Первые двести миль стали кошмаром. «Воксхолл» не столько катился, сколько полз по разбитым проселкам, то и дело останавливаясь для починки проколотых шин. Маниоро и Лойкот стали настоящими специалистами по обнаружению и извлечению колючек. На песчаных отрезках дороги мотор регулярно перегревался, и приходилось останавливаться и ждать, пока он остынет, прежде чем продолжить путь.
Как таковой границы между Британской и Германской Восточной Африкой никогда не существовало. Она не была обозначена, ее никто не охранял, а пограничные столбы заменяли метки на придорожных деревьях да выбеленные солнцем звериные черепа на столбах. Полагаясь больше на чутье и небо, они в конце концов добрались до крошечной лавки на берегу реки Макуюни. Хозяину лавки, индусу, Перси оставил двух лошадей.
Припарковав «воксхолл» под фикусом позади дома, Леон перебрался в седло. Отсюда до временного лагеря, устроенного на возвышенности над озером, оставалось еще пятьдесят миль.
До места Леон и масаи добрались уже после темноты на следующий день, но ни Перси, ни его знатный клиент в лагерь еще не вернулись. Повар приготовил для Леона жаренное на гриле сердце гиппопотама и кашу из маниоки с тыквенным пюре и густым мясным соусом бисто.
Потом Леон долго сидел у огня, наблюдая за пролетающими через диск луны темными дрожащими тенями фламинго. Горевший на далеком берегу костер казался огненной головой змеи, медленно ползущей между погрузившимися в ночь холмами. Лишь в одиннадцатом часу из тьмы долетело тихое конское ржание, и он пошел навстречу охотникам.
Неловко, с болезненной гримасой, спешившись, Перси сделал пару шагов и лишь тогда заметил стоящего в темноте партнера. Старик выпрямился, расправил плечи и с усилием улыбнулся:
– Вот так встреча! А ты вовремя. Идем к костру – я познакомлю тебя с его светлостью и, может быть, даже плесну капельку «Талискера».
Истмонт оказался мужчиной высоким, нескладным, с большими руками и ногами и головой размером с арбуз. Длинные, тонкие члены плохо соотносились с крупным, тяжелым туловищем. Леон обменялся с ним рукопожатием, и его ладонь утонула в лапе Истмонта. В неверном свете костра лицо лорда выглядело угловатым и мрачным. Говорил он мало, а потом и вовсе умолк и только смотрел на огонь, предоставив Перси рассказывать об охоте.
– Его светлость пожелал добыть крупного буйвола, и именно такого мы отыскали сегодня утром. Отменный экземпляр, старик-одиночка, а размах рогов, клянусь всем святым, не меньше пятидесяти пяти дюймов.
– Перси, этого не может быть. Но я тебе верю. Вы уже привезли его в лагерь или оставили до завтра?
Наступило неловкое молчание. Перси коротко взглянул на клиента. Истмонт сидел в той же позе, глядя в огонь, и как будто не слышал, о чем идет речь.
– Дело в том… – Перси снова выдержал паузу, потом вздохнул и заговорил быстро, словно дав волю накопившимся чувствам. – Есть, понимаешь ли, небольшая проблема. Голова по-прежнему соединена с туловищем, а у туловища есть ноги, и эти самые ноги все еще ходят, причем довольно-таки быстро.
Леон почувствовал, как по спине прошел холодок.
– Ранен? – осторожно спросил он.
Перси неохотно кивнул:
– Да. Думаю, серьезно.
– Насколько серьезно? Куда? В брюхо? Сколько было крови?
– В заднюю ногу, – ответил Перси и торопливо добавил: – По-моему, перебита бедренная кость. К завтрашнему утру прыти у него поубавится.
– Я спросил про кровь. Крови много было?
– Не очень.
– Артериальная или венозная?
– Трудно сказать.
– Перси, отличить венозную кровь от артериальной вовсе не трудно. Ты сам учил меня, как это делается. Одна ярко-красная, другая темная. В чем дело? Почему ты не определил?
– Потому что ее было мало.
– Вы далеко за ним шли?
– Пока не стемнело.
– Я не спрашиваю, долго ли. Я спрашиваю…
– Пару миль.
– Вот дерьмо!
– Говорить надо не «дерьмо», a «merde» – это не так грубо, – попытался отшутиться Перси.
Леон не улыбнулся.
– Меня больше устраивает старый добрый англосаксонский вариант.
Пару минут сидели молча. Потом Леон посмотрел на лорда Истмонта:
– Какого калибра у вас ружье, ваша светлость?
– Триста семьдесят пять, – ответил, не поднимая головы, лорд.
Леон стиснул зубы, чтобы не выругаться. О чем они думают, отправляясь на охоту с такими вот игрушками?
– Где он укрылся, Перси?
– В чаще. Пойдем за ним завтра, с утра пораньше. С такой раной далеко не уйдет, так что, думаю, долго гоняться не придется.
– У меня есть план получше. Вы, двое, останетесь в лагере, отдохнете. А буйволом я займусь, – предложил Леон.
Его светлость взревел, как сивуч в брачный сезон:
– Ничего подобного, сопляк! Буйвол мой, и я сам его прикончу!
– При всем уважении, ваша светлость, не могу не заметить, что ситуация потенциально опасна и лишний ствол может только повредить. Я лишь предлагаю исключить ненужный риск и сделать то, за что вы и платите немалые деньги.
Леон улыбнулся, демонстрируя готовность решить вопрос дипломатическим путем.
– Я плачу деньги, чтобы вы делали то, что вам говорят, юноша! – рявкнул лорд.
Леон стиснул зубы и взглянул на Перси. Тот качнул головой:
– Не волнуйся, все будет в порядке. Думаю, мы найдем его уже завтра.
