Эви пожала плечами и чуть улыбнулась.
– Почему нет? Мне бы пригодились синие.
– Отлично! Все равно делаю партию для Бархатца.
Эви замерла, кровь застыла в жилах. Татьянна фыркнула:
– Ну и имечко. Он что, цветок?
Улыбка Эви каким-то образом удержалась на лице, когда она покидала комнату, шаги вновь стали целенаправленными, а в кармане лежала не одна бутылочка.
Из всех красивых флакончиков на полках у двери… Да, для этой у Эви имелось отличное применение.
Глава 52
Когда Эви добралась домой, уже стемнело. В комнате Лиссы свет уже не горел, но когда она вошла на кухню, то обнаружила там отца, который стоял над кастрюлей, что-то бормоча под нос. В воздухе висел едкий запах двух специй, которые смешивать, очевидно, не следовало.
Эви пыталась успокоиться, дышать ровно, вести себя нормально. Сглотнула ком в горле и выдавила улыбку.
– Привет, пап. Что готовишь?
– Почему это так трудно? – тихо ответил он вместо приветствия, раздосадованный и огорчённый. Эви знала, что он старался, и ощутила болезненный укол вины за то, что пропустила ужин и не уложила Лиссу в кровать. Она вытащила флакон Татьянны из кармана и протянул отцу, надеясь, что он не заметит, как у неё дрожат руки.
– Отец, пожалуйста, хотя бы попробуй это лекарство. Моя подруга целительница говорит, что это новое обезболивающее, очень эффективное.
Он погладил Эви по щеке большой ладонью.
– Всегда обо мне заботишься. – Дыра в сердце обратилась в кратер. – Прямо как мама.
Великолепно. Именно теперь, когда она и так стояла на пороге истерики, напоминание о самом большом её страхе чудесно освежало.
– Да, – резко ответила Эви, – только я ещё здесь.
Отец опустил руку, и между ними пронёсся холодок.
– Да. Конечно.
Он закашлялся. Будто не зная, куда деть руки, открыл бутылочку и опорожнил её одним глотком. У Эви хоть немного отлегло от сердца.
– Лисса сегодня рано улеглась, – заметила она, умалчивая, как рада, что в этот момент не нужно беспокоиться о сестре.
– Набегалась с соседскими девчонками. Как дела на работе?
Они вместе сели за стол, Эви коснулась ладонями знакомого дерева столешницы, прежде чем нервно уложить руки перед собой.
– Продуктивно, – ответила она, не найдя лучшего слова.
– Как и полагается на работе. – Отец улыбнулся ей. – Хорошо, что ты занята. Праздные руки ведут к беде.
Она поняла, что он вновь вспоминает маму, потому что он потянулся к медальону на шее.
– Пап, а ты знал, как тяжело было маме справляться с даром – тогда, давно? Ты видел, как она борется? Или всё это стало для тебя неожиданностью? – спросила она, сама не зная, зачем ей ответ. Почему он так важен.
Вопрос будто застал его врасплох, но, надо отдать отцу должное, он ответил, и Эви не сомневалась, что правду.
– Я понял, когда было уже слишком поздно.
Эви оставила его наедине с «высокой кухней» и пошла в спальню. По пути проверила Лиссу, которая мирно спала в кровати. Проходя мимо кабинета отца, заметила свет под дверью. Он уже забросил свою кулинарную катастрофу?
Но когда она толкнула дверь, комната оказалась пуста.
Она медленно вошла, ощущая, что поступает неправильно. В детстве ей запрещалось сюда входить, и пусть она выросла, всё равно казалось, будто она нарушает правило, заходя без разрешения.
Потрескивающий огонь уже догорал, даря комнате последние лучики света. У стены стоял маленький шкаф, в котором хранилось несколько толстых томов и книжек потоньше – очевидно, сказки, которые Эви любила в детстве.
Глядя на дверь так, чтобы видеть и коридор, Эви прокралась в кабинет, медленно обошла его, осматриваясь.
Качнулось пламя свечи, воск капнул на свисающий лист пергамента. Лист, который выглядел так, будто его добрый десяток раз сминали, а потом вновь разглаживали, пока не оставили в покое.
Эви вытащила шпильку из волос и бросила её как можно ближе к столу.
– Ой, – тихонько сказала она себе под нос.
Подбежала к столу, наклонилась подобрать шпильку и, выпрямляясь, заглянула, что написано на листе. Кое-где чернила смазались, но нижние строчки остались чёткими. Эви охватил ужас.
Это было письмо, длинное письмо.
Подписанное внизу «с любовью»… от последнего человека, которого Эви ждала увидеть.
Нура Сэйдж. Мама.
Глава 53
– Кажется, они всё, – шепнул Гушикен в тишине подземелий, нарушаемой лишь капающей водой. Пыточные камеры располагались всего этажом ниже. В это время дня заключённые издавали особенно громкие и драматичные стоны боли.
Тристан не понимал, как гивры спят так крепко в этом шуме. Чужие страдания словно убаюкивали их. Честно говоря, порой его тоже.
– Пока они довольны, их магия не бушует, так что они не вырвутся, – сказал Тристан.
Мысли у него были не такие внятные, как слова. Они больше напоминали запутанный клубок – он перебирал всё, что случилось за последние недели, весь хаос, который последовал за этим.
