– Граф Отто сказал, что на сегодняшней охоте ружей быть не должно, – напомнила Ева.
– А представь, что случится, если льва только ранят и зверь набросится на безоружных людей. Если хочется играть с дьяволом, пусть играет, но ставить под угрозу жизни десятков женщин и детей недопустимо. – Леон зарядил оба ствола и повесил ружье на плечо. – Ты сможешь бежать в этих юбках и сапогах?
– Смогу.
– Что ж, посмотрим.
Он взял ее за руку, и они побежали за удаляющейся колонной моранов.
Ева подтянула свои длинные габардиновые юбки и бежала легко и грациозно, как потревоженная хищником лань. Леон держал ее за руку, помогая перепрыгивать через кочки и ямки и подниматься по крутому склону оврага. Они уже опередили отставших и нагнали основную массу охотников, когда распорядитель снова подал сигнал, услышав который мораны быстро перестроились в боевой порядок.
– Они вышли на льва, – пробормотал, отдуваясь, Леон.
– Откуда ты знаешь? Ты видишь его?
– Нет, не вижу. Они видят. Похоже, он залег где-то вон в тех кустах у подножия холма.
Леон указал на груду камней, окруженную густыми зарослями ивы.
– Где Отто?
Стараясь отдышаться, Ева прильнула к нему. Лоб у нее был влажный, тело дышало волнующим женским теплом.
– Там, в первых рядах, – где еще ему быть?
Он вытянул руку, и Ева увидела ясно выделяющуюся на фоне чернокожих охотников бледную фигуру графа. Темное кольцо сжималось вокруг холма, как бронированный кулак.
– Ты видишь льва?
– Нет. Нужно подойти ближе. – Он взял ее за руку, и они снова побежали. До передней линии моранов оставалось не больше полутора сотни шагов, когда Леон вдруг остановился. – Господи! Вот он! Смотри.
– Где? Я не вижу.
– Там, на склоне. – Он взял Еву за плечи, повернул в нужном направлении и вытянул руку. – Видишь то черное пятно у самой вершины? Это он. Слушай! Мораны вызывают его на бой.
– Я все равно не… – Лежавший до сего момента зверь поднялся, грозно тряхнул гривой, и Ева осеклась. – Боже!.. Я ведь смотрела прямо на него. Никогда бы не подумала, что он может быть таким огромным. Я приняла его за громадный валун!
Лев потряс головой, обвел взглядом окруживших его со всех сторон врагов и, оскалившись, зарычал. Даже с разделявшего их немалого расстояния Ева и Леон увидели страшные клыки и услышали глухой рык. Потом, выбрав в темной шеренге бледную, как луна, фигуру Отто фон Мирбаха, зверь опустил голову и прижал уши к черепу. Его оторвали от добычи, и он был очень зол. А тут еще и это странное белокожее существо. Лев снова зарычал и бросился вниз по склону – прямо на графа Отто.
По цепи охотников прокатился воинственный клич. Подстрекая зверя, охотники били копьями по щитам. Сбежав с холма, лев понесся к цели. Тело его распласталось над землей, пыль вылетела из-под мощных лап.
Граф не колебался ни секунды и, подняв щит, двинулся навстречу хищнику. В какой-то момент Леоном и Евой, наблюдавшими за происходящим со стороны, овладело странное ощущение неотвратимости. Ева вцепилась в его руку с такой силой, что ногти вонзились в плоть.
– Он убьет Отто! – прошептала она, но в последний миг граф продемонстрировал изумительную расчетливость и координацию движений.
Упав на колено, он прикрылся щитом и выставил ассегай. Лев налетел на него в последнем прыжке, и широкий наконечник моментально вошел в грудь на всю длину, так глубоко, что державшая древко правая рука уткнулась в грубую, жесткую гриву. Стальное лезвие рассекло сердце, челюсти раскрылись, изрыгая рев, а за ним ударил фонтан крови, забрызгавший охотнику голову и плечи. Лев отпрянул, сделал пару шагов, пошатнулся и свалился в траву. Четыре лапы ударили воздух и замерли. Все прошло как по писаному.
Граф вскочил, отбросил щит и, издав победный вопль, пустился в пляс. На искаженном безумной гримасой лице блестела горячая кровь убитого зверя. Несколько моранов подбежали к поверженному хищнику с занесенными для удара ассегаями, и граф встал у них на пути и угрожающе заревел, не подпуская никого к добыче. Вырвав из тела зверя окровавленное копье, он пошел на вставших плечом к плечу моранов, колотя себя в грудь кулаками, выкрикивая проклятия и потрясая ассегаем. Но сколь ни свиреп был его вид, сколь ни дика ярость, охотники не отступили и ответили тем же, требуя своей доли славы, отстаивая право окрасить копья кровью убитого хищника. Отто сделал выпад, и первый моран с трудом увернулся от удара, выставив щит. Граф взвыл от злости и швырнул ассегай в противника, как дротик. Воин снова заслонился щитом, но бросок был столь сильным, что лезвие пробило кожу и рассекло запястье. Остальные мораны завопили от ярости.
– Боже! Он рехнулся! – выдохнула Ева. – Он кого-нибудь убьет. Или сам погибнет. Я должна его остановить.
Она шагнула вперед.
– Нет. Сейчас они все жаждут крови. Ты их не остановишь, только сама пострадаешь.
