Леону стоило немалых сил получить место на лоцманском катере, вышедшем из лагуны Килиндини навстречу появившемуся на горизонте германскому пассажирскому лайнеру «Адмирал». Погода выдалась тихая, море было спокойное, так что перебраться с катера на пароход не составило большого труда. Поднявшись на борт, он едва не столкнулся с преградившим ему дорогу помощником капитана. Впрочем, услышав имя графа фон Мирбаха, немец моментально смягчился и даже лично проводил Леона на мостик.
Леон узнал своего клиента с первого взгляда – Кермит описал его очень точно. Граф стоял у поручня, потягивая сигару «Коиба» и беседуя о чем-то с капитаном, слушавшим его с подобострастным видом. Отто фон Мирбах был единственным из пассажиров, кому разрешили находиться на мостике во время сложных маневров громадного лайнера в бухте. Понаблюдав за ним пару минут, Леон подошел и представился.
Граф был крупным, крепким как дуб мужчиной в элегантном кремовом костюме. Состоявший, казалось, из одних мускулов, он держался с высокомерной самоуверенностью человека, обладающего безграничной властью и огромным состоянием. Его нельзя было назвать симпатичным в привычном смысле этого слова, а резкие черты свидетельствовали о жесткости и неуступчивости. Полученный на дуэли шрам пересекал щеку от уголка рта до уха, отчего правая сторона лица как будто застыла в кривой, недоброй ухмылке. Живые, постоянно настороженные бледно-зеленые глаза светились умом. В левой руке граф держал белую панаму, так что голова с густыми, коротко подстриженными рыжими волосами оставалась непокрытой.
Тот еще мерзавец, подумал Леон и, вынеся такое суждение, подошел к графу.
– Имею ли я честь обратиться к графу Отто фон Мирбаху? – спросил он, ограничившись легким кивком.
– Имеете. Позвольте спросить, кто вы такой? – поинтересовался, в свою очередь, граф.
Голос у него был зычным, тон – командным.
– Леон Кортни, сэр, ваш охотник. Добро пожаловать в Британскую Восточную Африку.
Граф одарил его благосклонной улыбкой и протянул руку, здоровенную, крепкую, с золотистыми веснушками и короткими рыжеватыми волосками. На третьем пальце было золотое кольцо с крупным белым бриллиантом. Леон знал, какое испытание его ждет, и приготовился.
– Давно жду встречи с вами, Кортни. Мистер Кермит Рузвельт и принцесса Изабелла фон Гогенцоллерн много о вас рассказывали. – Ладонь как будто попала в тиски, и Леону понадобились все силы, чтобы выдержать давление железных пальцев. – Оба самого высокого мнения о вас. Надеюсь, вы меня не подведете, ja?
Английским граф владел в совершенстве.
– Не подведу, сэр. Полагаю, у нас есть все основания надеяться на лучшее. Я выписал на ваше имя несколько лицензий, однако мне нужно знать, какая дичь интересует вас в первую очередь. Слоны? Львы?
Граф разжал наконец пальцы, и кровь устремилась в побелевшую ладонь. Леон с трудом удержался, чтобы не помассировать руку. В бледно-зеленых глазах немца блеснуло уважение – пальцы у него тоже онемели, но виду он не подавал.
– А вы неплохо говорите по-немецки, – заметил фон Мирбах. – Что касается вашего вопроса. Прежде всего меня интересуют крупные звери, в том числе слоны и львы. Особенно последние. Мой отец был послом в Каире в то время, когда Китченер воевал с Махди, и имел возможность охотиться в Абиссинии и Судане. В моем охотничьем домике в Шварцвальде много львиных шкур, да все они старые и побиты молью. Слышал, черные здесь охотятся на львов с одним копьем. Это правда?
– Да, сэр. У масаи и самбуру такую охоту устраивают для проверки молодых воинов на смелость и мужество.
– Я хотел бы лично посмотреть, как это происходит.
– Я договорюсь.
– Хорошо, но мне хотелось бы также добыть несколько пар приличных слоновьих бивней. Скажите, Кортни, какой из здешних зверей, на ваш взгляд, самый опасный? Слон или лев?
– Как говорят старые охотники, самый опасный зверь тот, который тебя убивает.
– Ja, понимаю. Типично английская шутка. – Граф коротко хохотнул. – А вы сами как считаете?
Перед глазами встала яркая, словно это было вчера, картина: кривой черный рог, торчащий из живота Перси Филипса. Леон помрачнел.
– Буйвол. Раненый буйвол, вот самый опасный зверь.
– Похоже, для такого вывода у вас есть серьезные основания. Это ведь не очередная английская шутка, nein?
– Нет.
– В таком случае мы будем охотиться и на слонов, и на буйволов, но в первую очередь на буйволов.
– Вы, конечно, понимаете, сэр, что, хотя я сделаю все возможное, дабы помочь вам добыть трофеи, мы имеем дело с дикими животными и многое зависит от удачи?
– Мне удача никогда не изменяла, – ответил граф Отто, и это его заявление прозвучало не похвальбой, а констатацией факта.
– Сэр, это очевидно даже для самых неискушенных.
– К числу которых вы, мистер Кортни, явно не принадлежите.
Подобно двум боксерам-тяжеловесам в начале первого раунда, они улыбались и обменивались репликами-выпадами, оставаясь в то же время настороже, оценивая, прощупывая друг друга, улавливая малейшие нюансы в том заряженном токе, что наполнил пространство между ними.
