– Только не выйдет! – вмешался Лайл. – Их здесь никто терпеть не будет.
Джо кивнул.
– Ну да, и теперь они стараются силой навязать свои правила. Ассоциация не разрешает держать домашних животных – вот они и убивают наших собак и кошек.
– Потом начнут дома наши красить, проводить уборку во дворах…
– Да на здоровье! – крикнули за столиком ближе к двери. – Пусть бесплатно мне дворик расчистят, я только спасибо скажу!
Послышались смешки, даже Лайл улыбнулся. Шутка разрядила атмосферу, напряжение ушло, и Лорелин наконец принесла Барри кока-колу.
– Сэндвич сейчас будет.
– Надо бы купить такой, знаете, датчик, который реагирует на движение, – задумчиво произнес Джо. – Поставлю на заднем дворе, около конуры Люка. Ночью кто сунется – бац! Зажигается свет, и я выскакиваю из дома с дробовиком.
– А что, хорошая мысль, – одобрил Хэнк. – Неплохо бы всем собачникам так сделать.
– Точно, – поддержал Лайл.
Барри вернулся к себе в офис с тревожным чувством и, хотя сразу уселся за компьютер, почти целый час не мог собраться с мыслями и вновь приступить к работе.
Вечером он закончил позже обычного – было по-летнему светло, и Барри не заметил, как прошло время. А когда приехал домой, Морин еще сидела за работой, по уши в каких-то вычислениях. Она занималась проверкой ведомостей по зарплате для ипотечной компании в Корбане и сразу же объявила, что не успела ничего приготовить и не жаждет разделить с Барри плоды его скудных кулинарных умений, так что пусть он ужинает в одиночестве.
– Да запросто!
Барри разогрел в микроволновке замороженную пиццу и устроился с тарелкой на верхней террасе, любуясь пейзажем. Солнце только-только начало склоняться к изрезанному каньонами плато.
Отправив тарелку и стакан в посудомоечную машину, Барри сказал, что пойдет размять ноги и, может быть, заглянет к Рэю.
– Передавай от меня привет Лиз! – отозвалась Морин.
– Передам.
На улице еще не стемнело. Все вокруг окутывало рассеянное оранжевое сияние. С вершины холма казалось, будто дом Дайсонов охвачен пожаром – так ярко пылал в окнах отраженный свет заходящего солнца. Рэй, должно быть, издали завидел Барри – когда тот подошел, друг ждал его на крыльце, потягивая пиво.
– Привет тебе, путник! – весело поздоровался Рэй. – Что привело тебя в наши края среди суровых трудовых буден?
– Ассоциация домовладельцев.
Улыбка Рэя погасла. Он мотнул головой, указывая на входную дверь:
– Пойдем внутрь или здесь поговорим?
– Давай лучше здесь. Погода хорошая.
– Выпить хочешь?
Барри покачал головой.
– Только что пообедал.
Рэй со вздохом отхлебнул пива.
– Так что еще случилось?
Барри рассказал о разговоре в кафе, об отравленных домашних животных и о том, что местные винят ассоциацию.
– Как по-твоему, они вправду травят собак и кошек?
Рэй ненадолго задумался.
– Вряд ли, – сказал он наконец. – То есть с них бы сталось, но мне кажется, внешний мир их не интересует. Все, что находится за пределами Бонита-Висты, может провалиться в тартарары, им и дела нет. Лишь бы на территории поселка было тихо-мирно, домики покрашены в положенный цвет, и ничьи автомобили не загораживали проезд.
– Ты же сам говорил, шериф у них на побегушках. Может, они хотят расширить сферу своего влияния? Подчинить себе Корбан?
– Может, – с сомнением отозвался Рэй. – Но Хитмэн идет у них на поводу, только пока дело касается поселка. Пойми, я не защищаю этих уродов, просто я уверен, что их интересы не выходят за рамки нашего маленького мирка. Наших собак и кошек они истребляют, очень даже может быть, но вряд ли станут соваться наружу. – Помолчав, он продолжил: – Им ведь не власть сама по себе нужна, а конкретно власть над Бонита-Вистой. Нормальному человеку трудно это понять. У них какое-то первобытное собственническое отношение к поселку. Вроде это их территория, а все, что вокруг, значения не имеет.
– Земля, на которой построен элитный поселок, излучает особую энергию зла, заставляя обитателей совершать немыслимые жуткие деяния… – Барри усмехнулся. – Похоже на сюжет одного из моих романов.
Рэй ответил без улыбки:
– Точно. Так и есть.
– Да я шучу!
– Я понял.
Рэй, по-прежнему с серьезным лицом, остановился возле угла дома, прихлебывая пиво и глядя на раскинувшийся внизу городок. Сумерки сгущались, и в Корбане один за другим зажигались огни.
Барри уже несколько дней замечал, что Рэй ведет себя странно. Ничего конкретного, просто иногда мелькало неясное ощущение какой-то неправильности. Барри не решался спрашивать, думая, что у Рэя в семье какие-то нелады, но, похоже, дело в другом. Барри кашлянул, подойдя ближе к другу, и осторожно спросил:
– Э-э… случилось что-нибудь?
– Нет.
Барри попробовал пошутить:
– Куда подевался твой вечный оптимизм?
Рэй только рукой махнул, все еще глядя в сторону.
– Да ничего… Устал.