Леон схватил ее за руку.
Она попыталась вырваться.
– Раньше у меня получалось. Он послушает меня.
– Нет. – Он сжал ее плечо и, держа ружье, как пистолет, указал им в сторону холма. – Посмотри туда.
Ева повернулась и увидела второго льва. Зверь стоял на вершине, громадный, словно раздувшийся от ярости и оттого казавшийся вдвое больше первого. Выгнув спину, он опустил голову к земле и заревел в полное горло так, что сама земля задрожала. Замерли зрители, застыли с поднятыми копьями мораны, и даже граф Отто остановился. Всех накрыла мертвая тишина. И все обратились к холму и стоявшему на вершине льву.
Звери разделились двумя днями ранее, когда одного увел принесенный утренним ветерком соблазнительный запах. То был запах львицы, у которой открылась течка. Не ответить на такое предложение он не мог.
Лев нашел самку после рассвета, но другой кавалер – моложе, сильнее и решительнее – отыскал ее раньше. Самцы схватились – с ревом, терзая друг друга когтями и клыками. Старик ретировался – с прокушенным до кости плечом и глубокой раной на боку. Хромая от боли, униженный и отверженный, он вернулся к брату. Они воссоединились после восхода луны, и раненый, подкрепив силы убитой братом антилопой, ушел на каменистый уступ, где и залег, зализывая раны.
Он слишком устал, чтобы принять участие в нападении на моранов, и теперь, услышав предсмертный рев брата, покинул убежище и смотрел сверху вниз на неподвижное тело родича. Лев не ведал человеческих чувств – печали, горечи, боли одиночества, – но знал ярость, ужасную, всепоглощающую ярость, направленную против мира вообще и особенно против стоявших перед ним хлипких двуногих существ. Ближайшим из них оказался граф Отто, и именно на его бледном теле сфокусировалась вся ярость зверя. Он бросился вниз.
С пронзительными воплями, как куры от упавшего камнем сокола, бросились врассыпную женщины. Мораны растерялись: они только что теснили белого охотника, как вдруг ниоткуда, словно вызванный магическими силами, явился лев.
К тому моменту, когда все опомнились и повернулись лицом к новой угрозе, зверь уже покрыл большую часть расстояния, отделявшего его от графа.
Леон оттолкнул Еву.
– Оставайся здесь! Не подходи! – крикнул он и бросился вниз, чтобы спасти клиента.
Опоздали все.
В последний миг Отто вскинул руки в отчаянной попытке защититься от зверя, но лев врезался в него всей своей чудовищной массой и опрокинул на землю. Граф упал на спину, и хищник оказался сверху. Сжав человека задними лапами, зверь вонзил в него цепкие, как крючья, когти передних. Клыки щелкали у самого лица Отто, которому ничего не оставалось, как сунуть в разинутую пасть локоть. Подбегая, Леон услышал, как хрустнули кости. Зверь добрался до плеча графа, одновременно разрывая его бедра и живот длинными желтыми когтями задних лап.
Сняв ружье с предохранителя, Леон приставил стволы к уху хищника и спустил оба курка. Пули пробили череп, прошили голову и вышли из другого уха, вынеся с собой большую часть мозга. Лев опрокинулся набок и скатился с графа.
Леон выпрямился. В ушах еще звенело после залпа. Несколько секунд он стоял неподвижно, не находя в себе сил дотронуться до несчастного, из страшных ран которого вытекала кровь. Казалось, на нем не осталось живого места. Пострадало все: плечо, рука, живот, бедра.
– Он жив? – спросила Ева, вопреки указаниям поспешившая к месту трагедии. – Жив или мертв?
– По-моему, понемногу того и другого, – хмуро ответил Леон.
Ее голос вывел его из оцепенения. Передав ружье подбежавшему Маниоро, он опустился на колени, вынул из ножен кинжал и начал резать залитую кровью шуку.
– Господи, он порвал его в клочья! Тебе придется помочь мне. Знаешь, как оказывать первую помощь?
– Да. – Ева опустилась рядом с ним. – Я прошла курс подготовки. – Даже в этой ситуации она не потеряла присутствия духа и самообладания. – В первую очередь нужно остановить кровотечение.
Стащив с графа шуку, Леон торопливо порвал ее на полосы. Они быстро наложили жгуты на разорванное бедро и пожеванную руку графа, потом перевязали остальные раны.
Наблюдая за Евой, Леон отметил, что работает она проворно и аккуратно, не выказывая отвращения, хотя и перепачкалась в крови по локоть.
– А ты знаешь, что делаешь. Где научилась?
– Я могла бы спросить о том же.
– Основы постигал в армии, – ответил он.
– Я тоже.
Леон удивленно посмотрел на нее:
– В германской армии?
– Когда-нибудь я, может быть, и расскажу тебе о себе, а пока нам лучше не отвлекаться. – Она вытерла руки о юбки, оценила критическим взглядом результаты и покачала головой. – От ран он, возможно, и не умрет, а вот инфекция и отмирание тканей – опасность более серьезная.
– Ты права. Когти и клыки льва страшнее отравленной стрелы. На них всегда остаются гниющая плоть и засохшая кровь, а это рассадники микробов, маленьких друзей доктора Джозефа Листера[30]. Графа необходимо срочно доставить в Найроби. Там ему, по крайней мере, сделают горячую йодную ванну.