А потом Леон уловил вдруг в теплом тропическом воздухе легкий аромат парфюма. Пленительный, колдовской аромат, вошедший в него в тот самый миг, когда он поднял с земли шелковую вещицу, выпавшую из раскрывшегося сундука. Взгляд графа Отто ушел чуть в сторону, скользнув над плечом, и Леон, следуя за ним, обернулся.
Это была она. Он ждал встречи с ней с того дня, когда прочитал письмо Кермита, и все же оказался не готов. В груди что-то затрепетало, как будто там ожила и попыталась вырваться из клетки ребер маленькая птичка. Дыхание сбилось. Кермит описал ее несколькими скупыми словами и не ошибся только в одной детали. Необычайные, поразительной ясности глаза с приподнятыми внешними уголками – Леон не решился бы назвать их ни голубыми, ни сизо-серыми – были широко расставлены и окаймлены длинными густыми ресницами. Лоб широкий, подбородок четкой, тонкой лепки. Губы полные, и когда она улыбнулась, они слегка приоткрылись, позволяя увидеть ослепительно-белую полоску зубов. Свои роскошные черные волосы она убрала со лба под модную, небрежно сдвинутую набок шляпку, но два мягких локона выбились из-под заколок и легкомысленно вились над розовыми ушками. Она была довольно высокая, почти по плечо Леону, однако он мог бы без труда обвить ее талию одной рукой.
Короткие, с буфами рукава бархатной блузы позволяли любоваться тонкими, но не слабыми руками, руками наездницы. Длинные, сужающиеся к кончикам пальцы с перламутровыми ноготками и изящной формы ладони выдавали артистическую натуру. Из-под длинных свободных юбок выступали заостренные мыски сапожек для верховой езды. Ноги под дорогой змеиной кожей, вероятно, были не менее изящными, чем ладони. По крайней мере, такими представлял их Леон.
– Ева, позволь представить тебе герра Кортни. Он охотник и будет заботиться о нас в этом небольшом африканском приключении. Герр Кортни, познакомьтесь – Ева фон Вельберг.
– Мое почтение.
Она улыбнулась и протянула правую руку – ладонью вниз. Леон поклонился и, взяв ее, поднес почти к самым губам. Потом выпрямился и отступил на шаг. Она задержала взгляд лишь на мгновение дольше. В глубине ее синих, как озера, глаз таилось нечто загадочное, трудноуловимое, многозначительное.
Она отвернулась сказать что-то графу, и Леон ощутил в себе нечто, никогда прежде его не посещавшее и потому совершенно незнакомое. Это была удивительная, странная смесь восторга и сожаления, счастливого обретения и тяжкой утраты. В один короткий миг он как будто открыл для себя неизмеримую ценность чего-то и тут же лишился этого. Когда граф по-хозяйски положил ей на талию широкую, с рыжими волосками руку и Ева, прильнув к нему, улыбнулась в ответ, Леон понял, что ненавидит его, но в этой ненависти ощущался горьковато-приятный привкус, схожий с тем, что оставляет в горле жженый порох.
Багаж графа Отто и его прекрасной спутницы состоял из нескольких сундуков и контейнеров с винтовками, ружьями и боеприпасами, так что доставка его на берег не заняла много времени. Все остальное было выслано заранее. Ящики быстро перегрузили на стоявший наготове грузовик. Отдав необходимые распоряжения, граф подошел к своим служащим, выстроившимся в шеренгу в ожидании господина. Мирбах приветствовал их с той снисходительной сердечностью, с которой отец обращается к несмышленым детишкам. Каждого назвал по имени, для каждого нашел какие-то особенные слова. Они, в свою очередь, вели себя как щенки, удостоившиеся хозяйской ласки, и только что не помахивали хвостиками: смущенно улыбались, кланялись и бормотали слова благодарности. Было очевидно, что граф для них почти то же, что и сам Господь.
Обойдя строй, граф повернулся к Леону:
– Представьте ваших помощников.
Леон подозвал Хенни и Макса. Мирбах и к ним обратился в той же дружелюбно-покровительственной манере. Этот человек определенно умел располагать к себе людей и завоевывать доверие, но Леон понимал, что стоит кому-то рассердить его, не исполнить его приказание, как радушие и снисходительность обернутся безжалостной суровостью.
– Sehr gut, meine Kinder[23]. А теперь отправимся в Найроби, – объявил граф.
Механики, Хенни, Макс и Ишмаэль забрались в кузов, Густав сел за руль, и тяжелый грузовик тронулся с места.
– Кортни, поедете со мной. Фрейлейн фон Вельберг сядет впереди, а вы устраивайтесь сзади. Будете показывать дорогу и знакомить нас с местными достопримечательностями.
Мирбах помог Еве разместиться на переднем сиденье, укрыл ей ноги шерстяной накидкой, вручил защитные очки и тонкие лайковые перчатки, чтобы солнце не обожгло нежные ручки, завязал под подбородком шелковый шарфик, чтобы шляпку не сорвало ветром, проверил оружие, стоявшее в пирамидке за шоферским сиденьем, сел за руль, опустил очки и завел двигатель. Мотор взрыкнул, и они устремились вдогонку за грузовиком. Ехал граф быстро, демонстрируя при этом безупречное мастерство вождения. Наблюдая исподтишка за Евой, Леон видел, как напрягается ее лежащая на бортике рука и белеют костяшки пальцев, когда граф, не снижая скорости, проходил крутой поворот или машина начинала подпрыгивать на ухабах, но при этом выражение лица молодой женщины оставалось неизменно спокойным