Барри не стал больше давить. Может, и в самом деле ничего не случилось.
Рэй наконец обернулся.
– Лиз хочет устроить еще один вечер. Собрать всех аутсайдеров вроде нас. Вы с женой придете?
– Само собой!
Рэй вздохнул.
– Староват я стал для таких затей. Вот не думал, что такое скажу! Пропади все пропадом, превращаюсь в дряхлого старикашку, которому ничего в жизни не надо, только сидеть на диване и смотреть «Свою игру». Эх, старость не радость… А если тебе кто другое скажет – плюнь ему в глаза.
– Я всегда это знал, – отозвался Барри.
Рэй еще немного помолчал, а затем произнес очень тихо:
– Не надо с ними ссориться. С ассоциацией. Если им дорогу перейти…
– Все-таки что-то случилось! – воскликнул Барри.
– Нет, нет. Могло, но не случилось.
– Значит…
– Одно дело – я, старожил. Меня тут знают и… терпят. А новичку вроде тебя высовываться не стоит.
– Я не боюсь этих мерзавцев!
– А надо бы.
– Почему?
Рэй снова вздохнул.
– Постарайся с ними не связываться. Если сами сунутся – дерись насмерть. Защищайся всеми средствами. Главное, не нарывайся. Не лезь на рожон, из гордости там или из принципа.
– Я не дурак, – ответил Барри.
На вечеринку они немного опоздали. Когда уже выходили, Морин позвонил расстроенный клиент из Калифорнии – он только что вернулся домой и обнаружил в почтовом ящике извещение из налоговой службы о грядущей аудиторской проверке. Пришлось минут десять его успокаивать и уверять, что бояться нечего, документация за прошедшие пять лет в полном ажуре, и речь идет всего лишь о выборочной инспекции.
– Не волнуйтесь, я с этим разберусь, – сказала Морин под конец.
Еще минут десять она провела за компьютером, просматривая архивы, чтобы убедиться, что все действительно в порядке.
В результате к Дайсонам они добрались с опозданием примерно в полчаса.
Лиз открыла дверь и крепко обняла их обоих.
– Мы уже гадали, что с вами стряслось…
– Задержались в последнюю минуту, – сказала Морин.
Лиз подмигнула.
– Понятно-понятно!
– Что ей понятно? – шепнул Барри по дороге в гостиную. – Она решила, что мы ссорились или трахались?
Морин стукнула его в плечо и сердито нахмурилась, а потом, включив ослепительную улыбку, направилась к чаше с пуншем.
Кто-то крепко, по-мужски хлопнул Барри по спине. Обернувшись, он увидел Фрэнка Ходжеса с банкой «Хайнекена».
– Как дела, друг? Засел в своем музее среди чайников, и не видно тебя…
– Чайников там больше нет. Они уступили место извращенному сексу и насилию.
Фрэнк, от души расхохотавшись, снова хлопнул его по спине.
– Отлично! Так держать! – Он показал на группу гостей у окна. – Знаешь Кенни Толкина?
– Вроде нет.
– О, надо вас познакомить! – Фрэнк потащил приятеля через толпу. – Здесь только у него одного профессия круче твоей. Кенни у нас карьерный консультант, работает с рок-звездами. Кенни, правильно я говорю?
Высокий седой человек с бокалом красного вина в руке выглядел необыкновенно элегантно, только ярко-синяя повязка на глазу немного портила общую картину. На слова Фрэнка он ответил с улыбкой:
– Я предпочитаю себя называть художественным консультантом.
– Расскажи-ка Барри, чем ты занимаешься.
– Ох, Фрэнк… – рассмеялся Кенни.
– Ну давай, расскажи!
– Я делаю из эстрадных звезд артистов.
Фрэнк подтолкнул Барри локтем:
– Слушай, слушай!
Кенни замахал рукой.
– Да ну, не надо!
– Надо!
– Мне бы очень хотелось послушать, – признался Барри.
– Что ж, если так… – Кенни помолчал, улыбнулся, отпил глоток из бокала. – В карьере успешного певца или музыканта рано или поздно наступает момент, когда ему начинает хотеться, чтобы публика воспринимала его всерьез. Кроме славы и богатства, люди жаждут восхищения критиков. Тут-то и появляюсь я. За возмутительно низкую плату я организую кампанию в прессе, публикацию интервью, прорабатываю тексты песен, чтобы представить своих клиентов как серьезных художников. Журналисты, пишущие о музыке, – самые доверчивые люди на планете. Помню, однажды Курт Кобейн явился на интервью в женском платье, пьяный в дым. Так журналист потом настрочил восторженную статью о том, что Кобейн «бросает вызов гендерным стереотипам». – Кенни весело засмеялся. – В общем, им не так уж сложно заморочить голову и заставить поверить, будто двадцатидвухлетний недоучка ни с того ни с сего начал изрекать глубокие философские мысли о судьбах человечества.
– И как это вам удается? – поинтересовался Барри.
– Секрет фирмы! Я вам подскажу два слова, они очень важны: духовные искания. Испытанный прием, безотказный. Я беру кошмарную чушь, которую сочиняют эти сопляки, добавляю пару намеков на некие высшие силы, потом советую клиентам на полгодика скрыться от общественности и всем говорить, что им требуется «духовная перезарядка». И готово дело! После возвращения критики встречают их с восторгом и громко восхищаются, насколько те выросли в художественном отношении.