация у нас с тобой похожая, так что ты должен меня понять.
– Думаешь, отец тебя презирает?
– Нет. Он меня любит, но не уважает. Его уважение нужно мне больше всего на свете.
– Твой носорог больше, чем его.
Они посмотрели на лежащую неподалеку громадную тушу с тускло мерцающим в свете костра рогом.
– Неплохо для начала. – Кермит кивнул. – Однако мой отец больше оценил бы слона или льва. Поищешь для меня?
Леон посмотрел на Маниоро, сидевшего по другую сторону костра вместе с Ишмаэлем:
– Подойди ко мне, брат. Нужно обсудить кое-что важное. – (Маниоро поднялся и, подойдя ближе, опустился на корточки.) – Нам надо найти большого слона для этого бваны.
– Мы уже дали ему имя. На суахили его зовут бвана Попу Хима.
Леон рассмеялся.
– Что смешного? – спросил Кермит.
– Тебе оказана великая честь, – объяснил Леон. – По крайней мере, уважение Маниоро ты заслужил. Он дал тебе имя на суахили.
– И какое же?
– Бвана Попу Хима.
– Не очень-то благозвучно, – с сомнением заметил Кермит.
– Оно означает «господин Быстрая Пуля».
– Быстрая Пуля? Попу Хима! Эй! Попу Хима! Скажи ему, что мне нравится! – Американец был явно польщен. – Почему они выбрали именно это имя?
– На них произвело сильное впечатление, как ты стреляешь. – Леон повернулся к Маниоро. – Бвана Попу Хима хочет очень большого слона.
– Каждый белый хочет очень большого слона. Нужно идти на гору Лонсоньо, просить совета у нашей матери.
Леон снова повернулся к Кермиту:
– Маниоро говорит, что нам нужно пойти на гору, где живет знаменитая шаманка племени масаи. Она скажет, где искать твоего слона.
– И ты действительно во все это веришь? – поинтересовался Кермит.
– Я – верю.
– Знаешь, я тоже верю, – с серьезным видом кивнул американец. – В горах к северу от нашего ранчо в Дакоте живет старый индейский шаман. Я никогда не охотился, не повидавшись прежде с ним. Свои маленькие суеверия есть у каждого настоящего охотника, даже у моего отца, хотя более прагматичного человека найти трудно. Он всегда, когда отправляется на охоту, берет с собой кроличью лапку.
– Подмигнуть госпоже удаче не помешает, – согласился Леон. – Леди, о которой я говорю, – ее двоюродная сестра. А еще она моя приемная мать.
– В таком случае мы можем ей доверять. Когда пойдем?
– Сейчас мы более чем в двадцати милях от главного лагеря. Если понесем туда голову носорога, потеряем пару дней. Предлагаю спрятать здесь, а потом Маниоро ее заберет. Если согласен, выступим утром.
– Это далеко?
– Поспешим – успеем за два дня.
На следующее утро голову укрыли в развилке высокого красного дерева, где закрепили клиньями. Ни гиены, ни другие стервятники забраться туда не могли. Спрятав трофей, выступили на восток. Шли без остановок; привал устроили, когда совсем стемнело. Леон не хотел рисковать – в темноте лошадь может запросто сломать ногу, угодив в нору муравьеда. Ночью он почему-то проснулся и с минуту лежал, прислушиваясь, стараясь понять, что его разбудило. Одна из лошадей заржала и ударила копытом.
Львы! Пришли за лошадьми. Леон сбросил одеяло, протянул руку за ружьем и сел. А когда присмотрелся, увидел у курящегося пепелища темный незнакомый силуэт человека в охряно-красной шуке.
– Кто здесь?
– Я, Лойкот. Я пришел.
Он поднялся, и Леон сразу его узнал, хотя за те шесть месяцев, что они не виделись, парень вытянулся на несколько дюймов. Голос у него прошел ломку и звучал глуховато, по-мужски.
– Как ты нас нашел?
– Лусима Мама сказала, где вы будете. Отправила меня встретить вас.
Их голоса разбудили Кермита. Американец сел, зевнул и сонно спросил:
– Что происходит? Кто этот парнишка?
– Посланец леди, к которой мы идем. Она выслала его навстречу, чтобы он отвел нас к горе.
– Как она, черт возьми, узнала, что мы идем? Мы сами не знали этого до вчерашнего вечера.
– Очнись, бвана Попу Хима. Подумай. Женщина, о которой я говорю, колдунья. Следит за дорогой и держит ногу на газе. С ней лучше не садиться играть в покер.
Гору увидели утром, но к ее основанию подошли только после полудня, а когда поднялись на вершину, уже стемнело. Лусима услышала лошадей издалека и стояла, высокая и статная, у входа в хижину. За спиной мерцал очаг. Одежды на ней не было, если не считать таковой нитки с бусами на талии. Намазанная жиром и охрой кожа была натерта до блеска.
Подойдя к ней, Леон опустился на колено:
– Благослови меня, Мама.
– Благословляю, мой сын. – Она положила ладонь ему на голову. – Моя материнская любовь всегда с тобой.
– Я привел к тебе еще одного просителя. – Леон поднялся и жестом подозвал Кермита. – Его имя на суахили – бвана Попу Хима.