Леон поднялся:
– Как хотите. Я буду готов выехать с самого утра. Спокойной ночи, милорд.
Истмонт не ответил, и он повернулся к Перси. В свете костра старик выглядел уставшим и больным.
– Доброй ночи, старина. Не беспокойся. У меня такое чувство, что мы его найдем.
Солнце еще не взошло, а Леон с Маниоро и Лойкотом уже стояли на обрыве над укрывшимся дымкой тумана озером. Рассвет выдался тихий, безветренный, и неподвижная, застывшая поверхность отливала тусклым оловянным блеском. В сером зеркале воды отражались вытянувшиеся длинными ломкими линиями стайки розовых фламинго. Красота!
– Бвана Самавати думает, что у быка перебита задняя нога, – провожая взглядом фламинго, заметил Леон. – Может быть, это его задержит. – Лойкот, отхаркавшись, сплюнул на черный лавовый песок. Маниоро, поковырявшись в носу, внимательно рассматривал что-то на кончике указательного пальца. На заявление Леона никто из них отзываться не спешил. Сломанная нога – не та причина, которая может остановить разъяренного буйвола или хотя бы серьезно ему помешать. – Бвана Мжигуу хочет идти первым, говорит, этот буйвол – его. Говорит, он его завалит.
Масаи, прозвавшие Истмонта Большой Ногой, встретили последнюю новость столь же радостно, как если бы узнали о смерти близкого друга.
– Может, Мжигуу попадет быку в другую ногу. Вот это его задержит, – задумчиво произнес Маниоро, и Лойкот задергался в пароксизмах смеха.
Леон и сам не выдержал и прыснул. Общее веселье добавило всем настроения.
Позади них из палатки вышел Перси, и Леон оставив масаи на берегу, направился к партнеру. За ночь состояние старика ничуть не улучшилось, лицо было серым, как вода в озере, а хромота стала еще заметнее.
– Доброе утро, Перси. Как спалось?
– Чертова нога всю ночь покоя не давала.
– Кофе готов. – (Они вместе зашагали к столовой.) – Видел Пенрода в Найроби. Дядя просил передать тебе кое-что.
– Давай.
– Истмонт служил в Южной Африке. Из армии его выставили. За трусость в бою. – (Перси остановился.) – А дома у него утонула при странных обстоятельствах богатая жена. Отпущен за недоказанностью вины.
Перси постоял задумчиво, потом кивнул:
– Знаешь, я ничуть не удивлен. Подвел его вчера к буйволу на двадцать ярдов. Ближе просто некуда. И он выстрелил в заднюю ногу, потому что трясся от страха.
– А сегодня? Собираешься пустить его первым?
– Ты сам слышал, что он сказал. Вариантов у нас немного, так ведь?
– Хочешь, я его прикрою?
– А на меня ты уже не рассчитываешь? – обиделся Перси.
– Нет, конечно, – поспешил загладить вину Леон. – Ты еще хоть куда.
– Спасибо. Рад слышать. Истмонт – мой клиент, и я сам его прикрою. Хотя, врать не стану, мне будет легче, зная, что ты за спиной. – Из палатки вышел и неуверенно, походкой посаженного на цепь медведя побрел к ним Истмонт. – Доброе утро, милорд, – приветствовал его Перси. – Ну как, готовы свалить вашего буйвола?
Проведя в пути около часа, они добрались наконец до того места, где Перси накануне вечером потерял раненого зверя. Леону оно не понравилось сразу. Кусты были высокие и густые, с узкими проходами, протоптанными носорогами, слонами и буйволами.
Котва, следопыт Перси, служивший у него почти тридцать лет, отыскал и указал на след, почти стертый другими прошедшими за ночь крупными животными. Дальше за дело взялись Маниоро и Лойкот. Три охотника последовали за ними верхом.
Земля была мягкая, песчаная, так что первые две мили прошли легко и быстро. Потом характер почвы стал меняться, песок сменился камнем, на котором копыта почти не оставляли следов. Крови было мало. Высыхая, она чернела, и обнаружить редкие капли среди опавших листьев и веточек становилось все труднее. Всадники старались не мешать масаи, сдерживая коней и со стороны наблюдая за магическими ритуалами следопытов. Еще через час солнце поднялось над холмами и начало припекать. Ветра не было, духота усиливалась. Умолкли даже птицы и насекомые. Тишина давила, грозя разверзнуться и явить то злобное и страшное, что таилось в ней. Буш стал почти непроходимым. Следопыты с трудом протискивались между цепляющимися за одежду ветками.
Наконец Леон остановил коня и, наклонившись к Перси, прошептал:
– Мы слишком шумим. Буйвол слышит нас за милю и уходит. Дальше пойдем пешком.
Все трое спешились. Лошадей стреножили, а чтобы не ржали, на морды им повесили торбы. Сделали по последнему глотку из фляжек. Перед тем как тронуться, Перси дал Истмонту последние инструкции:
– Когда буйвол появится – когда, а не если! – морду он будет держать кверху. Возможно, вы увидите его со стороны. Возможно, вам покажется, что вы ему и не нужны, что его интересует кто-то другой. Не обманывайте себя. Он очень быстр, и нужны ему именно вы. Потом вы увидите его таким огромным, что растеряетесь и не будете знать, куда стрелять. У вас может появиться желание выстрелить куда-нибудь в середину туши. Это будет неправильно. Вы должны стрелять в голову. Нужно поразить его в мозг. Помните, что он задирает нос кверху. Постарайтесь попасть именно в нос. Он влажный и блестящий – отличная мишень. Стреляйте, пока буйвол не свалится. Если не свалится, если уже близко, прыгайте влево. Я буду справа от вас, и тогда вы мне не помешаете. Запомните, влево! Поняли? Прыгать влево.