Его ранило осколком камня – булыжник разорвало бомбой, начиненной магией. Кровь тонкой струйкой потекла по виску. Всё заволокло алым.
В тот час Дэррэл Картер впервые почувствовал внутри себя течение тьмы. Он сначала даже не осознал, почему внизу живота сплетается узел, не отдал отчета, почему из-под пальцев выходят столь гладкие плетения.
Не заметил ужаса в глазах Альберта, который кожей ощутил, как неспокойна энергия.
Он сражался так, как никогда ранее, и отбил атаку едва ли не в одиночку. Выдержал, даже не устал толком. Сослуживцы смотрели на него с благодарностью, его чествовали тем вечером у привычного костра.
– Вот что значит: жажда жить! – смеялся их главный, поднимая флягу с согревающим отваром. – За Картера! Пусть эти твари знают, чем чревато нападать на нашу молодежь!
– Что это было? – скрипящим тоном спросил Альберт, когда все разошлись, а им доверили ночное дежурство.
– Что именно? – Дэррэл непонимающе сощурил правый глаз.
– Ты прекрасно знаешь. Темное колдовство. Оно пронизывало тебя насквозь, – он понизил голос до едва различимого шепота. – Я с таким никогда не сталкивался.
Дэррэл удивленно вскинул бровь – в рассеченном виске отдалось болью. Ему казалось, что здешний источник силен, а потому им напитываешься быстрее. Только и всего. Такое бывает, если ты восприимчив к энергетическим течениям.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что не ощутил пополнение резерва?
– Это не резерв. Это сама тьма. Она переполнила тебя до краев. Я её даже сейчас чувствую, она точно дым от пожара, дышишь – и задыхаешься. Радуйся, что здесь нет других магов. Иначе тебя бы тотчас прибили.
Дэррэл посмотрел на ладонь, сжал ту в кулак, затем с усилием растопырил пальцы и посмотрел на них вновь.
Да всё как всегда. Ничего нового.
А потом вспомнил, что впервые у него не ноют запястья и их не приходится мазать обезболивающими мазями. Потому что впервые он не крутил руками, когда колдовал. Вообще не двигался. Стоял на месте, сокрушая врагов, раскидывая их словно букашек.
Он вслушался и услышал, как темнота с клокотом наполняет его легкие, как бежит вместе с кровью, разносясь по телу. Ей не хватало места в грудной клетке. Она стремилась наружу.
Разожженный огонь зарябил, затухая и разгораясь вновь, становясь выше, опаснее, прожорливее.
– Ты что, прекрати! – Альберт хлопнул его по плечу. – Да тебя на ближайшей осине вздернут, если узнают, чем ты занимаешься.
– Я не специально. Я никогда таким не увлекался.
Впервые за долгое время Дэррэлу стало страшно. Он даже в минуты, когда покидал академию, так сильно не боялся – потому что не представлял, как выглядит настоящая война. Когда ты зеленый пацан, тебе кажется, что ты непобедим. Ты представляешь, как громишь врагов, как уничтожаешь их легким движением пальцев.
Осознание приходит позже, но даже тогда ты не успеваешь испугаться. Инстинкт самосохранения не позволяет трусить. Он наполняет тебя надеждой и диким желанием выжить.
Страх смывается, становится невзрачным и незначительным.
Но теперь Дэррэл Картер ощутил, как ужас паучьими, цепкими лапами ползет по его ребрам.
Он не хотел быть темным магом. Он презирал их, как и все вокруг. Он с детства усвоил, что тьма пожирает рассудок, и любое заклинание на крови несет за собой разрушительные последствия.
Рана на виске, к слову, начинала затягиваться. Гораздо быстрее, чем у обычного мага.
– Я тебя не сдам, – сказал Альберт, подумав. – Но будь аккуратнее. Если и пользуешься этой дрянью, то на благо отряда.
– Иначе и быть не может, – кивнул Дэррэл, пообещав себе никогда больше не прибегать к тьме.
Да только та не спрашивала разрешения.
Той даже кровь не всегда требовалась – лишь для самых крупных проявлений.
Она намертво засела в Картере, и он чувствовал, как она воздействует на сознание, как пытается подчинить его себе.
Наверное, он действительно был выдающимся магом. Потому что не поддался ей ни тогда – в горах, – ни в последующие годы. Он нес тьму в себе двенадцать лет, ежедневно ловя её хладное дыхание, пропитанное могильной вонью.
Он ни разу не выдал себя – его смогла раскусить только Фэй.
Но сегодня, увидев, как стены академии разрывает взрывной волной, как огонь заполняет выбитые окна комнат, Дэррэл перестал себя контролировать.
Он позволил тьме взять верх.
Чтобы спасти студентов.
Чтобы свести потери к минимуму.
***
На раздумья – секунда, не больше.
Взмах ресниц, удар сердца, короткий вздох.
А потом бежать, спешить, нестись со всех ног в развороченный внутренний двор.
Учебный корпус разнесло на мелкие камни, вместо лекториев зияла сквозная дыра. Повезло, что вечером не проводились занятия – иначе не обошлось бы без жертв. Жилому корпусу тоже перепало, старые стены обвалились, в нескольких местах обрушился потолок. Я кинулась вместе с другими преподавателями разгребать завалы. Даже вопросы задавать не стала, всё и так очевидно: раненых – к лекарю; целых и невредимых – распихать по спальням.
