– Что бы он ни планировал, у него не вышло, раз я сбежала. Но мне до сих пор порой немного страшно.
Она принесла документы и чернильницу, с помощью которой отец провёл её, письма короля Бенедикта, которые показывали, как он играл ею и её отцом, словно пешками, в каком он отчаянном был положении. Тристан кивал, разглядывая всё это, и выслушивал сведения с таким удивительным спокойствием.
– А теперь я отправила его за решётку. Собственного отца. – Она рассеянно вернулась на кухню, с нездоровым блеском в глазах сделала ещё изрядный глоток вина. – Значит, я теперь злая?
Тристан покачал головой, не успевая за ходом мысли, но Сэйдж не договорила.
– Боги… Отец у меня чудовище, мама меня бросила. Ну конечно, я теперь злая! Это же типичная история детства злодея!
Он покачал головой, желая утешить её.
– Ты не злая, Сэйдж. Ты сделала трудный выбор, – спокойно ответил он.
Ещё глоток.
– Эм, дай-ка мне… – вмешался Тристан.
– Тоже хочешь?
Налёт печали ушёл с её лица, глаза заблестели ярче… Но наверное, всё-таки стоит…
– Эви! – удивлённо окликнул он, обнаружив, что она высадила полбутылки.
Она замерла: то ли поразилась, то ли не поверила, что он назвал её по имени.
– Сэйдж… – Тристан неловко откашлялся, оттянул воротник, пытаясь дать доступ воздуху. – Я понимаю, что вся эта история тебя… тревожит.
Она посмотрела на него так, будто у него отросло три головы, да и с чего бы ей так не смотреть? Её предал отец, она вырубила его, а Тристан отзывался обо всём этом, будто об утомительной бумажной работе. Или, к примеру, будто если его плохо подстригли.
– Более чем тревожит, – выпалил он. – Наверное, ты запуталась, раздавлена и… – Боги, он же совсем не умел утешать, а она знала, чувствовала это его слепое пятно.
Но она улыбнулась, и он подумал: «Выходит, я не так уж плох».
Но потом улыбка исчезла, и она виновато насупилась.
– Я спросила у него, но он не стал отвечать. А ты знаешь?
– Что? – уточнил он, чувствуя, что сейчас расскажет ей что угодно, любую тайну, если только это вернёт улыбку на её лицо.
– Зачем королю пара гивров?
«Твою ж…»
Глава 56
Они вместе сели на старый диван. Эви заламывала пальцы, сжимала и разжимала руки, сжимала и разжимала.
Стояла тишина, лишь скрипел старый фундамент.
Она не понимала, почему сердце так быстро бьётся, но чувствовала, что вот-вот случится нечто важное.
Босс словно страдал от жестокой боли, у Эви душа металась от того, как он поджимал губы. Он скрестил руки, выпрямил, наконец, уложил на коленях. Эви не отказалась бы уложить туда и свои.
«Соберись, дуралейка!»
Но он всё молчал, а потом замер, резко обернулся и схватил что-то над плечом Эви. Она охнула: его близость, его тепло, его запах, – но он быстро отстранился и вернулся на свою сторону дивана, держа что-то в руках.
– Кингсли? – Она и не знала, что лягушонок тоже здесь.
Тот лишь квакнул, невозмутимо глядя на них обоих.
– Ах ты ж безбилетник! – буркнул Злодей. – Наверное, пролез в седельную сумку, когда я отвернулся. Тебя же убить могли, дурачок!
Эви наклонилась поправить корону, которая каким-то чудом никогда не падала с головы Кингсли.
– Ты беспокоился за нас, малыш, – проворковала она, и у босса задёргался глаз.
Злодей посадил Кингсли на столик.
– Посиди спокойно хоть раз!
Кингсли, кажется, не взял с собой таблички, поэтому просто кивнул. Когда босс повернулся к Эви и заговорил, на лице его отпечатался ужас.
– Про гивров я узнал, когда устроился стажёром к королю Бенедикту, почти ровно десять лет назад.
Эви лишилась дара речи. На ум не приходило буквально ничего, а такого с ней не случалось уже… Ну, такого, как сейчас, с ней никогда не случалось. Тристан глядел на неё, но она смотрела прямо перед собой.
Полагается ли злиться, что он не сказал ей этого раньше? Она не злилась, но ей сегодня и так нелегко пришлось, так что, может, мозг просто приглушил эмоции из самосохранения.
Не то чтобы Тристан намеренно скрывал это от неё, но ему, очевидно, было очень неприятно. Даже первое предложение он произнёс, будто рот набит стальными шипами.
– Если не хочешь… – начала Эви. Ей не хотелось, чтобы он переступал через себя. Но он поднял руку, останавливая её.
– Просто… С тех самых пор я ни с кем не говорил об этом, но если с кем-то и поделиться, то с тобой.
– Хорошо, – мягко сказала Эви, бережно касаясь его плеча. – Но только если сам хочешь. Чтобы тебе не казалось, будто я наседаю с ножом. – Она пыталась проявить сочувствие, но едва слова слетели с губ, как она с запозданием поняла, как откровенно это звучит.
Он нахмурился, сжал губы.
– Ну то есть, просто… То есть не хочу загонять тебя в угол… А знаешь что? – Она изобразила, что закрывает рот на замок, раскрыла ладонь босса и положила ключик.
