– Конечно.
– Вы так гоняете ребят, что иногда мне становится не по себе. Ну, серьезно. По малейшему поводу устраиваете выволочки, насмехаетесь над ними. Зачем? Они не будут от этого лучше учиться.
– А ты не понимаешь? – Дэррэл задохнулся от возмущения. – Представь, завтра объявят войну, а эти бестолочи не знают банальных вещей.
– Они обыкновенные дети, а вы относитесь к ним как к взрослым и требуете с них как с взрослых магов.
– Мы тоже были детьми, Фэй. Война не выбирает сильных и не дает фору слабым.
Если честно, мне его слова показались пафосными, оторванными от реальности. Когда эта война ещё случится? Через столетия или даже тысячелетия? А нервы треплет он уже сегодня, сейчас, доводя детей до истерики.
Я и Зимней войны толком не помнила. Что взять с пятилетней дурехи, которую больше интересовали игры в снежки с мальчишками, чем какие-то далекие враги? Вроде бы было голодно, но даже это забылось – потому что детская память податлива. Потому меня не пугали слова о гипотетической войне. Она казалась далекой и практически сказочной.
Дэррэл Картер помнил… и теперь я понимала, о чем он твердил все те годы, что терзал студенческие души. Если завтра рванет новая бомба, большинство студентов не сумеют даже себя спасти, что уж говорить о других.
Поэтому я переняла дурной характер Картера и начала с особым остервенением гонять ребят по материалу. Иногда мне слышались в собственном голосе издевательские нотки Дэррэла, его ворчливые интонации.
И это помогало собраться.
Пришло письмо от Регины. Подруга сообщила, что в ближайшие недели её отпустят от лечебницы, что организм восстановился, что она скоро готова вернуться на боевой пост ассистентки «невозможного Картера».
Я не хотела ничего из этого. Не хотела терять свою должность. Не хотела отдавать ей Картера, когда тот вернется из заключения. Не хотела её возвращения так остро, что дыхание перехватило.
Она не знала о нашей связи – или знала, но тактично молчала? – а я не решилась сказать о замужестве или аресте профессора. Зато про взрыв в академии Регина слышала, но только отголосками новостей, и я решила напугать её последствиями.
«Выздоравливай и не торопись приезжать, – писала нетвердой рукой. – В академии сложная ситуация из-за всей чертовщины с бомбой, лучше тебе не приезжать прямо сейчас, иначе не успеешь восстановиться. Окунешься с головой и не вынырнешь».
Интересно, кто всё-таки проклял мою подругу? Случайность ли это, ловушка со времен Зимней войны или нечто иное? Связано ли её проклятие с тем огненным шаром?
Вопросы, отложенные на потом, внезапно показались особо важными. Мне хотелось найти отгадку, помочь ректору и поскорее вытащить Дэррэла. Да только вот не было ни времени, ни возможности.
А потом, когда я совсем отчаялась, на браслете загорелся долгожданный огонек.
***
Ректор казался хладнокровным змеем или гипсовой статуей. Он сидел за столом, недвижимый, даже не моргая, и смотрел куда-то сквозь меня, уткнулся пустым взглядом в стену. Мне захотелось помахать у его лица ладонью, чтобы убедиться – живой.
– Спасибо, что пришла. Извини, я заставил тебя долго ждать.
Кажется, он впервые обращался ко мне на «ты». Могу и ошибаться, до этого не обращала внимания – для меня-то Альберт Сторм всегда будет «господином ректором».
Голос его бился о стены кабинета, успевшего набить мне оскомину за последние месяцы. Я давно изучила все детали убранства, выхватила недочеты, посчитала количество книг на полках и трещин в потолке. Святая святых, недосягаемая раньше, сейчас наводила на меня исключительно тоску.
Наверное, потому что я перестала бояться Альберта Сторма. Он оказался обычным человеком. Внезапное откровение, конечно. Он умел шантажировать и грубить, но также умел дружить, и ради друга был готов расшибиться в лепешку.
– Вы смогли что-то придумать? – Я бестолково поерзала на стуле.
Ректор неопределенно качнул головой.
– Всё не так просто. Против Дэррэла как будто ополчились сами небеса. Мало нам темной магии, так ещё и свидетельские показания…
– Какие показания?! – подалась вперед.
– Несколько студентов младших курсов припомнили, что он слишком подробно описывал наполнение бомб.
– Разумеется, описывал. Это была лекция, он должен был рассказать всё в деталях. Я даже помню тот день.
Меня начало мелко трясти. Чтобы хоть немного успокоиться, я сжала в кулаке амулет, который теперь висел на шее, скрытый под одеждой. Когда-то Дэррэл Картер отдал мне его. Когда-то я сохранила его просто так, ни о чем конкретно не думая. Теперь он согревал в моменты уныния.
– Угу, именно так. Я пытаюсь объяснить столь очевидные истины следователям, но они даже хорошее знание материала объясняют злым умыслом. Я уже устал от постоянных однообразных допросов… – господин Сторм скривился. – Не представляю, как устал сам Дэррэл.
– Почему не допросили меня? Я бы всё объяснила! Я присутствовала там!
