– И что делать будете? – отрывисто спросила она.
Морин озадаченно сдвинула брови.
– В каком смысле?
– Супружеским парам в Бонита-Висте запрещено иметь детей.
– Неправда! У Уильямсов есть дети. И на теннисном корте я видела подростков.
– Запрет на детей приняли недавно. У кого раньше были дети, тут уж ничего не поделаешь, а тем, кто поселился в поселке за последние три года, запрещено рожать и брать приемных детей.
– Не видел такого правила. – Барри теснее прижал к себе жену.
Морин тоже не видела, но ведь они так и не разгадали тайну изменяющегося устава, и досконально изучить весь огромный том тоже не успели. Не приходилось сомневаться, что Лиз говорит правду.
– Года два назад жил здесь один человек, – сообщила Лиз монотонным голосом. – Дент Ролсхейм. У него было двое детей от первой жены, которые при разводе остались с ней, в Финиксе. Он приехал сюда с новой женой, но старался отсудить детей, все деньги вбухал в процесс. Наконец суд постановил, что они будут заботиться о детях по очереди – мать забирает их на весь учебный год, а Дент – на каникулы и разные праздники. Он привез детей сюда, и на следующий же день они исчезли. Все исчезли – Дент, дети, вторая жена… Больше о них никто не слышал.
У Морин испуганно сжалось сердце.
– Что, если ассоциация устроит нечто подобное, когда у нас родится маленький?
Барри стиснул зубы.
– Не волнуйся, мы им не позволим!
– Им? – Лиз выгнула бровь. – Нам!
И захлопнула дверь прямо им в лицо.
Устав Ассоциации домовладельцев коттеджного поселка Бонита-Виста.
Статья VI. Права и обязанности домовладельцев.
Раздел 3, параграф D:
Запрещается проживание детей на территории поселка, а также любого из входящих в него участков. Исключения возможны только в случае, если лица младше восемнадцати лет проживали в поселке вместе со своими родственниками до принятия данного ограничения. В случае, если супружеская пара отказывается принять меры по прекращению нежелательной беременности или не одобренного правлением усыновления, правление вправе отменить усыновление или прервать беременность любым способом по своему усмотрению.
Ночью их разбудил телефонный звонок. Барри сердито схватил трубку в уверенности, что их снова донимает ассоциация.
И услышал в трубке голос Брайана, мужа своей сестры. Тот сообщил, что Шери попала в аварию, сейчас она в реанимации. Сестра Барри с мужем жили в Филадельфии, оба работали в ночную смену в почтовом сортировочном центре. Не больше часа назад Шери вышла купить сэндвичей в круглосуточном кафе, и на переходе ее сбила машина. Водитель не остановился, даже не притормозил. Кассир из кафе увидел происшествие через окно и позвонил в службу спасения, только поэтому Шери осталась жива. Врачи говорят, что состояние критическое и прогноз неблагоприятный.
– Приезжай скорее, – попросил Брайан сквозь слезы. – Ты ей очень нужен.
– Еду!
Барри нажал кнопку отбоя и, все еще оглушенный, повернулся к Морин.
– Шери сбила машина. Брайан говорит, она в плохом состоянии. Возможно, поврежден мозг. И может быть, понадобится пересадка почки, а я – единственный в семье с той же группой крови. Врачи хотят, чтобы я приехал, сдал анализы.
Только когда он пересказал все это вслух, до него дошел весь ужас случившегося. Воздух застрял в горле, глаза защипало. Только не плакать… Если начнешь, то уже не остановиться.
Барри провел рукой по глазам.
– Собери вещи на неделю, на всякий случай. Не знаю, сколько мы там пробудем. Поедем для начала в Солт-Лейк-Сити, посмотрим, есть ли билеты. В крайнем случае, полетим на резервных местах.
Морин покачала головой.
– Помнишь, что сказал доктор? Мне нельзя лететь самолетом, у меня нет прививки от краснухи. Мало ли что, а я не могу рисковать ребенком.
Барри заторможенно кивнул. Смысл слов доходил до него с какой-то задержкой, как будто преодолевая огромное расстояние.
В голове настойчиво свербила мысль, что аварию подстроила ассоциация, специально чтобы разлучить его с Морин, хоть он и знал, что это невозможно.
Или?..
– Останешься здесь?
– Да, но ты не беспокойся, поезжай скорее. Ты нужен Шери.
– А как же…
– Ничего со мной не случится.
– Из дома не выходи, – предупредил Барри. – Даже во двор. Запри все двери и никому не открывай, пока я не вернусь. В уборной накидывай на себя полотенце, а то вдруг они уже установили новые видеокамеры. На ночь надевай пижаму. Когда переодеваешься и принимаешь душ, выключай свет и слишком долго не копайся, бывает ведь и инфракрасная съемка.
– Я думала, после того как ты нашел видеокамеру, они бросили слежку?
– Может, да, а может, и нет. – Он тяжело вздохнул. – Давай поедем на машине? Тогда можно вместе.
– В Филадельфию? – мягко спросила Морин. – А если Шери не дождется? Прости, но тебе и вправду надо спешить.
– Ты права, – глухо произнес Барри. – Слушай, может, поедешь со мной до Солт-Лейк-Сити? Там поживешь в гостинице до моего возвращения… Все лучше, чем сидеть здесь одной.