– Так это и есть принц, сын великого белого короля… – Лусима пристально посмотрела в глаза американцу. – Он – ветвь могучего дерева, но таким высоким, как само дерево, ему никогда не вырасти. В лесу всегда есть одно дерево, которое растет выше всех, один орел, который летает выше всех. – Она улыбнулась Кермиту. – В глубине души он понимает это и оттого несчастен.
Ее проницательность удивила даже Леона.
– Да, он очень хочет заслужить уважение отца.
– И пришел сюда, чтобы я помогла найти слона. – Шаманка кивнула. – Утром я благословлю его бундуки и укажу ему путь охотника. А сейчас вы поедите со мной. Я распорядилась зарезать козу для тебя и этого мзунгу, который не пьет кровь с молоком и предпочитает вареное мясо.
На следующий день, в полдень, все собрались под деревом совета в загоне для животных. Винчестер лежал на выдубленной шкуре. Вороненая сталь блестела от масла, полированное дерево сияло. Здесь же были разложены жертвенные дары: свежее коровье молоко, соль, нюхательный табак и стеклянные бусы. Леон и Кермит сидели на корточках у головы шкуры, Маниоро и Лойкот у них за спиной.
Лусима выступила из хижины во всем своем великолепии и гордой походкой королевы направилась к дереву. Прислужницы-рабыни следовали за ней. Увидев ее, собравшиеся захлопали в ладоши и, ритмично раскачиваясь, запели:
Она – Большая Черная Корова.
Она питает нас молоком из своих сосцов.
Она видит все и знает все.
Помолись за нас, Лусима Мама.
Опустившись на корточки перед мужчинами, шаманка задала ритуальные вопросы:
– Зачем вы пришли на мою гору? Чего хотите от меня?
– Мы просим тебя благословить наше оружие, – ответил Леон, – и умоляем открыть тропу, которой ходят большие серые.
Лусима поднялась и окропила винчестер кровью и молоком, осыпала табаком и солью.
– Пусть оружие это станет смертоносным глазом охотника. Пусть убивает все, на что ни падет взгляд его. Пусть пуля его летит к добыче так же верно, как пчела, возвращающаяся к улью.
Она подошла к Кермиту и, смочив кисточку из хвоста жирафа в смеси молока с кровью, побрызгала ему на голову.
– Да не уйдет добыча от того, у кого сердце охотника. Да не собьется он со следа ее. Да не укроется она от того, у кого глаз охотника.
Леон шепотом переводил слова шаманки Кермиту, а собравшиеся масаи после каждого ее заклинания хором подпевали:
– Как скажет Большая Корова, так тому и быть.
Закончив приговор, Лусима начала танец. Как и прошлый раз, босые ноги все быстрее и быстрее несли ее по кругу, стекающий по телу пот смешивался с жиром и охрой, и вся она сияла, словно вырезанная из янтаря фигурка. Круг сужался, ритм нарастал, пока женщина не рухнула с искаженным лицом на львиную шкуру. С прокушенных губ стекала на подбородок смешанная с кровью розоватая слюна, тело дергалось в судорогах, в горле клокотало, в уголках рта лопались пузырьки пены. Голос, когда она заговорила, прозвучал хрипло и густо, как у мужчины.
– В сторону дома идет охотник. Хитрый охотник слушает черного дрозда на рассвете. Трижды будет благословен тот, кто ждет на вершине холма. – Она выдохнула и отряхнулась, как мокрый спаниель, вылезший из реки на берег.
– Ну, должен сказать, понять твою мать трудно. Подсказки довольно туманные, – сухо заметил Кермит за обедом, с удовольствием уплетая приготовленного Ишмаэлем жареного дикобраза. Мясо получилось нежное, как у молочного поросенка. – Тебе не показалось, что она посоветовала забыть про охоту и отправиться домой?
– Разве твой индейский шаман не говорил, что, когда речь идет об оккультных предсказаниях, нужно принимать во внимание все возможные значения каждого слова? Ничего нельзя понимать буквально. Например, когда я попросил ее о помощи в прошлый раз, Лусима Мама сказала, что мне нужно следовать за сладкоголосым певуном. Оказалось, это птичка, которая называется медоуказчик.
– Наверно, у нее склонность к орнитологии – мне она тоже про птиц говорила, но только про черных дроздов.
– Начнем сначала. Она велела пойти домой или в сторону дома?
– В сторону дома! Мой дом в Нью-Йорке.
– Будем считать, направление задано – северо-запад с небольшим смещением в сторону севера.
– Поскольку других предложений нет, попробуем этот вариант, – согласился Кермит.
Направление определили по армейскому компасу, который Леон прихватил с собой из полка. Первую ночь провели, укрывшись под скалой. Встали на рассвете. Дожидаясь солнца, пили кофе. Внезапно Лойкот насторожился и поднял руку. Все замолчали и прислушались. Звук был такой слабый, что уловить его удалось, только когда ветер стих.
– Что это, Лойкот?
– Чунгаджи перекликаются. – Юный масаи встал и взял копье. – Мне нужно подняться на холм, чтобы услышать, что они говорят. – Он исчез в темноте.