Он едва не взял её за руку, оба быстро переглянулись и торопливо расселись по своим местам на диване.
– Я встретил короля Бенедикта в девятнадцать. – Он стиснул зубы, вцепился в диван. – Собирался поступить в университет неподалёку от столицы и однажды приехал и попался на глаза специалисту по магии. Мой дар ещё не пробудился, но он что-то во мне разглядел.
Он взглянул на Эви, почувствовав, что у неё есть вопрос.
– У меня очень узконаправленный дар, поэтому его проще обнаружить. Специалист направил меня к тому, кто, по его мнению, мог бы раскрыть весь потенциал моих способностей.
Вновь повисла тишина, и Эви поняла, что босс собирается с духом, чтобы рассказать самое страшное – причину, по которой он волок людей в кабинет за волосы; причину, по которой её так часто встречали у входа на работу отрубленные головы; причину, по которой ему неприятны были любые проявления чувств.
Причину, по которой босс стал Злодеем.
– На следующий день меня принял король.
Эви не видела его дара, но чувствовала, как меняется атмосфера в комнате, когда тот вскипает под кожей.
– Он пригласил меня в летнее поместье в качестве личного ученика. – Тристан вздохнул, ещё раз прикрыл глаза, потёр щетину на подбородке. – Я сразу согласился, слишком быстро. Но король отлично знал, какие слова подобрать, они опутывали паутиной, и когда я понял, что попался, было уже слишком поздно. Он говорил, что у меня большой потенциал, что я способен на великие дела.
У Тристана заблестели глаза, он уставился на потрескивающий огонь.
– Такого мне никто раньше не говорил. – Он хохотнул: – И потом тоже.
Эви вскипела, представив юного, ранимого Тристана, бросавшегося за любыми крошками похвалы, к которой так не привык.
– Первые недели были… невероятные. Родители не хотели отпускать, но меня было не удержать. Доставлять королю удовольствие, радовать его стало моей страстью. Я делал всё, чего бы он ни попросил. Что угодно.
Эти слова больно задели Эви – она хорошо знала это чувство. Отчаянно пытаться порадовать других, ощутить, что по праву занимаешь место в мире по чужим меркам.
Они переглянулись, и Эви ощутила, как радостно видеть каждую черту его лица. Морщинки в уголках глаз; те редкие случаи, когда он улыбался; деликатный выразительный рот, на который она слишком уж часто смотрела.
Не сразу, но постепенно она осознала, что конкретно он имел в виду, говоря «что угодно».
– Гивр?
Он кивнул. Волосы у него наконец-то просохли после дождя и вились надо лбом. Вздохнув, он рассказал:
– Я помогал ловить гивра. Есть теория, что яд новорождённого гивра – своего рода панацея. Король всё доказывал, что цель оправдывает средства. Я и тогда не понимал, что это означает, да и потом не выяснил.
Эви встала, отошла от дивана, путаясь в юбках.
– Почему? Что случилось дальше?
Злодей застыл на какое-то время, потом предложил:
– Для дальнейшего… Лучше присядь.
Он не шелохнулся, но была в нём такая хрупкость, что Эви не нашла слов. Она вернулась к дивану, медленно опустилась рядом, Тристан тяжело вздохнул.
– Весь месяц, что я провёл с королём, я работал по его требованию со специалистом по магии, и с каждым занятием тот становился всё тише и тише. Я изо всех сил старался угодить, но что-то тревожило его, и после очередного неловкого урока я потерял терпение.
– Что случилось? – Руки Эви сжались в кулаки.
– Я спросил короля, я потребовал объяснить, почему от меня шарахаются все слуги в поместье, почему Славная Гвардия меняет курс, когда я иду по коридору. Где я оступился.
– И?
– Он ответил, что мой дар опасен. – Тут он поднялся, напугав Эви, прошёлся к камину, поворошил угли кочергой. – Я провёл с ним много недель, он смог уверить меня в том, что я неуязвим. Когда он сказал, что дремлющая во мне сила может навредить другим, это меня сломало.
– Но твой дар ведь ещё не пробудился… Зачем король Бенедикт так поступил? – спросила Эви, начиная понимать, куда ведёт эта история.
– Он заявил, что позвал меня, желая понять, можно ли решить эту проблему до того, как станет слишком поздно. Но после пристального наблюдения убедился, что надежды нет. Король сказал: если меня отпустить, я буду представлять угрозу и для себя самого, и для всех, кто мне дорог.
Нет…
У Эви разрывалось сердце за этого сломленного юношу, который просто хотел быть кому-то нужен.
– Он сказал, что должен думать обо всём королевстве, что здесь ничего личного. Что всё для моего же блага.
– Что – всё? – осторожно уточнила Эви.
– Славная Гвардия немедленно взяла меня под стражу. – Злодей посмотрел на Эви, в голосе звенела сталь. – Я молил короля, я говорил, что постараюсь стать лучше, но он не слушал. Они отвели меня в подземелье и заперли в темноте. Ни окон, ни факелов. Меня бросили наедине с тьмой, а тьму – наедине со мной.
Эви стискивала платье.
– А долго… Долго они тебя там держали?
– Месяц.
Месяц. Месяц темноты без надежды на освобождение, без выхода.