– Все у меня будет нормально.
– Кто знает. Ты сама говорила…
– Все будет хорошо. – Морин поцеловала его. – Иди, собирайся.
Он позвонил ей из аэропорта, потом из больницы. Состояние сестры улучшилось. Врачи утверждали, что она выкарабкается и пересадка почки не понадобится, хотя они еще не могли сказать с уверенностью, поврежден ли мозг.
День для Морин тянулся бесконечно долго. Она заново рассчитала налог для клиента из Калифорнии, владельца магазина подержанных пластинок, – у него реальный доход оказался выше предварительной оценки, – и больше по работе делать было нечего. Морин слушала музыку, перечитывала старый роман Филипа Рота, ждала звонка от Барри.
Он позвонил только вечером. Состояние Шери оставалось без изменений.
Они проговорили почти час, потом Морин велела ему ложиться спать. На восточном побережье было уже десять часов, а Барри необходим отдых.
Он повесил трубку, пообещав снова позвонить утром, после того как съездит в больницу.
Морин решила тоже лечь спать, проверив все замки и подперев стулом ручку входной двери. Хоть она и уверяла Барри, что все хорошо, на душе было неспокойно. Морин уже жалела, что отказалась ехать в Солт-Лейк-Сити. Почему не поехала? Что заставило ее сделать такую глупость?
Заставило?..
Ну вот, теперь и она туда же, совсем как Барри.
Из них двоих именно мужу требовался постоянный звуковой фон, и он всегда засыпал при включенном телевизоре. А Морин спокойно ложилась спать в тишине. Но сегодня ей было приятно, что в комнате звучат чьи-то голоса и светится экран. Она так и уснула под консервированный смех какой-то несмешной комической телепередачи.
В полночь ее разбудил шум. Телевизор давно отключился по таймеру, но с верхнего этажа доносились постукивание, скрип и упорное назойливое дребезжание. Притвориться бы, что ничего не слышишь, спрятать голову под одеяло и снова заснуть. Однако она не могла себя обманывать. Теперь она отвечает за двоих, ее обязанность – защищать дом и ребенка.
Морин дотянулась до настольной лампы и щелкнула выключателем.
В дверях стоял человек с проволочной вешалкой для одежды в руках.
От дикого крика заболело сорванное горло. Морин не хватало воздуха, и все равно она продолжала кричать.
Человек в три шага оказался рядом с кроватью.
Он улыбался.
Морин, не переставая кричать, сбросила одеяло и отползла к дальнему краю матраса. Она хотела кинуться к окну и выскочить, но не успела слезть с кровати, как ее щиколотку ухватила сильная рука. Морин отчаянно брыкалась. Резким рывком ее перевернули на спину.
Человек в деловом костюме был незнакомый, и от этой безличности происходящее делалось еще страшнее. Морин знала, зачем он здесь и кто его прислал. Знала и кто на нее донес.
Лиз.
Морин рванулась сесть, расцарапать ему лицо и вырвать глаза, а он ударил ее в живот. Пока Морин, обхватив себя руками, хватала ртом воздух, нападавший разогнул вешалку.
– Статья шестая, – произнес он. – Раздел третий, параграф D.
– Не-е-е-е-ет! – провыла Морин.
Он с ухмылкой раздвинул ей ноги.
И тут у него на груди расцвело алое пятно.
Он распрямился, выпучив глаза, и попытался схватиться за спину. В горле у него что-то мерзко булькнуло. Он уронил вешалку и, тоненько завизжав, качнулся вбок.
И тогда стало видно, что у него за спиной стоит Лиз. Она вытащила из спины незнакомца нож и воткнула его снова, немного выше. В этот раз на рубашке не появилось кровавое пятно, зато сзади брызги полетели во все стороны – на руки Лиз, на ковер и туалетный столик. Человек повалился на постель рядом с Морин, дергаясь в конвульсиях. Морин скатилась с кровати, а когда оглянулась, он уже лежал неподвижно.
Лиз стояла, опустив руки, вся в крови.
– Прости меня, – сказала она и заплакала. – Прости, я так виновата…
Морин, поднявшись с пола, крепко обняла подругу.
– Я слабачка. Поддалась им, ничего не смогла сделать, – рыдала Лиз. – Лишь бы они перестали.
Морин посмотрела на труп, лежащий на кровати. Нож Лиз торчал в обтянутой пиджаком спине.
– Я им не говорила, – всхлипнула Лиз, размазывая кровь по лицу. – Честное слово! Я знала, что они знают, но рассказала им не я.
У Морин словно камень упал с души.
– Я верю.
– Все равно я должна была им помешать… Я знала, что они кого-нибудь к тебе пошлют. Спряталась возле дома, а когда он явился, пошла за ним.
Морин не могла отвести взгляд от мертвого негодяя.
– Теперь они нас обеих в покое не оставят.
– Меня не тронут. Я перешла к ним.
В словах Лиз явно скрывался какой-то двойной смысл, но Морин ничего не понимала.
Лиз как будто распрямилась, у нее словно открылось второе дыхание.
– А насчет тебя они, конечно, удвоят усердие. Уехать бы тебе отсюда… Где Барри?
– В Пенсильвании, у него там сестра.