Девочки плакали, мальчишки храбрились, но даже в их глазах читался страх. Один и тот же вопрос всё громче звучал в многоголосье ночного кошмара: что произошло?
Про себя я гоняла ещё несколько вопросов без ответа. Кто виноват? Это преднамеренная атака? Что именно взорвалось? Почему в одном из кабинетов?
Чего ждать дальше?
Теперь, помогая наравне с остальными, не позволяя себе остановиться, я со всей отчетливостью поняла, о чем конкретно твердил Дэррэл Картер все те годы, что обучал нас. Действовать незамедлительно, не мешкать, научиться доверять интуиции и собственным рукам – это не пустые звуки, не громкие слова. Это реальность, в которую приходится окунуться с первым же взрывом посреди ночи.
Он вколотил в меня знания долгими тренировками, бесконечной практикой. Мои пальцы чертили формулы механически, а голова оставалась ясной.
Сразу были видны те студенты, кто хорошо запомнил уроки профессора. Но куда больше оказалось других, мешающих, слоняющихся под ногами, здоровых, но ревущих и требующих к себе внимания. Они не пережили бы битвы, не выжили бы в бою.
Они бы потянули за собой остальных.
Кстати, во всей суматохе я не сразу нашла профессора Картера. Вот кто выглядел естественно в мешанине из густого ужаса, сдавленных криков и запаха опаленного камня. Он словно находился на своем месте.
Всякий раз, когда я наблюдала за Дэррэлом Картером в действии, то восхищалась его спокойствием. Он не пасовал ни перед полчищем мертвецов, ни перед гигантской летающей ящерицей. Для него не существовало слова «боязно» или «опасно». Он наполнял уверенностью окружающих и раздавал команды наравне с ректором Стормом.
Но какое же счастье, что он не находился рядом с учебным корпусом в момент удара. Его не задело взрывной волной, не засыпало камнями.
Словно гора с плеч спала. Огромный такой булыжник, что вдавливал в землю.
Никогда бы не подумала, что мне захочется улыбаться при виде Дэррэла Картера.
Он тоже увидел меня. Бросил вначале беглый взгляд, как частенько делал, но тотчас всмотрелся внимательнее. Кивнул подбородком, и я прочитала по губам:
– Ты как?
Показала большой палец. Вся перемазанная грязью и чужой кровью, но в полном порядке.
Он выдохнул с явным облегчением.
Поговорим позже. Наверное, нам нужно многое обсудить.
Наверное, мне даже захочется в чем-то ему признаться. Например, в том, что он мне не безразличен и – неужели я произнесу это вслух? – дорог. Как человек, как руководитель, как… мужчина.
Страх оголяет наши эмоции, открывает нам глаза. Можно сколько угодно убеждать себя, что не испытываешь к «грубому, расчетливому мужлану» ничего, но потом ты теряешь его среди толпы, ищешь поверх голов и шалеешь от страха. В голову лезут жуткие картинки. Ты отгоняешь их от себя, пытаешься забыться в заботах, но вновь и вновь вслушиваешься в чужие голоса.
Меня не тревожила судьба Мэнни. Вообще. Ни капельки. Я даже не вспомнила о нем, если по-честному. Плохой поступок, который характеризует меня как дрянного друга.
Но мои мысли занимал Дэррэл Картер.
Я хотела кинуться ему в объятия и расплакаться, но потушила в себе даже слабенький огонек столь несвоевременных мыслей. Некогда.
Нужно делать то, в чем я хорошо разбираюсь, а не по-бабски реветь.
Он бы не одобрил слабости.
Мы провозились до утра. Закончив с завалами, я побежала помогать раненым. Целители академии явно не справлялись, а я хоть и была не лучшим лекарем, но наложить на ожог заживляющую мазь могла.
Преподаватели тихо переговаривались в коридоре. Я замедлилась, подслушивая. А вдруг что-то важное?
– Нет же, объясняю тебе. Жилой корпус должно было разнести, – покачал головой старикан-Террен, почесывая жирную бородавку на щеке.
– А я говорю: не разорвало же, – ответил ему главный демонолог. – Обошлось.
– Оно и странно. Вон, глянь-ка, магическую волну что-то затормозило. Видишь, как четко след обрывается?
Я тоже взглянула на пол, где вырисовалась полоса черного цвета. До неё – обугленные стены, обломки камней и полный хаос. После неё – единичные разрушения.
– Я тебе так скажу, – добавил Террен. – Взрыв кто-то остановил, но не обычный маг типа нас с тобой. Я уловил странные вибрации…
– Фэй, ты что-то забыла или хотела спросить? – спросил меня демонолог излишне вежливо.
– Я… мне тоже интересно узнать причины.
– Ректор оповестит о них на общем собрании. Иди, у тебя наверняка есть дела поважнее, чем слушать сплетни.
Кажется, меня тактично выгоняли.
Впрочем, даже услышанной информации хватило, чтобы нешуточно испугаться. Я умела складывать два плюс два, я понимала, о какой именно магии говорил Террен.
О, нет.
Он же не мог… прямо при всей академии…
Он не стал бы подставлять себя…
Мне требовалось немедленно найти Картера.
Тот обнаружился сидящим на корточках, у распотрошенного кабинета. Он перебирал куски склянок из-под зелий, задумчиво копошился в почерневшем мусоре.