А вот разобраться с консолями, пятипроцентными государственными облигациями, выпускаемыми правительством Великобритании, самыми надежными инвестиционными бумагами из всех существующих в природе, оказалось гораздо легче. Их номинальная стоимость равнялась двенадцати с половиной тысячам фунтов. Один лишь ежегодный доход составлял более шестисот фунтов. Весьма и весьма приличная сумма.
– Ну, Перси! Кто бы мог подумать! И откуда только, черт возьми, это все взялось?
Стемнело. Леон вернулся в переднюю комнату, зажег лампы и взялся за работу – сортировать документы, просматривать счета. За полночь, позевывая от усталости, он прошел в спальню, вытянулся на кровати и расправил москитную сетку. Жесткий матрас раскрыл объятия усталому телу.
– Хорошо, – пробормотал Леон, впервые за время странствий чувствуя себя почти как дома.
На рассвете его разбудили дрозды. Спустившись вниз, к подножию холма, Леон нашел в столовой Макса Розенталя и Хенни Дюрана. Оба заметно нервничали. Ишмаэль уже приготовил завтрак, но ни тот ни другой ни к чему не прикоснулись. Леон сел во главе стола.
– Можете расслабиться и не дергаться. Да берите яичницу с беконом, пока не остыла, а то Ишмаэль устроит скандал. «Сафари Кортни и Филипса» остается в бизнесе. Все по-прежнему, никаких перемен. Ваша работа остается за вами. Обязанности те же, что и прежде.
Позавтракав, Леон забрался в «воксхолл». Маниоро покрутил ручку, потом они с Лойкотом заняли места сзади, и все трое покатили в город. Первую остановку сделали у небольшого, крытого тростником здания позади официальной резиденции губернатора, служившего нотариальной конторой. Нотариус заверил свидетельство о смерти Перси Филипса и его завещание, после чего Леон расписался в толстенной книге.
– Как у душеприказчика мистера Филипса у вас есть тридцать дней для подачи документов на оценку наследства, – сообщил нотариус. – Потом нужно будет заплатить налог, и лишь затем наследники смогут вступить в свои права.
Леон даже открыл рот от изумления.
– Уж не хотите ли вы сказать, что мертвые обязаны платить налог?
– Именно так, мистер Кортни. Это налог на наследство. Два с половиной процента.
– Сущий грабеж и наглое вымогательство, – проворчал Леон. – А если я откажусь платить?
– Тогда мы наложим арест на имущество да еще и упрячем вас за решетку.
Кипя от возмущения, Леон проехал через ворота своего бывшего полка. Оставив машину перед штабом, взбежал по ступенькам, кивнул откозырявшим ему часовым и направился в комнату дежурного. За столом сидел новый адъютант, в котором Леон с удивлением узнал Бобби Сэмпсона.
– Такое впечатление, что все вокруг растет, – заметил он, имея в виду капитанские звездочки на эполетах приятеля. – Даже низшие формы жизни.
Пару секунд Бобби тупо таращился на него, потом выскочил из-за стола и радостно протянул руку:
– Леон, ах ты, чертяка! Творение красоты – радость на века. Даже не знаю, что сказать.
– Ты уже все сказал, Бобби.
– Ладно, рассказывай. Чем занимался последнее время? Мы ведь сто лет не виделись.
Несколько минут они оживленно обменивались новостями, потом Леон вздохнул:
– Бобби, мне бы повидать генерала.
– Не сомневаюсь, что он с радостью пойдет навстречу твоим желаниям. Подожди здесь, а я быстренько с ним переговорю.
Через несколько минут капитан Сэмпсон вернулся и проводил Леона в кабинет командира полка.
Пенрод поднялся навстречу племяннику и, пожав ему руку, указал на стул.
– Твой визит для меня в некотором роде сюрприз. Не ждал тебя в Найроби до следующего месяца. Что случилось?
– Перси умер, сэр, – ответил Леон и не смог продолжить – голос отказался повиноваться.
Пенрод тоже заговорил не сразу. Некоторое время он молча смотрел перед собой, потом вышел из-за стола, шагнул к окну и, сцепив руки за спиной, уставился на пустой плац. Постояв так пару минут и не произнеся ни слова, генерал вернулся на место.
– Рассказывай, – коротко бросил он.
Леон рассказал, а когда закончил, Пенрод задумчиво кивнул:
– Перси чувствовал что-то. Перед тем как уехать из города, попросил меня об одолжении – засвидетельствовать завещание. Ты знал об этом?
– Да, дядя. Перси сам сказал мне, где его найти. Я уже сходил к регистратору.
Генерал поднялся и надел фуражку.
– Рановато еще, но Перси заслужил, чтобы его помянули. Идем.
В столовой, если не считать бармена, никого не было. Пенрод заказал выпивку. Сели за столик в углу, по традиции резервируемый для старших офицеров и их гостей. Поговорили о Перси, об обстоятельствах его смерти.
– Что намерен делать дальше? – спросил наконец генерал.
– Перси оставил все мне, так что собираюсь продолжать его бизнес. Не хотелось бы, чтобы такое дело заглохло.
– Что ж, я рад, хотя у меня, как ты понимаешь, есть на то свои причины, – одобрительно кивнул Пенрод. – Название компании ты, полагаю, изменишь.