– Ты – его супруга, а потому твое слово может быть необъективно, Фэй. Уверен, до тебя тоже дойдут руки следствия. Но когда? Они специально тормозят дело, задают одни и те же вопросы, пытаются манипуляциями признать вину Дэррэла. Мне даже пришлось рассказать про то нападение на него в стенах школы. Помнишь, огненный шар, кинутый в вас из коридора?
Такое разве забудешь?..
– Он не хотел, чтобы о нападении стало известно.
– Я надеялся перевести их интерес в иное русло, да только впустую. Как если бы со стеной общался, – ректор махнул рукой, словно отгонял муху. – Кстати. Ты ведь никому не рассказывала об увиденном? Почему? Вы не были близки, вполне естественно поделиться с друзьями такой вещью.
– Да Картер меня бы с потрохами съел! – нервно прыснула. – Мы не были близки, это правда. Но я прекрасно понимала, что он мне жизни не даст. Поэтому и молчала.
– Лучше бы ты кому-то открылась, сейчас бы мы смогли разыграть эту карту. Но уже поздно. Будем действовать иначе. Я много думал… иных вариантов нет. Тебе придется пообщаться с господином Ирби.
Я с готовностью кивнула. За долгие ночи, проведенные без сна, в моей голове родились десятки обличительных монологов. В одних я просто скандалила с Мэнни, в других требовала помочь Дэррэлу, в третьих угрожала и даже атаковала боевыми заклинаниями.
Ректор продолжил, выдохнув с облегчением (кажется, он ожидал, что придется добиваться моего согласия):
– У тебя есть преимущество – контракт. Если ты покажешь его Мэнниабру, возможно, он поверит в фиктивность ваших отношений. Просить его оставить Дэррэла в покое – глупо, он не согласится. Да и от его слова теперь мало что зависит. После того, как Дэррэл использовал темные чары. Но ты знакома с этим парнем, вы проучились вместе несколько лет. Думаю, ты поймешь, на что конкретно можно надавить, чтобы хоть немного ослабить удавку. Нас устроит, если дело из «особо важных» перенесут в категорию обычных. Дальше я подключу связи, и мы вытащим нашего бедового друга.
– Хорошо!
Я была готова бежать прямо сейчас, но ректор попросил остаться и долго обсуждал нюансы общения и возможные вилки развития событий. На мой взгляд, он перестраховывался (это же Мэнни; да, взбалмошный, да, эгоистичный, но Мэнни), но я не спорила.
У них с Картером имелась общая черта – необходимость контролировать процесс. Наверное, давали о себе знать времена войны, где стратегия помогала выжить, а тотальный контроль позволял управлять ситуацией.
– Думаю, у тебя получится, – заключил господин Сторм. – Дэррэл всегда выделял тебя среди студентов. Он не мог ошибаться.
– Ага, выделял. Насмехался, унижал, даже к гнезду ехать со мной не хотел.
Я вспомнила гнев в его глазах и то, как от возмущения дрожал голос.
– Фэй… у Дэррэла всегда было к тебе особое отношение.
– Ага, особое желание завалить, – и далеко не на рабочий стол, дабы долго и сладко целоваться.
– Скорее – особое желание сделать из тебя второго Дэррэла Картера, – хмуро ухмыльнулся господин Сторм.
Я непонимающе нахмурилась.
– Он не сказал? Не знаю, имею ли я право выдавать такие подробности… – помолчал, подумал, – впрочем, хуже не будет. Лучше тебе понимать мотивы его поступков, чтобы иначе относиться к их последствиям.
И он рассказал мне о том, что целый год Картер проверял меня на прочность не просто так, не из-за природной вредности. Он исследовал границы моих возможностей, специально истощал, доводил до отчаяния, нажимая на болевые точки, чтобы… чтобы… сломать.
– Я была для него подопытной мышью? – глаза защипало.
– Можешь называть это так, но нет. Скорее – ты была для Картера единственной надеждой. Человеком, в котором он видел себя. Между вами росла связь уже тогда, и Дэррэл опасался лишней близости. Шутка ли, ты смогла пробраться в его сознание. Там долгие годы стоял такой блок, который никто пробить не сумел бы. Он тяжелый человек, не привык к диалогу, не умеет уступать, – Альберт Сторм приложил ладони к лицу, надавил на глаза, массируя их. – Кажется, я повторяюсь. В любом случае, он никогда не желал тебе зла. Наверное, он всегда любил тебя. По-своему, конечно. Той болезненной любовью, на которую способен только Дэррэл.
Я вскинула лицо, осмысливая последние фразы.
Любил?..
Но разве любовь не проявляется иначе? Нежностью, лаской, бесконечной заботой? Разве над любимым человеком измываются ежедневно, разве колют ядом, душат словами?
Я поверю, что симпатия ко мне могла проклюнуться позже.
Но не в тот год.
Впрочем, я почти забыла о прошлом, потому что в настоящем узнала другого профессора Картера. И ради него – а не ради того человека, который преподавал мне в академии – я была готова свернуть горы.
Шагнуть в самую пропасть и раскинуть руки в стороны, если придется.
– Скажите, сейчас в академии всё спокойно? – спросила чуть позже, помолчав, пытаясь осмыслить слова ректора. – Я имею в виду, «главного злодея» поймали, теперь волнения должны улечься.