Но, по крайней мере, оба гивра были у него. Кожаный шнур Блэйда оказался поразительно полезным… в отличие от самого Блэйда.
Тристан ума не мог приложить, как он вообще поверил, что этот человек – сертифицированный драконий дрессировщик. Ну правда, надо бы проверять резюме перед тем, как брать людей на работу.
– Вы для этого приказали снести перегородку? – постучав по подбородку, спросил Блэйд и кивнул на клетку.
– А зачем ещё? – бросил Тристан.
– Не знаю. – Блэйд поправил жилет. – Подумал, может, вам их жалко стало.
– Я никого не жалею. Никогда, – ответил Тристан, попытавшись придать голосу властности, но получилось как-то ребячески, и он сам это понял.
Самец прижался поближе к самке, они вместе тихо вздохнули.
– Я просто… – Тристан умолк.
Прошлой ночью он видел, как самец заскулил и поскрёбся лапой об перегородку между клетками. Словно знал, что попытки попасть к самке бесполезны, но не мог не попытаться.
Злодей всё ещё отрицал, что у него есть сердце, но если оно было… Кажется, оно треснуло. Чуточку.
– Как миз Эрринг? – спросил Тристан, меняя тему, и пошёл к лестнице, которая поднималась обратно в офис.
– Хорошо. Снова дышит огнём на зависть любому дракону.
– Это была шутка?
Тристан изо всех сил старался ценить чужой юмор, а не щериться.
– Да, сэр, – ухмыльнулся Блэйд, поднимаясь следом.
– Хорошая.
– Спасибо? – с сомнением откликнулся Блэйд.
Тристан вошёл в офис, где никого не было. Стол Сэйдж пустовал, её плащ и сумка отсутствовали.
Солнце опустилось за деревья, последние лучи упали в окно, заливая комнату тёплым светом. Всё казалось каким-то не таким, когда её не было здесь.
Из-за угла вышла Татьянна, вслед за ней – Клэр, и на него вдруг вновь нахлынуло случившееся.
Как он стоял у двери, как кричала Сэйдж. Это был звук из кошмаров, будто все его страхи слились воедино, чтобы истязать его.
В этом и заключалась проблема. Он – Злодей. Он не мог позволить себе страх. И уж тем более – страх за кого-то. Чувства к Эви наверняка угаснут со временем, как большая часть эмоций. Сердце застучало чаще, словно заверяя, что это ложь.
– Она ушла домой, – сказала Татьянна. – Ей нужен отдых.
Но в нём всё равно бурлил страх.
– Как она? Что…
– В порядке. Добилась немногого, но не опускает руки. Я отдала ей кинжал.
– Что? – рыкнул он.
– В шкатулке! – раздражённо добавила Клэр. – Квохчешь как наседка, хуже, чем в детстве.
– Я не… наседка, – бросил он.
Блэйд навострил уши, но совсем забыл про это, когда появилась миз Эрринг, которая подошла к столу. Тугой пучок подчёркивал резкое лицо.
– Эви в порядке. – Клэр коснулась руки Тристана. Жест был тёплый, из детства, и это согрело кожу, кости и самую душу.
Какую уж ни на есть грязную.
Боги, он становился такой размазнёй.
– Расскажи ей про золотую татуировку, Тристан, – тихо проговорила Клэр.
Да уж, на душе было нечисто.
– Неправильно принуждать её согласиться на такие вещи, даже не объясняя ничего.
– Ей это никак не вредит, – возразил он, опасаясь, что первое же доброе дело за много лет ушло далеко за рамки допустимого.
Он искренне собирался заключить с ней сделку – если бы она предала его доверие, чернила должны были ядом впитаться в её тело. Тогда он знал её всего лишь день, так что никаких причин пойти по другому пути он не видел… А потом посмотрел ей в глаза.
Такие честные, такие искренние. И он… испугался. С ней могло столько всего случиться, столько людей, которым она доверяла, могли предать и уничтожить её. Тогда Тристана бесило, что это вообще волнует его, он не мог понять, почему эта девушка с громким голосом и переизбытком энергии вызывала такое желание оберегать её.
Так что вместо зелёных чернил, которые использовались в таких случаях, он взял золотые, поскольку их основной задачей – о чём, как правило, никто не знал – была защита. Они ограждали от любого зла, а если зло и встречалось на пути, Тристан узнавал об этом. Такое же золотое кольцо опоясывало его бицепс, так что, когда она встречалась с истинной угрозой жизни, он узнавал – так или иначе. Золотые чернила были переменчивы: они подчинялись собственному ритму и сами решали, как показать, что Сэйдж нуждается в нём. Эта непредсказуемость мешала, но так было лучше, чем никак.
Оба раза, когда Сэйдж была в опасности, золотое кольцо нагревалось – когда на них напал гивр и когда она бежала по стене с тикающей бомбой, хотя в тот раз эффект сработал не сразу: магия заклятья стала ненадёжной после того, как он потратил так много собственных сил. Защита золотых чернил недолюбливала его дар. Она была в этом не одинока. При всякой опасности, которая угрожала Эви, кольцо на руке так жгло, что он разделял её боль.
Он объяснял себе это практической необходимостью знать, когда ассистентке грозит беда.