– Уже изменил, дядя, и зарегистрировал сегодня утром у нотариуса.
– «Сафари Кортни»?
– Нет, сэр. «Сафари Филипса и Кортни».
– Значит, его имя сохранил. И поставил на первое место, перед своим.
– Прошлый раз порядок определила монета, но Перси всегда хотел, чтобы было так, как есть сейчас. Он много для меня сделал, и это самое малое, чем я могу отблагодарить его.
– Молодец. Ты поступил правильно. Что ж, у меня для тебя хорошие новости. Похоже, без дела ты не останешься. Принцесса Изабелла сделала твоей фирме прекрасную рекламу. После возвращения из Африки у нее был разговор с другом семьи, графом Отто фон Мирбахом, и она порекомендовала ему обратиться к тебе. Граф согласился с расценками, которые я выслал ему от имени Перси, и перевел требуемую сумму на ваш банковский счет. Он также подтвердил, что прибудет в Британскую Восточную Африку со всей своей свитой в начале следующего года. Продолжительность сафари – шесть месяцев.
Помешивая лед в стакане, Леон пожал плечами:
– Теперь, когда Перси нет, это не так уж и важно.
– Выше голову, мой мальчик. Фон Мирбах привезет с собой пару опытных образцов своих летательных машин. Наверное, хочет испытать в условиях тропиков. Утверждает, что собирается использовать аэропланы для перевозки почты, а во время сафари намерен выслеживать с них добычу. По крайней мере, так говорится вслух, однако, принимая во внимание его связи с армией, позволю подозревать нечто большее. Думаю, граф планирует произвести воздушную разведку нашей приграничной территории с точки зрения возможного военного вторжения. Так или иначе, тебе предоставляется прекрасная возможность не только полетать под облаками, но и добыть для меня полезную информацию. А теперь допивай, и давай вернемся в кабинет. Дам тебе копию присланного Мирбахом подтверждения. Такой длинной телеграммы я еще не видел – двадцать три страницы с перечислением всего того, что потребуется для сафари. Полагаю, одно только это обошлось ему в изрядную сумму.
Когда немецкий грузовой пароход «Зильберфогель» бросил якорь в бухте Килиндини, Леон ждал на берегу и отправился к нему с первым же лихтером. На палубе его встречали пять пассажиров – инженер и группа механиков, высланных графом Отто фон Мирбахом в качестве авангарда.
Старший группы представился Густавом Килмером. Это был плотный здоровяк лет пятидесяти, с тяжелым подбородком и коротко подстриженными, жесткими седыми волосами. В ожидании разгрузки он пригласил Леона выпить пива в пассажирском салоне.
За столом, с кружкой в руке, Густав прошелся по списку груза, хранящегося в трюмах «Зильберфогеля». Груз этот состоял из пятидесяти шести громадных контейнеров общим весом в двадцать восемь тонн. Были еще две тысячи галлонов специального авиационного топлива в пятидесятигаллоновых бочках, тонна смазочного масла для роторных двигателей и, наконец, три автомобиля, стоявших под зеленым брезентом на задней палубе. Два грузовика, объяснил Густав, и открытая машина для охоты, разработанная им совместно с графом Отто и построенная на заводе в Вискирхе.
Разгрузка заняла три дня. Лихтеры безостановочно сновали между пароходом и берегом, где груз принимали Макс Розенталь и Хенни Дюран. Двести чернокожих носильщиков перетаскивали ящики и бочонки к грузовым вагонам, стоявшим на железнодорожной станции Килиндини.
Когда с парохода доставили три автомобиля, Густав первым делом проверил, не пострадали ли они за время морского путешествия. Леон с любопытством наблюдал за работой немца. Таких больших и мощных грузовиков видеть ему еще не приходилось. Один из них был оборудован тысячегаллоновой цистерной с топливом для аэропланов и автомобилей, а между ней и водительским сиденьем нашлось место для компактной мастерской. Имея в своем распоряжении такую мастерскую, сказал Густав, весь парк техники можно обслуживать в полевых условиях.
И все же самое сильное впечатление произвел на Леона открытый автомобиль, построенный специально для охоты. Такой красивой машины он еще не видел. Мягкие кожаные сиденья, встроенный коктейль-бар, стойки для оружия, мощный шестицилиндровый двигатель в сто лошадиных сил, спрятанный под вытянутым сияющим капотом, – все это сливалось в симфонию инженерного гения.
К этому времени Густав уже подпал под мальчишеское обаяние не скупившегося на искренние похвалы и проявлявшего неподдельный интерес британца и предложил ему место рядом с собой на время путешествия в Найроби.
В конце концов основной груз отправили по железной дороге в сопровождении Хенни и Макса. Натужно пыхтя, состав отошел от станции в направлении прибрежных холмов. Густав и его люди расселись по машинам. Леон занял пассажирское место. Поездка стала для него истинным удовольствием – к сожалению, слишком коротким. Покачиваясь на мягких фирменных рессорах, он сидел на кожаном сиденье, куда более удобном, чем кресла на веранде в клубе «Мутайга», и с изумлением посматривал на спидометр – на немногих ровных и прямых участках дороги автомобиль разгонялся до семидесяти миль в час!